– Что со мной?
– Ты просто упала в обморок, дорогая, и мы перенесли тебя в машину. Как ты теперь себя чувствуешь? – спросила миссис Ливоди.
– Нормально, ответила я. – Где Grandpere?
Я попыталась сесть, но голова начала кружиться, и мне пришлось откинуться на сиденье.
– Он уже ушел, – сказала дама, усмехаясь. – Со своими закадычными болотными бродягами. Ты отдохни здесь, дорогая. Мы отвезем тебя домой. Просто отдыхай, – посоветовала она.
– Я приеду сразу за вами, – сказал Поль, наклоняясь в машину. Я попыталась улыбнуться и закрыла глаза.
К тому времени, когда мы добрались до дома, я почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы встать и подняться на крыльцо. Там находились десятки людей, желающих как-то помочь. Миссис Тибодо распорядилась, чтобы меня отвели в мою комнату. Дамы помогли мне снять туфли, и я легла, чувствуя себя скорее неловко, чем устало.
– Все хорошо, – настаивала я. – Я в порядке. Мне нужно спуститься вниз к…
– Полежи немного здесь, дорогая, – сказала миссис Ливоди. – Мы принесем тебе выпить чего-нибудь прохладного.
– Но мне надо вниз… люди…
– Обо всех позаботились. Просто отдохни еще немного, – настаивала миссис Тибодо.
Я так и сделала, Миссис Ливоди вернулась с холодным лимонадом. Я почувствовала себя намного лучше после того, как выпила его, и сказала об этом.
– Если ты уже в норме, то сын Тейта так и рвется узнать о твоем здоровье. Он грызет удила и вышагивает взад-вперед внизу у лестницы, как отец, ожидающий рождения ребенка, – улыбнулась миссис Ливоди.
– Да, пожалуйста, пошлите его сюда, – попросила я. И Полю разрешили подняться наверх.
– Как ты? – быстро спросил он.
– Все в порядке, мне жаль, что я принесла столько беспокойства, – простонала я. – А хотелось, чтобы все прошло гладко и чинно – в бабушкином духе.
– О, так оно и было. Это самые впечатляющие похороны, какие я когда-либо видел. Никто не может вспомнить, чтобы на похоронах присутствовало столько людей, и ты все провела хорошо. Все понимают.
– Где Grandpere Джек? – спросила я. – Куда он отправился так быстро?
– Не знаю, он только что пришел. Он внизу, приветствует людей на галерее.
– Он пил?
– Немного, – солгал Поль.
– Поль Тейт, попрактикуйся побольше, если собираешься обманывать меня, – проговорила я. – Сквозь тебя видеть не труднее, чем через чистое оконное стекло.
Парень засмеялся.
– С ним будет все нормально. Слишком много людей вокруг, – заверил меня Поль, но не успел это произнести, как мы услышали крики снизу.
– Не смейте говорить, что мне делать и чего не делать в моем собственном доме! – бесновался старик. – Вы можете понукать своими мужьями у себя дома, а мной в моем доме – не сметь! А сейчас уносите свои задницы отсюда, и поживее! Ну!
Последовали шум и новые выкрики.
– Помоги мне спуститься, Поль. Мне нужно посмотреть, что там творится. – Я поднялась с кровати, сунула ноги в туфли и спустилась вниз на кухню, где дедушка с кувшином виски в руках уже пошатывался и злобно смотрел на небольшую кучку людей, толпившихся в. дверях.
– На что уставились? А? Никогда не видели человека в трауре? Никогда не видели человека, который только что похоронил жену? Хватит пялиться и отправляйтесь по своим домам! – выкрикнул он, сделав еще один глоток, зашатался и вытер рот ладонью. Его глаза сверкали. – Идите! – вновь закричал он, когда никто не пошевелился.
– Grandpere! – воскликнула я. Старик уставился на меня затуманенными глазами. Затем размахнулся и бросил кувшин в раковину, вдребезги разбив его так, что осколки и содержимое разлетелись по всей кухне. Женщины завизжали, а дед взвыл. Он был ужасен в своей ярости, страшен, когда метался по кухне с энергией слишком большой, чтобы ее можно было вместить в такое маленькое пространство.
Поль схватил меня и оттащил обратно вверх по лестнице.
– Подожди, пока он затихнет, – просил он. Мы опять услышали пронзительный крик деда. Люди выскочили из дома, женщины, приведшие свои семьи, похватали детей и бросились к грузовичкам и легковушкам вместе с мужьями, все спешили умчаться прочь.
Дедушка еще некоторое время метал громы и молнии. Поль сидел рядом со мной на моей кровати и держал меня за руку. Мы слушали, пока внизу все не стихло.
– Он утихомирился, – проговорила я. – Мне нужно спуститься и начать убираться.
– Я помогу, – предложил Поль.
Мы обнаружили старика свалившимся в качалку и храпящим. Я вымыла кухню и подобрала осколки разбитого кувшина, а Поль вытер стол и поставил на место мебель.
– Тебе теперь лучше пойти домой, Поль, – заметила я, как только мы закончили уборку. – Твои родители, наверно, беспокоятся, где ты можешь быть так долго.
– Мне невыносимо оставлять тебя здесь с этим… этим пьяницей. Его нужно посадить под замок и выбросить ключи за то, что он сегодня натворил. Несправедливо, что бабушки Катрин больше нет, а он вот здесь. Это небезопасно для тебя.
– Со мной ничего не случится. Ты знаешь, каким он становится после приступа бешенства. Он проспится и встанет голодным и сожалеющим о вчерашнем.
Поль улыбнулся, покачал головой, протянул руку и ласково погладил меня по щеке, его глаза были добрыми и теплыми.
– Моя Руби всегда оптимистка.
– Не всегда, Поль, – сказала я печально. – Теперь уже не всегда.
– Я зайду утром, – пообещал он. – Чтобы посмотреть, как идут дела.
Я кивнула.
– Руби, я…
– Тебе лучше идти, Поль. Я больше не хочу мерзких сцен сегодня.
– Хорошо. – Он поспешно поцеловал меня в щеку, прежде чем поднялся. – Я намерен поговорить с отцом. Я намерен добраться до истины.
Я попыталась улыбнуться, но мое лицо было как пересохший хрупкий фарфор из-за всех этих слез и печалей. Я боялась, что просто развалюсь на куски прямо на глазах у Поля.
– Я это сделаю, – повторил парень, стоя у двери. Затем он повернулся и вышел.
Я глубоко вздохнула, убрала кое-какую пищу и отправилась наверх, чтобы снова лечь. Я никогда не чувствовала себя такой усталой. Я проспала большую часть оставшегося дня. Если кто-то и приходил в дом, я ничего не слышала. Но вечером меня разбудил звон кастрюль. Кто-то двигал мебель внизу. На мгновение я села на кровати, ничего не понимая. Затем, опомнившись, быстро встала и направилась вниз, где обнаружила деда, стоящим на четвереньках и вытягивающим расшатанные половицы. Все дверцы шкафов были широко распахнуты, все горшки и сковородки вынуты из шкафчиков и разбросаны по кухне.
– Grandpere, что ты делаешь? – спросила я. Он повернулся и уставился на меня. Такого выражения глаз я у него никогда не видела раньше – только обвинение и гаев.
