— Это тебе, я действительно благодарна за те уроки, что ты преподала каждому из нас, — она улыбается, но Кате не хочется сейчас плакать.
Она берёт в руки коробку и выходит из профкома, оглядываюсь лишь на секунду, чтобы вспомнить, как впервые пришла сюда. Тогда она была маленькая, зеленая первокурсница, у которой была уйма амбиций и никакого терпения, хотя, вряд ли что-то изменилось. Но любой этап нашей жизни — это не только жизненный опыт, но и наше потраченное время, о котором стоит вспоминать лишь с улыбкой.
Поднявшись на третий этаж, Катя заходит в приемную, где как обычно нет секретаря, и аккуратно стучится в дверь кабинета Шейн. СВ не изменяет себе — всё та же поза, кружка с ужасно невкусным зеленым чаем и журнал, который она скучающе листает.
— Всё-таки решила уйти, — усмехается женщина, откладывая в сторону модный журнал и жестом приглашая Швецову присесть.
Катя присаживается в кресло для посетителей, ставшее для нее родным за столько лет работы, ставит рядом на пол коробку с последними вещами. Там всякая ерунда: степлер, ручки, блокноты, любимая кружка, пару книг, подаренные Олей конфеты и грамоты в рамках. И кому теперь нужны эти бумажки, напечатанные на цветном принтере…
— Почему сегодня со мной все прощаются, будто я умираю? — усмехается Катя, задавая вопрос.
Шейн пододвигает к ней вазочку с любимыми конфетами и, облокотившись на спинку кресла, отвечает:
— Меньше чем через полгода твоя студенческая жизнь закончится, и ты уже не вернешься в стены, когда-то родной альма-матер, — пожимает она плечами. — Этот этап почти закончен, почти пройден тобой, поэтому в какой-то степени это — действительно прощание, — женщина грустно улыбается.
Шейн делает глоток чая и достаёт из ящика стола большую коробку её любимых конфет. Катя смеётся, показываю ей коробочку поменьше, подаренную Олей пару минут назад.
— Я желаю тебе удачи, — по-доброму улыбается Шейн. — Я общалась с преподавателями — твоя дипломная работа великолепна, не удивлюсь, если суды еще будут драться, чтобы взять тебя на работу, — смеётся она.
— Думаю, для начала принять предложение отца и поработать с ним, — кивает Катя, подсознательно она давно приняла это решение, просто боялась озвучить.
Шейн кивает, а Катя понимает, что их разговор окончен и, взяв в руки коробку, идёт в сторону выхода. Она надеется, что это будет последний раз, когда она пребывает в её кабинете. Всё имеет свойство заканчиваться и хорошее, и плохое.
— Катя, — останавливает её женщина. — Сделаешь мне одолжение напоследок? — ухмыляется она, но Катя не ожидает подвоха на этот раз.
— Я не вернусь, даже ради малюсенького мероприятия, — качает головой девушка.
— Раздели эти конфеты с тем, кто любит их не меньше, чем ты, — подмигивает ей Светлана Владимировна, а Катя в недоумении выходит из её кабинета и спускается по лестнице.
Уже на выходе из института её, замечтавшуюся, чуть не сбивает с ног какой-то идиот, который несется куда-то сломя голову и даже не видит спокойно идущих людей.
— Катя? — она поднимает голову и встречается с голубыми глазами автолюбителя. И почему он всегда попадается ей под ноги. — Тебя отчислили? — усмехается Леша, рассматривая коробку в её руках.
— Нет, — улыбается она и качает головой, смотря в насмешливые голубые глаза. — Я уволилась, — пожимает она плечами, зарабатывая удивленный взгляд Орлова.
— Ты? Почему? — удивленно спрашивает Леша.
— Решила изменить свою жизнь, — отвечает девушка. — Вот вечером улетаю отдыхать, взяла академ на месяц!
— Вау! — произносит Леша, ероша волосы. — Значит, месяц не увидимся… — задумчиво тянет он.
— Угу, — кивает Катя. — Ой, Светлана Владимировна просила тебе передать, — говорит она и достаёт из коробки большую упаковку его любимых шоколадных конфет. — Сказала это твои любимые.
Леша заторможенно кивает, но всё-таки принимает конфеты.
— Тогда пока! — улыбается она.
— Пока, — не так радостно, как девушка, говорит автолюбитель и уходит, даже не оборачиваясь.
Ещё одна галочка в её списке. Наверное, это и называется милое дружеское прощание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Леша смотрит в след Злой Королеве, которая выходит из здания института, неся в руках тяжёлую на вид коробку, и усмехается. Значит, это и называется прощанием? Интересно, герои в книгах и фильмах тоже испытывают отчаяние в этот момент или всё-таки желание напиться побеждает другие чувства?
Он достаёт из кармана телефон и набирает номер лучшего друга, у него сейчас должно быть начало шестого по времени, самое время, чтобы напиться.
— Леха? — слышит он удивленный голос друга и громко орущую музыку.
— Саня, ты когда-нибудь бухал по скайпу? — спрашивает Орлов, направляясь к машине, забив на пару, на которую опаздывал.
— Не-ет, — весело тянет друг. — Но ты не представляешь, как вовремя позвонил с этим вопросом! — радостно восклицает он.
— Тогда ничего не планируй на ближайщие-е, — Леша смотрит время на наручных часах. — На ближайшую ночь!
— Как же я скучал по тебе, брат! — смеётся друг на том конце провода.
Просыпается Леша от того, что кто-то выливает ему на голову ледяную воду. Он вскакивает с дивана, как ужаленный, спотыкается о пустую бутылку и хватается за голову, которая готова в любую секунду разломиться пополам.
— Вставай, сын! — кричит Олег Дмитриевич, будто специально издеваясь. — Пора перестать наматывать сопли на кулак и стать мужиком! — каждое слово он говорит все громче и громче.
— Может сначала дадим ему таблетку и минералку? — доносится из коридора знакомый мужской голос.
— Неа, пусть пока помучается!
Сейчас Лешу очень заботит одна вещь — какого хрена в его квартире делает отец и папа Кати?
Как всё-таки иногда бывает грустно прощаться, хоть и ненадолго, всего на месяц, но прощаться. Знаете, в век технологий, когда ты можешь позвонить из любой точки мира, где есть связь или, наоборот, принять видеозвонок, прощания не должны быть такими грустными, режущими прямо по сердцу. Вот и сейчас, Катя обводит взглядом свою комнату и совершенно её не узнает: нет привычных разбросанных вещей в гардеробной, сейчас там идеальный порядок; в комнату поступает поток яркого света, хотя обычно окна всегда закрыты плотными шторами; кровать тоже в идеальном порядке, даже страшно присесть, чтобы не появилась хоть малюсенькая складочка. И только последняя коробка из профкома стоит на столе, Катя почему-то не решилась её разобрать, не захотела доставать то, что Оля украдкой положила внутрь, пока она не видела. Не хотела она смотреть на этот дурацкий мини-веник для домовёнка, что напоминал ей о человеке, которому было на неё плевать.
— Конфетка, такси уже ждёт! — на пороге комнаты появляется растрепанный Макс в испачканном фартуке. Один ребенок уезжает, поэтому её родители решили завести себе второго, чтобы не растерять хватку.
— Иди уже, — вздыхает она и берёт за ручку чемодан на колёсиках.
— Что-то мало вещей ты берешь с собой на целый месяц путешествия, — усмехается Макс, взяв у нее из рук чемодан и спускаясь с ним по лестнице.
В ответ она лишь пожимает плечами и идёт обнимать маму, которая стоит у подножия лестницы и украдкой утирает слезы.
— Солнышко, я буду очень скучать! — восклицает она, обнимая ее.
— А где папа? — Катя переводит взгляд на дверь кабинета, которая плотно закрыта — значит папы нет дома.
— Он еще несколько часов назад куда-то уехал, дела, — пожимает плечами Маргарита Геннадьевна.
— Ясно, — кивает девушка и тут же машина во дворе начинает сигналить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пора.
— Ну все, звони и пиши! — начинает раздавать указания женщина, пока Макс засовывает в багажник её чемодан. — Каждый день! И фотографии присылай, а то забуду через месяц, как родная дочь выглядит! — качает она головой, промакивая белоснежным платком глаза с выступившими слезами.
— Ма-ам, ну не плачь! — тянет Катя, хотя сама сейчас на грани, и еле сдерживается, чтобы не зареветь. — А то я тоже сейчас заплачу и весь макияж поплывет! — безбожно врёт, она ведь даже ресницы не накрасила.
