Телевизор. Убийцы украли телевизор…
Новый стационарный телевизор стоял в углу на столе — там, где ютился старый, переносной. Широкими шагами Пол пересек комнату и обнаружил записку: «Пол, надеемся, что это улучшит чуточку ваше состояние. Наши глубочайшие соболезнования. Ребята из конторы.
P.S. Мы загрузили холодильник».
Это сломило его, и он заплакал.
У них никогда не было цветного телевизора, и он всего лишь несколько раз видел программы с цветным изображением: футбольный матч по плохо настроенному телевизору в баре, да разок-другой присуждение академических наград, когда находился у своих друзей.
Двадцать минут он провозился с этой штуковиной, настраивая на все каналы и пытаясь найти хоть какую-нибудь развлекательную программу. Но был слишком взвинчен. Он выключил телевизор и подумал, не выпить ли, но тут же отказался от этой мысли.
Зазвонил телефон.
— Доктор Роузин только что ушел, — услышал Пол в трубке голос Джека. — Он назначил более сильные успокаивающие средства. В понедельник хочет показать ее психиатру.
— Вероятно, сейчас это самое лучшее.
— Надеюсь, это поможет ей выйти из теперешнего состояния. Роузин говорит, что у него есть очень хороший врач. Было чертовски мило с его стороны прийти. Где сейчас найдешь врача, который согласится принять вызов на дом в пятницу вечером?
— Он был нашим семейным врачом около двадцати лет.
— Я сообщу, если что-то изменится. Сейчас она спит — ей дали снотворное. Бедняжка. Боже, как все отвратительно… У вас-то хоть там все в порядке? Вы можете снова вернуться к нам и переночевать. Одному-то, наверное, плохо…
— Теперь мне придется привыкать к одиночеству.
— Нет никакой необходимости истязать себя, папа.
— Со мной будет все в порядке, — проворчал он. — Я, вероятно, забегу завтра посмотреть на Кэрол.
— Прекрасно.
Когда Пол повесил трубку, квартира показалась ему еще более пустой. Он изменил свое ранее принятое решение и налил рюмку. Вместе с ней отправился в спальню, сел, снял галстук, наклонился и начал расшнуровывать ботинки.
Сбросив их, потянулся к рюмке и заметил, что всхлипывает.
Он не мог в это поверить. Ему всегда удавалось держать себя в руках, избегать проявлений слабости. А сейчас он сидел подобно каменной статуе, терзаемый душевной болью, и переживал ужас безумного, непонятно откуда взявшегося желания совершить насилие: ему хотелось разбить все, что попадется под руку…
В воскресном номере «Таймс» была помещена заметка о преступлении, упоминалось имя Эстер. Сэм Крейцер позвонил и рассказал Полу об этом в десять часов утра того же дня.
— Как ваши дела?
— Все в порядке.
— Отвратительное время. Не можем ли мы чем-нибудь помочь вам, Пол?
— Нет. Ничем.
— Может быть, зайдете к нам поужинать как-нибудь на этой неделе?
— Через день-два, Сэм. Сейчас я не очень-то хочу кого-либо видеть. — Он страшился доброты своих друзей. Это произошло не с ними; для них это нечто второстепенное. Истекаешь кровью только от собственных ран…
Он позвонил Джеку. Кэрол еще спала. Пол сказал, что позвонит позднее; он, вероятно, не придет к ним обедать, если она не будет чувствовать себя лучше.
Потом он решил купить «Таймс». Прошел до Семьдесят второй улицы и затем до газетного киоска возле станции метро на Бродвее. Было тепло. Он пристально следил за потоком людей на улицах, впервые в своей жизни пытаясь угадать, кто из них убийцы, а кто — невинные жертвы. Никогда раньше улица не вызывала у него такого острого страха. Он всегда был осторожен, поздним вечером пользовался такси, никогда не ходил пешком по темным улицам или один в незнакомом районе, но это было привычкой, и только. Теперь же он заметил, что ищет в каждом лице черты жестокости.
Купив «Таймс», Пол медленно пошел обратно по Семьдесят второй улице, новыми глазами глядя на то, чего годами почти не замечал: грязь, серые, озабоченные лица, хрупкие, худые девушки, стоящие под навесом в середине квартала…
В понедельник Пол отправился в банк — у него кончились наличные деньги. Идти было недалеко, через улицу от газетного киоска на углу Бродвея и Семьдесят второй. Та же дорога, по которой он ходил вчера, чтобы купить «Таймс»; по ней он ходил тысячи раз в метро и обратно на работу. И все же теперь она была другой. Он проскользнул в банк, нервно оглядываясь через плечо.
У стойки встал позади толстого мужчины в запачканном жиром фартуке. Мужчина разменивал доллар, вероятно для сдачи в закусочной. Он ушел с тяжелым мешочком монет, завернутых столбиком в бумагу.
Пол взял десять долларов двадцатипятицентовиками. Вернувшись домой, ссыпал их в носок, обмотал носок вокруг руки и попробовал ударить о ладонь. Потом положил носок в карман. Отныне он всегда будет носить его с собой.
Пол позвонил специалисту по замкам, и тот согласился прийти в среду и сменить замки: поставить более сложные, которые нельзя открыть целлулоидной карточкой.
Несколько часов он сидел, придумывая, как превратить квартиру в ловушку для грабителей. Двустволки, гранаты…
Потом начал ругать себя: идиот, параноик, дурак.
После пяти позвонил Джек.
— Я пытаюсь дозвониться до вас с полудня.
— Я отключил телефон. Слишком часто звонят с соболезнованиями. Кэрол была у психиатра?
— Да, мы ходили сегодня утром. Мне он показался приятным человеком. Назначил кое-какие успокаивающие лекарства и сказал, что Кэрол, вероятно, потребуется некоторое время, чтобы прийти в норму. Говорил о том, что я должен быть спокойным, терпеливым и внимательным к Кэрол. Будто она беременна. Кэрол все еще подавлена, папа. Она почти не реагирует, когда я с ней разговариваю. Словно говоришь со стеной.
— Может быть, это следствие успокаивающих лекарств?
— Возможно, — в голосе Джека не чувствовалось уверенности.
— Как ты думаешь, ей не станет лучше, если я приду навестить ее?
— Вряд ли. Врач предупредил, что она не должна видеть вас некоторое время. Я сказал ему, что вас, возможно, будет трудно убедить, но он считает важным оградить ее от определенных ассоциаций с этим преступлением. Очевидно, вы напоминаете ей о нем, поскольку все произошло в вашей квартире. Пожалуйста, поймите правильно, папа, дело не в том, что она в чем-то винит вас… Но лучше вам не встречаться с ней несколько дней.
В воскресенье утром он звонил в полицию; в понедельник вечером снова позвонил, и его соединили с неким лейтенантом Малколмом Бригсом.
— Да, правильно, мистер Бенджамин, это дело веду я.
— Не выяснилось ли что-нибудь новое.
