Вот почему, констатировал Хрущев, в его окружении все были временными людьми. Пока он им в какой-то степени еще доверял, они физически существовали и работали. А когда переставал верить, то начинал «присматриваться». И вот чаша недоверия в отношении того или другого из людей, которые вместе с ним работали, переполнялась, приходила их печальная очередь, и они следовали за теми, которых уже не было в живых. К людям он относился, как Бог, который их сотворил, относился покровительственно-пренебрежительно. Какое же уважение может быть к глине. Сталин говорил, что народ — это навоз, бесформенная масса, которая идет за сильным. Вот он и показывал эту силу, уничтожая все, что могло давать какую-то пищу истинному пониманию событий, толковым рассуждениям, которые противоречили бы его точке зрения».
Вопрос, очевидно, в том, что Сталин явно не хотел, чтобы росли люди его окружения, в противном случае они становились опасными для Сталина. Он предпочитал еще с 20-х гг., как свидетельствует Б. Бажанов, растить смену из молодых с тем, чтобы они не мешали и ума-разума набирались. Но тем самым он создавал угрозу (очевидно, не без умысла, для создания системы сдержек и противовесов) для старых членов узкого руководства. Отсюда абсолютно правильный вывод Хрущева: «Если рассматривать Сталина как могучий несгибаемый дуб, то этот дуб сам себе отрубил все ветки».
Таким образом, Сталин, несмотря на сосредоточение у него огромной власти, зависел от тех условий, в которых ему приходилось действовать как руководителю великой державы и лидеру правящей партии страны. Он был заложником той системы, которую он сам создал и поступал в соответствии с правилами, сформулированными или насажденными им самим. Эта система и эти правила, выйдя из-под контроля вождя, определяли его образ мышления и поведения. Сталину приходилось непрерывно доказывать свою непогрешимость и дальновидность как теоретика марксизма-ленинизма, хотя он и приспособил эту идеологию к своим нуждам.
Он должен был считаться с расстановкой сил в руководстве собственной страны и на международной арене и, несмотря на огромную власть, учитывать мнение товарищей по Политбюро, действия соперников на Западе. Он зависел от многих объективных обстоятельств, вызванных процессами, контролировать которые был не в состоянии. Например, Сталин был вынужден считаться с могуществом США и слабостью своей страны после окончания Второй мировой войны. Не учитывать всех этих факторов он не мог.
В переломное время истории для правильного политического выбора одного здравого смысла мало. Чтобы уловить в массе противоречивых фактов тенденцию общественного развития, понять дальнейшее направление движения огромной страны, мало здравого смысла, необходим, как показывает мировая практика, глубокий теоретический фундамент. Его отсутствие — главная причина слабости Сталина как политика. Сталин-прагматик побеждал и время, и врагов. Сталин-теоретик-марксист проигрывал. Его попытка опереться на теорию не оправдалась в том числе и по причине того, что лучшие из мыслящих ученых были или за решеткой или за границей.
Сегодня вполне очевидно, что в ряду причин развала советской системы не последнее место занимает плохое знание советскими вождями политических и экономических реалий. Марксистская ортодоксия сыграла с ними злую шутку. Советские руководители, включая и самого Сталина, в конечном итоге плохо знали свою страну. В беседе с экономистами Сталин говорил, что все у нас идет хорошо, и, вероятно, так и думал.
Закрытость сталинского общества не позволяла даже властной верхушке проводить адекватный мониторинг состояния общества и государства, она же не давала соответствующих инструментов анализа и прогнозирования.
«Осень патриарха». В первое послевоенное десятилетие советская система обладала значительным запасом прочности; в годы войны она обретает определенную завершенность и самодостаточность, способность успешно противостоять попыткам ее изменения. Победа над фашизмом, распространение советской модели на ряд стран Восточной Европы и Азии, обретение Советским Союзом статуса «сверхдержавы» лишь подтверждали правильность выбранного пути. В этих условиях в стране не было и не могло быть реальной организованной оппозиции режиму. После победоносной войны у Сталина не осталось не только политических соперников, но и оппонентов. Идеологические шоры, однопартийный характер государственной машины, атмосфера эйфории после победы над фашизмом не позволили Сталину и его ближайшему окружению трезво оценить новые глобальные и локальные вызовы советской системе и дать на них адекватный ответ. Советская правящая элита не смогла в полной мере осмыслить многие принципиальные изменения и в послевоенном мире и в самой стране, увидеть скрытые симптомы нездоровья советской системы, накапливающиеся противоречия во властных структурах и иных сферах общества.
В конечном счете ошибочной оказалась ставка Сталина на сильное государство, понимаемое как совокупность чиновников, руководимых мудрым вождем.
Ошибочные оценки ситуации в мире и стране стали причиной принятия неадекватных мер для решения конкретных назревших задач в экономической и социальных сферах, возврата к механизму репрессий. Наиболее остро вопрос — как заставить людей эффективно трудиться в общественном хозяйстве — проявился в сельском хозяйстве. Как правило, после войны крестьяне охотнее работали на своем личном подворье, чем на колхозном поле. Согласно статистическим данным, в 1947 г. 14,8 % колхозников (свыше 4 млн человек) не выработали установленного минимума трудодней, а свыше 300 тыс. человек совсем не работали в колхозах.
Еще одной серьезной проблемой в первые послевоенные годы являлось знакомство в годы войны большого количества советских людей, как военных, так и гражданских, с западным образом жизни.
Впечатления о заграничных походах заставили вчерашних фронтовиков иными глазами посмотреть на советскую действительность. Критические настроения не носили массового характера. Лишь очень немногие в стране, подобно генералам Ф.Т. Рыбальченко и В.Н. Гордову, вели в первые послевоенные месяцы разговоры (подслушанные МГБ) о необходимости иметь в стране настоящую демократию, распустить колхозы.
Сталин не зря боялся «тлетворного влияния Запада», понимая, что живучесть системы в огромной степени зависит от изоляции советских людей от западных ценностей, от сохранения целостности системы. Боязнь влияния Запада заставляет Сталина в первые послевоенные дни создать 100 фильтрационных лагерей для размещения бывших военнопленных и репатриируемых советских граждан. Формальной целью их создания был отсев возможных предателей и шпионов. Из 1,95 млн человек, прошедших проверку в этих пунктах, около 900 тыс. попали в сталинские лагеря. Через ужесточение режима власть стремилась пресечь возможный рост критических и, тем более, оппозиционных настроений. Была и другая причина для нового витка репрессий — дряхлеющий вождь к концу жизни становился все более подозрительным. Сталин не доверял военным никогда. Но после войны, когда резко повысился их авторитет, его недоверие к высшим военачальникам выросло многократно. Начался сбор компрометирующих материалов на многих видных полководцев минувшей войны, включая легендарного Г.К. Жукова. Летом 1946 г. маршал Жуков был освобожден от должности главнокомандующего Сухопутными войсками и был назначен командующим второстепенного Одесского военного округа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
