Власти Соединенных Провинций, зная, что Брестский французский флот должен был соединиться с английским флотом, стоявшим на Темзе, делали большие усилия для изготовления своего флота к такому времени, чтобы он мог атаковать английский прежде, чем упомянутое соединение состоится, но это не удалось им вследствие пагубного недостатка централизации в их морской администрации. Провинция Зеландия так отстала, что ее отряд, представлявший большую часть общих сил, не был готов вовремя, и ее обвиняли в том, что замедление это было следствием не только дурного управления, но и недоброжелательства к партии, стоявшей во главе правительства. Намерение атаковать английский флот в его собственных водах превосходною силою прежде, чем прибыл его союзник, было правильно с военной точки зрения; судя по истории этой войны, успех его оказал бы глубокое влияние на весь ход борьбы. Рейтер, наконец, вышел в море и встретился с союзными флотами, но, хотя и имевший твердое намерение сразиться, отступил назад к своим берегам. Союзники не последовали, однако, за ним туда, а удалились, очевидно в полной безопасности, в Соутвольдскую бухту (Southwold Bay) на восточном берегу Англии, около девяноста миль к северу от устья Темзы. Там они расположились на якоре в трех дивизиях: две английские, составившие арьергард и центр союзной линии, и одна — французская, составившая авангард, к югу от них. Рейтер последовал за ними, и рано утром 7-го июня 1672 года французский сторожевой фрегат сделал сигнал о появлении в виду голландских судов, по направлению к северо-востоку; последние спускались с северовосточным ветром прямо к союзному флоту, большое число шлюпок и команды которого были на берегу для наливки водою. Голландский флот был построен в две линии, — передняя из восемнадцати судов, с брандерами (план III, А). Весь голландский флот состоял из девяноста одного линейного корабля, союзный же — из ста одного.
Ветер дул к берегу, который здесь тянется почти с севера на юг, и союзники были в ужасном положении. Они должны были сперва сняться с якоря, но не могли отступить назад, чтобы выиграть место и время для построения в боевой порядок. Большая часть кораблей обрубила якорные канаты, и английский флот вступил под паруса на правом галсе, держа к норд-норд-весту — курс, который скоро заставил его повернуть на другой галс, тогда как французы легли сразу на левый галс (план III, В). Сражение началось, таким образом, разделением союзного флота. Рейтер послал одну дивизию атаковать французов или, скорее, задержать их, потому что эти противники обменялись только канонадой с дальней дистанции, хотя голландцы, будучи на ветре, могли бы завязать бой на более близкой дистанции, если бы пожелали этого. И так как их командир, Банкерт, не осуждался потом за это, то надо думать, что он поступал согласно данным ему приказаниям; и год спустя он командовал в сражении при Текселе, где действовал с большим благоразумием и храбростью. Между тем Рейтер ожесточенно атаковал две английские дивизии и, видимо, с превосходными силами, потому что английские историки утверждают, что отношение последних к силам атакованных было как три к двум[47].
Этот факт, если он верен, дает замечательные доказательства высоких качеств Рейтера как флотоводца, которые ставят его выше всех адмиралов того века.
Результаты сражения, которое можно считать простой схваткой, были нерешительны; обе стороны понесли много тяжелых потерь, но честь и существенные преимущества остались за голландцами или, скорее, за Рейтером. Он превзошел союзников в деле военной тактики, обманув их ложным отступлением и затем застигнув их совсем врасплох. Ошибочный маневр, при котором англичане, составляя две трети союзного флота, взяли курс в северо-западную четверть, тогда как третья часть его, французы — в юго-восточную, разделил этот флот. Рейтер направил все свои силы в промежуток между флотами союзников, отделив затем против французов, дивизию, которая, вероятно, была малочисленнее своего противника, но которая, по ее положению на ветре, имела выбор: вступить или нет в бой на близкой дистанции; с остальною частью своих сил, значительно превосходившей английский флот, он напал на последний (план III, В). Павел Гост[48] говорит, что вице-адмирал д'Эстре (d'Estrees), командовавший французами, принимал меры для поворота на другой галс и для прорыва через противопоставленную ему голландскую дивизию, чтобы соединиться с герцогом Йоркским, главнокомандующим союзниками. Это могло быть так, потому что д'Эстре был весьма храбрый человек и недостаточно сведущий моряк, чтобы оценить опасность такой попытки; но в действительности французы не начинали такого маневра, и как англичане, так и Рейтер думали, что они скорее избегали, чем добивались близкого боя. Если бы однако д'Эстре повернул и попытался бы прорваться через линию опытных голландцев, бывших на ветре у него, то — при все еще плохой подготовке французских моряков — результат для них получился бы столь же бедственный, как тот, какой сопровождал действие испанского адмирала в сражении при Сент-Винсенте сто двадцать пять лет спустя, когда он пытался вновь соединить части своей разорванной линии прорывом тесного строя Джервиса и Нельсона (см. план III, а). Истина, постепенно выясняющаяся через массу запутанных известий, заключается в том, что герцог Йоркский, прекрасный моряк и храбрый человек, не был способным начальником; что его флот не был в хорошем порядке и был таким образом захвачен врасплох; что его предварительные приказания не были настолько точны, чтобы можно было обвинять французского адмирала в неповиновении за то, что он не лег на один галс с главнокомандующим и этим разделил эскадры; и что Рейтер в высшей степени талантливо воспользовался внезапностью своего нападения, им самим подготовленного, и дальнейшими выгодными для него шансами, представившимися вследствие ошибок неприятеля. Насколько можно судить по выяснившимся обстоятельствам, избрание французским адмиралом левого галса, при северо-восточном ветре, было правильно, так как он вел в море и давал место для маневрирования; сделай герцог Йоркский то же самое, союзный флот мог бы выйти соединенно, хотя и при невыгодах подветренного положения и дурного строя. В таком случае, однако, Рейтер мог бы сделать и, вероятно, сделал бы то же самое, что сделал год спустя под Текселем, — т. е. задержал бы авангард французов малыми силами, а всею массою своего флота обрушился бы на центр и на арьергард. Сходство его действий в обоих случаях, при различных обстоятельствах, доказывает, что в Соутвольдской бухте он намеревался только задерживать французов от вмешательства в его нападение на англичан.
В этом сражении, называющемся Соутвольдским или Солебэйским (Southwold Bay or Solebay), Рейтер выказал такую степень искусства, в соединении с энергией, подобная которой не была никем проявлена на море после его смерти до дней Сюффреня и Нельсона. Его сражения в войну 1672 года не были согласны с "политикой крайней осторожности", хотя он и действовал осмотрительно. Его целью было совершенное поражение врага соединением целесообразных комбинаций с энергией атаки. При Солебэй его силы были слабее сил неприятеля, хотя и не намного; впоследствии неравенство не в его пользу значительно увеличилось.
Практические результаты боя при Солебэй были всецело благоприятны для голландцев. Союзные флоты должны были помогать операциям французской армии высадкой десанта на берег Зеландии. При атаке Рейтера корабли упомянутых флотов потерпели много аварий и израсходовали много боевых припасов, что заставило их отложить отплытие на месяц; это была диверсия не только важная, но чисто насущного характера, при том почти отчаянном положении, в которое Соединенные Провинции были приведены сухопутными операциями. Можно прибавить как поучительное замечание к теории крейсерской войны, что после нанесения потрясающего удара превосходным силам неприятеля Рейтер конвоировал беспрепятственно до порта назначения встреченный им флот голландских коммерческих судов.
Мы должны теперь описать кратко ход сухопутной кампании. В начале мая месяца французская армия из нескольких корпусов двинулась в поход; пройдя через границы Испанских Нидерландов, она атаковала Голландию с юго-востока. Республиканская партия последней, стоявшая тогда во главе правления в Голландии, пренебрежительно относилась к армии и теперь сделала ошибку, рассеяв отряды между многими укрепленными городами, полагая, что каждый из них сколько-нибудь задержит движение французов. Но Людовик, по совету Тюренна (Turenne), ограничился тем, что обложил наиболее важные стратегические пункты, тогда как второстепенные города сдавались почти немедленно после того, как им предлагалось это; нидерландская армия, так же, как и территория, переходила таким образом быстро и по частям во власть неприятеля. До истечения месяца французы были уже в сердце страны, покоряя все перед собою, и на их пути не оставалось уже более никакой организованной силы, которая могла бы оказать им сопротивление. В течение двух недель, последовавших за Солебэйским сражением, террор и дезорганизация распространились в Республике. 15-го июня президент Генеральных Штатов получил разрешение послать депутацию к Людовику XIV, прося его изложить условия, на которых он согласился бы на мир; всякая унизительная уступка иностранцу была для этого политика легче перспективы увидеть после своего падения утверждение оппозиционной партии — дома Оранского. Пока шли переговоры, голландские города продолжали сдаваться, и 20-го июня горсть французских солдат вошла в Мюйден (Muyden), ключ к Амстердаму; это были только мародеры, хотя и главный отряд, к которому они принадлежали, находился недалеко от города, и бюргеры, допустившие их под влиянием паники, царившей в стране, видя, что они были одни, скоро напоили их допьяна и выгнали вон. Более благородный дух, воодушевлявший амстердамцев, почувствовался теперь и в Мюйдене; из столицы поспешил отряд войск, и маленький городок этот был спасен. "Расположенный на Зейдер-Зее, в двух часах пути от Амстердама, при соединении большего числа рек и каналов, Мюйден не только владел ключом от плотин, открытием которых окрестности Амстердама могли наводниться для обороны, но также и ключом к гавани этого большого города, так как все корабли, которые шли к последнему из Северного моря через Зейдер-Зее, были обязаны проходить под его орудиями. Раз Мюйден был спасен и его плотины могли быть открыты, Амстердам имел время вздохнуть и мог, прервав свои сообщения сушей, сохранить их морем"[49]. Описанное событие остановило успех вторжения неприятеля; но как упали бы духом голландцы, подавленные своим поражением и внутренними несогласиями, если бы в течение роковых двух недель, предшествовавших этому событию, союзный флот атаковал их берега? От такой атаки они были спасены битвой при Солебэе.
