1 июня (н.с.) 24 г.
Первые дни по приезде в Mont Fleuri страшно было: до чего все то же, что в прошлом году!
Лежал, читал, потом посмотрел на Эстерель, на его хребты в солнечной дымке… Боже мой, ведь буквально, буквально было все это и при римлянах! Для этого Эстереля и еще тысячу лет ровно ничего, а для меня еще год долой со счета – истинный ужас.
И чувство это еще ужаснее от того, что я так бесконечно счастлив, что Бог дал мне жить среди этой красоты. Кто же знает, не последнее ли это мое лето не только здесь, но и вообще на земле!
1/14.VII.24.
Цветет гранатов«ое» дерево – тугой бокальчик из красно-розов«ого» воска, откуда кудрявится красная бумажка. Листики мелкие, глянцевитые, темно-зелен«ые». Цветут белые лилии – стоят на обрыве против моего окна и так и сияют насквозь своей белизной, полные солнечного» света. С неделю назад собрали апельсинный цвет, флердоранж.
Очень, оч. часто, из года в год, вижу во сне мать, отца, теперь Юлия. И всегда живыми – и никогда ни малейш«его» удивления!
"Уныние, собран«ное», как зрелые плоды" – Верлэн. "Боевые знамена символизма… молодежь признала в В«ерлэне» своего вождя…" И ни одной анафеме не приходит в голову, какие это колоссальные пошлости!
"Генеральск«ий» бунт в Испании"… Ну, конечно, раз генералы, раз правые – бунт! "Остатки демократической и социалистич«еской» совести…".
4/17 Авг. 24 г.
У Пилкиных. Вдова Колчака, его сын. Большое впечатление – какие у него темные, грозные глаза!
10/23 Авг.
Когда Марс восходит, он красный. Потом оранжевый.
В 4-ом часу ночи проснулся. Истинно дивное небо! Все точно увешано золотыми цепями, созвездиями. Над горой направо, высоко – совершенно золотой серп месяца, ниже, под ним, грозное великолепие Ориона, а над ним, совсем в высоте, – стожар. Направо, почти над седловиной Наполеона, над горой крупной золотой звездой садится Марс.
Неклюдов [171]. Совершенно не слушает собеседника, соверш. не интересуется им!
9 Сент. н.с. 24 г.
«…» Ах, если бы перестать странствовать с квартиры на квартиру! Когда всю жизнь ведешь так, как я, особенно чувствуешь эту жизнь, это земн«ое» существование как временное пребывание на какой-то узловой станции! «…»
1929
11.IХ.29.
Завтрак в Antibes y Сорина с Глазуновым [172] и его женой, Тэффи и Тикстоном. Глазунов вполне рамоли, тупой, равнодушный, даже сюртук как на покойнике. «Вернетесь в Россию?» – «Да-а… Там у меня много обязанностей… Относятся ко мне чрезвычайно хорошо…» И даже рассказал, как кто-то очень важный снял с себя и возложил на него цепь с красной звездой. Получает 200 р. пособия большевицкого. ?
ХI-29.
Солнечный день, на пути в Cannes – обернулись: чисто, близко, четко видные полулежащие горы несказанно-прекрасного серого цвета, над ними эмалевое небо с белыми картинными облаками. Совершенно панно.
30-XI-29.
Если бы теплая, большая комната, с топящейся голландской печкой! Даже и этого никогда не будет. И уже прошла жизнь. «…»
1931
9 декабря.
«…» Вечером долго разговаривали с Питомцем [173]. Он рассказывал об Острове, об имении дяди, где он проводил лето (в 45 в. от Острова). Он знает помещиков, купцов, крестьян. Ян прочел его «Псковщину» – отдельные заметки, она еще не кончена. Ян сделал несколько замечаний.
12 декабря.
«…» 3.Н., видимо, хочет видеть Зурова. «…» вероятно, и любопытно, и уже враждебно настроена. «…» Затем, оказывается, Ходасевич обижен на Яна, что он недоволен его статьей, что он называет его "символистом". Затем еще обижен за то, что Ян пишет о символистах. Затем, оказывается, что Яну платят монархисты. Вот до чего додумываются!
18 декабря.
«…» Гуляли вечером втроем: Ян, Скабарь «Зуров. – О. М.» и я. Говорили о литературе. У Скабаря хороший вкус – из Тургенева "Первая любовь" и природа. Ян сказал, что хороша "Поездка в Полесье", его думы о жизни. Оценил Скабарь и "Семейное счастье" Толстого, о котором редко кто вспоминает. Ян похвалил его за это.
31 декабря.
«…» Он всему радуется, на все обращает внимание, и это утомляет Яна. Ян «…» очень не весел. Томит его мысль о Париже. Денег нет, вечер устраивать трудно, а без него не обойдешься. Но я как-то спокойно на все смотрю, полагаюсь на волю Божью. Он же мучается. «…» От этого и в доме тяжелее стало. Яна все стало раздражать, и смех, и лишние разговоры. «…»
31.Х.31.
Без четверти пять, мой любимый час и вид из окна (на закат, туда, к Марселю). Лежал, читал "Письма" Мансфильд [174], потом закрыл глаза и не то подумал (соверш. неизвестно, почему) о кукованье кукушки, о дали какого-то весеннего вечера, поля, леса, не то услыхал это кукованье и тотчас же стал действительно слышать где-то в далекой и глухой глубине души, вспомнил вечер нынешней весной, похожий на русский, когда возвращались с Фондаминскими из С. Валье, вспомнил его, этот вечер, уже как бесконечно-давний молодой и счастливо-грустный, и все это связалось с какими-то воспоминаньями и чувствами моей действительной молодости… Есть ли вообще голос птицы прелестней, грустней, нежней и юней голоса кукушки!
Третий день хорошая погода. Рука лучше.
1-XI-31.
"La Toussant". Были с Верой на музыке, потом пошли в собор. «…» Видел черепа: St. Honorat'a и St. Yeugoilf'a. В 3 началась служба – под торжественно-звучные звуки органа выход священнослужителей, предшествуемых мальчиками. Потом труба и песнопения – безнадежно-грустные, покорные (мужские голоса) под оч. тугие, кругло-катящиеся, опять-таки очень звучные звуки органа, с его звучным скрежетом и все более откуда-то освобождающимся рычанием, потом присоединение ко всему этому женских голосов, уже грустно-нежными, умиленными: "А все-таки, Господи, Ты единое прибежище!"
От Гали письмо. (Она в Париже.) Завтра "Jour des Morts" или "Les Morts".
3-XII-31.
Четыре с половиной. «…» Вошел в кабинет, уже почти темный. Удивительная огненная красота облачного заката над морем – особенно сквозь черный (как бы железный) узор черно-зеленого шара мандарина. Над той горой, за которой С. Рафаэль, желто-палевое. Эстерель уже стал синим туманом. Маленькое поле плоского зелено-сиреневого слабо видного моря. В нашей долине и в городе все в темной синеве, в которой зажигаются огни. Когда зажег огонь у себя, облака над городом сделались цвета подсохших лиловых чернил (оч. мягкого). Потушил огонь – лиловое превратилось в фиолетовое.
Чувство ясности, молодости, восприимчивости, дай Бог не сглазить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
