Выполняя широкий левый разворот, я оглянулся и сосчитал самолеты позади себя. Шестнадцать – другими словами, остатки 1-й группы и штабное звено. Возможно, после этого вылета их будет десять, а возможно, меньше.
– «Мебельные фургоны» приближаются к плацдарму высадки. Пересечение побережья около Селинунте. – Сообщение с нашего узла связи на горе Эриче было очень громким и четким, что в некоторой степени обнадеживало меня.
– Сообщение получено, – подтвердил я.
Утреннее солнце светило прямо мне в лицо. Я немного подвинулся на своем парашюте, чтобы переплет лобового стекла затенил мои глаза. Лежащая подо мной южная часть острова походила на изысканную сине-зеленую акварель, ее побережье изящно выделялось волнистой полоской белой пены, там, где голубые волны Средиземноморья разбивались о берег. Воздух был кристально чист и делал такими близкими деревни, сине-зеленые оливковые рощи и виноградники, так медленно скользившие мимо подо мной, что они, казалось, были на расстоянии вытянутой руки и что я был неподвижен в воздухе над ними. Слева, где плодородная прибрежная полоса превращалась в голую, высохшую, бесплодную местность, картина приобретала оттенки темно-желтого и золотого цветов. Альтиметр показывал 8000 метров.
Тонкий белый конденсационный след, четко видимый на фоне синего неба, начал формироваться позади машины Бахманна. Несомненно, я должен был сразу начать снижение; иначе бы мы продемонстрировали наше положение «спитфайрам» и «лайтнингам». Далеко впереди в юго-восточном направлении, где солнце отражалось от поверхности моря, лежал плацдарм высадки вражеского десанта. Мои глаза скользили вдоль прибрежного шоссе, пока не остановились на белом пятне, это была Джела. В том же направлении находились корабли, неисчислимые серые тени, усеявшие поверхность моря. Они маневрировали на высокой скорости, и их носовые части ткали на поверхности воды словно сеть из длинных волн, распространявшихся вдаль, насколько мог видеть глаз. Какой огромный флот! Если бы только мы имели сколько-нибудь бомбардировщиков и неповрежденные аэродромы! Но корабли не опасались нас, не было ничего, что мы могли бы сделать им.
– «Одиссею» – от верхнего прикрытия. «Мебельные фургоны» должны сейчас пересечь ваш курс.
И почти сразу же на радиосвязь вышел Бахманн:
– «Одиссей», большое число «мебельных фургонов», на 9 часов[88].
Теперь я тоже увидел бомбардировщики, направлявшиеся к Мессине. Они летели в боевом порядке уступом влево на значительной дистанции и были эшелонированы по высоте на 900 метров. Требовалось несколько минут, чтобы мы догнали их, и я механически стал делать обычные вычисления, касающиеся сближения, выхода в атаку, боя и отхода. Но куда мы могли отойти? Было более чем вероятно, что Комизо негоден к использованию, так как ему уже угрожали наземные войска, в то время как Джербини с его многочисленными запасными аэродромами был опустошен лишь накануне. Так что это должны были быть или передовая взлетно-посадочная площадка, или даже Трапани. Когда я сделал пологий разворот к порту, я увидел, что группа Фрейтага уже отправилась в погоню. Позади меня были только Бахманн и Хелбиг.
В этот момент я увидел приблизительно в 100 метрах ниже себя одиночный «боинг», возможно поздно взлетевший или отставший из-за технических проблем. Теперь он храбро летел позади главных сил. Я знал, что должен преследовать основное формирование и не оставлять Фрейтага одного. Если одиночный самолет будет продолжать свой путь, мы в любом случае встретимся с ним позже. Но в моих ушах все еще звучали слова генерала: «Вы должны сбивать бомбардировщики. Это – десять членов экипажей, которых несет каждый из них!»
Я сделал переворот через крыло и спикировал из идеальной для атаки позиции. Мое лихорадочное желание одержать победу отбросило все другие мысли, кроме короткой мысли о том, что жалкие остатки моей эскадры теперь готовятся напасть на армаду «Летающих крепостей»…
«Боинг» устойчиво держался в моем прицеле. Я заранее снял гашетку стрельбы с предохранителя и теперь открыл огонь, хотя было еще слишком рано, чтобы мои выстрелы принесли эффект. Однако звуки выстрелов быстро прекратились – мои пушки заклинило; продолжали стрелять только пулеметы. Запах кордита заполнил кабину.
Набирая высоту, я увидел «Крепость», продолжавшую лететь своим курсом и, очевидно, невредимую. И в этот момент, подобно длинным пальцам, к ее крыльям и двигателям потянулись дымные трассеры Бахманна, и уже можно было заметить тонкий белый след вытекающего топлива, заструившийся позади правого внешнего двигателя. Но большой самолет оставался на курсе, как будто ничего не случилось. Хелбиг открыл огонь с 300 метров, вне пределов дальности его оружия.
Теперь снова настала моя очередь. Словно я был в чем-то виновен и хотел положить конец неравному соревнованию и в то же самое время дать ему шанс, я спикировал вниз, как в учебнике, и приблизился на несколько метров. Но почему никто не стрелял из хвостовой турели? Киль бомбардировщика вырисовывался перед моим лобовым бронестеклом словно дерево, турбулентные потоки, создаваемые его двигателями, бросали мой самолет, моя рука сжимала ручку управления, и я нажал на гашетку. Пушки после выстрела снова заклинило. Мои пулеметы распылили град искр по алюминиевой обшивке гигантского самолета прежде, чем я должен был уйти вверх. Благодаря своей скорости, я пролетел намного вперед моего противника. Когда развернул машину и посмотрел вниз, увидел, что он начал величественный разворот. Теперь за ним снова был Бахманн. Он, не дрогнув, висел в нескольких метрах позади выполнявшего вираж самолета, стреляя в поврежденный двигатель из всего, что имел. Белые струи вытекавшего бензина отмечали его попадания. Пропеллер двигателя, бывшего его целью, вращался все медленнее и медленнее и, наконец, замер. К этому времени американец развернулся на обратный курс и пытался уйти в направлении Пантеллерии. Мы выпустили еще несколько очередей в его фюзеляж, но без успеха. Мы были все еще на высоте 4000 метров, когда пересекли побережье. Бомбардировщик, летающая развалина с бензином, струящимся позади двух двигателей, после всех трассеров, которые мы выпустили, не загорался. Я задавался вопросом, сколько из десяти человек экипажа были еще живы в этом летающем гробу. Наверняка пилот, защищенный сзади бронеспинкой.
Но я забыл, что наше время истекало.
– Выходим из атаки, выходим из атаки! – приказал я и повернул на северо-запад, в направлении нашей передовой взлетно-посадочной площадки. Когда аэродром появился подо мной, я мог слышать по радио обрывки фраз и гвалт сражения. Группа Фрейтага все еще вела бой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
