– Постой, постой, да ты не кричи! – остановил Владика Сергей. – Кто меня убил? Какое ружье? Кто прячет? Поди сюда, сядь.
Они сели на камень.
– Помните, вы верхом ехали и двум мальчишкам записку к начальнику лагеря дали?
– Ну?
– Это мы с Толькой были. На башню, дураки лазили… Помните, вы однажды шли, вдруг около вас бабахнуло. Вы окликнули да по кустам из нагана…
– Я не по кустам, я в воздух.
– Все равно. Это мы с Толькой бабахнули. Это он нечаянно. А потом мы бросились бежать; тут он – под откос и расшибся.
– А ружье? Ружье где вы взяли?
– А ружье вот этот самый дядька в яму под башню спрятал. Мы там лазили и нечаянно натолкнулись.
– Какой дядька? Может быть, другой? Может быть, вовсе не этот? – настойчиво переспрашивал Сергей.
– Этот самый. Мы с Толькой наверху рядом сидели. Тоже сунулся под руку, – с досадой добавил Владик. – Я обернулся, гляжу – он. Откуда, думаю? Может быть, за ружьем? Раз, раз – и сорвал.
– А ружье где?
– Там оно… где-нибудь в чаще, под обрывом, уже нехотя докончил Владик. – Если надо, так сходим, можно и найти.
– Владик, – торопливо попросил Сергей, увидав подъезжающего Дягилева. – Ты беги в тир. Я сейчас тоже приду. А потом мы возьмем с собой Альку и пойдемте вместе гулять. Там заодно все посмотрим и поищем.
В этот же день к вечеру Сергей вызвал Шалимова и послал на третий участок за Дягилевым. Ободранная о камни, грязная двустволка стояла в углу. Ее нашли в колючках под обрывом.
На все расспросы Сергея Шалимов отмалчивался и твердил только одно: что аллах велик и, конечно, видит, что он, Шалимов, ни в чем не виноват.
Вошел Дягилев. Еще с порога он начал жаловаться, что шалимовская бригада совсем отбилась от рук и что куда-то затерялся ящик с метровыми гайками.
Но, наткнувшись на Шалимова, он сразу насторожился, сдвинул с табуретки молодого парнишку-рассыльного и сел напротив Сергея.
– Врешь, что тебя обворовали, – прямо сказал Сергей. – Ты сам вор. Документы бросил, а двустволку спрятал.
И, указывая на притихшего Шалимова, он спросил:
– А рабочих обкрадывали вместе? Скажите, сколько украли?
– Шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть, – быстро ответил нерастерявшийся Дягилев. – Что ты, Сергей Алексеевич? Или динамитом в голову контузило?
Но тут он разглядел стоявшую за спиной Сергея двустволку и злобно взглянул на молчавшего Шалимова:
– Ах, вот что! Святой Магомет, это ты что-нибудь напророчил?
– Я ничего не говорил, – испуганно забормотал Шалимов. – Я ничего не видал, ничего не слыхал и не знаю. Это бог все знает.
– Святая истина, – мрачно согласился Дягилев. – Ну, и что дальше?
– Документы у тебя свои или чужие? – спросил Сергей.
– Документ советский, за свои нынче строго. Да что ты ко мне пристал, Сергей Алексеевич? Вор украл, вор и бросил, а я-то тут при чем?
В эту минуту дверь стукнула, и Дягилев увидел на пороге незнакомого мальчика.
– Владик, – спросил мальчика Сергей, указывая на Дягилева, – этот человек ружье прятал?
Владик молча кивнул головой. Сергей обернулся к телефону.
Почуяв недоброе, Дягилев тоже встал и, отталкивая пытавшегося его задержать рассыльного, пошел к двери.
– Ты постой, вор! – вскрикнул побледневший Владик. – Здесь еще я стою.
– А ты что за орел-птица? – крикнул озадаченный Дягилев и нехотя сел, потому что Сергей бросил трубку телефона.
– Отпустите лучше, Сергей Алексеевич, – сказал Дягилев. – Стройка закончена. Плотина готова. Вы себе с миром в одну сторону, а я – в другую. Всем жрать надо.
– Всем надо, да не все воруют.
– Вам воровать не к чему. У вас и так все свое.
– А у вас?
– А у нас? Про нас разговор особый. Отпустите добром, вам же лучше будет.
– Мне лучше не надо. Мне и так хорошо… А ты, я смотрю, кулак. Но-но! Не балуй! – окрикнул Сергей, увидев, что Дягилев встал и подвинул к себе тяжелую табуретку.
– Был с кулаком, остался с кукишом, – огрызнулся Дягилев и безнадежно махнул рукой, увидев подъезжавших к окну двух верховых милиционеров.
– Лучше бы отпустили, себе только хуже сделаете, – как бы с сожалением повторил Дягилев и злобно дернул за рукав все еще что-то бормотавшего Шалимова. – Вставай, святой Магомет! Социализм строили… строили и надорвались. В рай домой поехали! А вон за окном и архангелы.
Через два дня, в полдень, торжественно открыли шлюзы, и потоки холодной воды хлынули с гор к лагерю.
Вечером по нижнему парковому пруду, куда направили всю первую, еще мутную воду, уже катались на лодках.
Наутро били фонтаны, сверкали светлые бассейны, из-под душей несся отчаянный визг. И суровый Гейка, которого уже несколько раз обрызгивали из окошек, щедро поливая запылившиеся газоны, совсем несердито бормотал:
– Ну, будет, будет вам! Вот сорву крапиву да через окно крапивой по голому. И скажи, что за баловная нация!
Где бы ни появлялся этот маленький темноглазый мальчуган – на лужайке ли среди беспечных октябрят, на поляне ли, где дико гонялись казаки и разбойники – отчаянные храбрецы, на волейбольной ли площадке, где азартно играли в мяч взрослые комсомольцы, – всюду ему были рады.
И если, бывало, кто-нибудь чужой, незнакомый толкнет его, или отстранит, или не пропустит пробраться на высокое место, откуда все видно, то такого человека всегда останавливали и мягко ему говорили:
– Что ты, одурел? Да ведь это наш Алька.
И потом вполголоса прибавляли еще что-то такое, от чего невнимательный, неловкий, но не злой человек смущался и виновато смотрел на этого веселого малыша.
С часу на час Сергей ожидал телеграммы. Но прошел день, прошел другой, а телеграммы все не было, и Сергей стал надеяться, что остаток отпуска они с Алькой проведут спокойно и весело.
Уже вечерело, когда Сергей и Алька лежали на полянке и поджидали Натку. Она сегодня была свободна, потому что совсем выздоровел и вернулся в отряд вожатый Корчаганов.
Однако Натка где-то задерживалась.
Они лежали на теплой, душистой поляне и, прислушиваясь к стрекотанию бесчисленных цикад, оба молчали.
– Папка, – трогая за плечо отца, спросил Алька, – Владик говорит, что у одного летчика пробили пулями аэроплан. Тогда он спрыгнул, летел, летел и все-таки спустился прямо в руки белым. Зачем же он тогда прыгал?
– Должно быть, он не знал, что попадет к белым, Алька.
– А если бы знал?
– Ну, тогда он подумал бы, что, может быть, сумеет убежать или отобьется.
– Не отбился, – с сожалением вздохнул Алька. – Владик говорит, что на том месте, где летчика допытывали и убили, стоит теперь вышка и оттуда ребята с парашютами прыгают. Ты, когда был на войне, много раз прыгал?
– Нет, Алька, я ни одного раза. Да у нас и война не такая была – без парашютов.
– А у нас какая будет?
– А у вас, может быть, уж никакой войны не будет.
– А если?
– Ну, тогда вырастешь – сам увидишь. Ты почему про летчика вспомнил, Алька?
– По сказке. Помнишь, когда Мальчиша заковали в цепи, то бледный он стоял, и тоже от него ничего не выпытали.
Алька вскочил с травы и попросил:
– Пойдем, папка. Мы Натку по дороге встретим А у меня под подушкой две конфеты спрятаны, и я вам тоже дам по половинке, только ты не говори ей, что это из-под подушки, а то у нас за это ругаются.
Они спустились на тропку и вдоль ограды из колючей проволоки, которая отделяла парк от проезжей дороги, пошли к дому.
Они отошли уже довольно далеко, как Сергей спохватился, что забыл на поляне папиросы.
– Принеси, Алька, – попросил он, – я тебя здесь подожду. Беги напрямик, через кусты. Ты малыш и живо пролезешь.
Алька нырнул в чащу.
– Ау! Где вы? – донесся издалека голос Натки.
– Эге-гей! Здесь! – громко откликнулся Сергей. – Сюда, Наташа!
При звуке его голоса из-за кустов со стороны дороги просунулась чья-то голова, и Сергей узнал дягилевского брата. Он опять был сильно пьян, но на ногах держался крепко. Он сделал было попытку подойти, но наткнулся на колючую проволоку и остановился.
– Зачем брата посадил? – глухо проговорил он, уставившись на Сергея мутными, недобрыми глазами. – Хитрый! – протяжно добавил он и погрозил пальцем.
– Иди проспись, – посоветовал Сергей. – Смотри, ты себе руку о проволоку раскровенил.
– И все-то вы хи-итрые! – так же протяжно повторил пьяный и вдруг, подавшись корпусом, двинулся так сильно, что проволока затрещала и зазвенела.
Он хрипло крикнул:
– Зачем брата посадил! Лучше отпусти, а то хуже будет!
– Брат твой кулак и вор – туда ему и дорога. Ты будешь вором, и ты сядешь. Пойди спи, – резко ответил Сергей, не спуская глаз с этого остервеневшего человека.
– Брат – вор, а я и вовсе бандит! – дико выкрикнул пьяный, и, схватив с земли тяжелый камень, он что было силы запустил им в Сергея.
