Вокруг — даже без пристального взгляда в Суть — струились мощные потоки Силы, они пронизывали мою ауру, насыщали её, латали, заполняли энергией. Эйфория накрыла меня. Не та, что была от передозировки собственной силой, нет — умиротворяющая, успокаивающая, убаюкивающая... Ласковые, шелковистые наощупь стебельки травы тянулись ко мне, поглаживали кожу, вызывая приятные мурашки по всему телу, а я лежал и счастливо пялился в высоченное, пронзительно-голубое небо, и никак не мог сфокусировать зрение на форме облаков, словно был подшофе.
Два солнца купали мир в море тепла и неги, выпаривали из тела боль и усталость...
Что-то легонько кольнуло кисть, когда я напряг и расслабил уставшие пальцы. Лениво скосил глаза в ту сторону: листик дрогнул и снова присосался к едва заметной ранке прозрачными щупальцами из раскрывшейся почки. Растительные тентакли, смешно извиваясь, погрузились в прокол и тут же окрасились красным изнутри.
Хы, прикольно. Голодная травка, наверно. Но ты кушай, кушай, у меня крови много. И ты кушай, невзрачный кустик, и ты, пучок округлых листьев с безумно красивым цветком на тонком шипастом стебельке, и ты кушай, медленно подползающий ко мне куст чего-то, отдалённо похожего на шиповник...
М-м-мать твою!..
Пока сознание лениво обрабатывало мысль, что меня сейчас натурально схарчат, рефлексы подбросили тело вверх, разрывая внезапно прочные объятия травы и её шустрых корней. Мирно спящие саламандры, как по команде, шустро рассыпались по мне, а миг спустя, ещё даже не коснувшись земли, я окутался живым огнём. Ящерки носились по мне, выжигая чужеродные останки, буквально питаясь ими, а когда ранки оказались полностью вычищены, перекинули пламя на саму хищную траву.
Земля тяжело вздрогнула, заворочалась, и в паре метров от меня стал расти горб. Трещали мелкие корешки, осыпалась почва, а в трещинах провалов можно было рассмотреть что-то многожильное, непрерывно шевелящееся, движущееся ко мне.
Реальность поплыла, смазалась, и... выметнувшееся из провала не то щупальце, не то пасть в окружении ложноножек прошло сквозь меня!.. Мир дрогнул, раздулся мыльным пузырём и лопнул, выбросив меня из своего плана реальности в новый.
Белая пустыня от горизонта до горизонта, из крупнозернистого песка тут и там высятся соляные столбы подозрительно правильной формы. Добела раскалённое солнце, ничуть не больше родного земного, адски прокалило всё вокруг. Ни малейшего дуновения ветра, ни даже звука осыпающейся породы.
Тишина, густая, как мёд, плотная, давящая на уши.
Саламандры, не видя вокруг никакой опасности, организованной группой заняли прежние места и вновь задремали. Скол лениво огляделся вокруг, выдал убаюкивающую мысль-зевок, и снова отрубился.
Солнце стояло в зените, и тень, которую давали столбы, была настолько куцей, что даже хвосту в ней было тесно.
И жара...
Я буквально кожей чувствовал, как она высыхает, отдавая влагу, покрывается корочкой соли...
Там-тамы в затылке ускорили свой танец, зрение задрожало, ломая перспективу и восприятие, меня дёрнуло куда-то назад, резко метнуло в сторону, подбросило...
И я мягко приземлился посреди довольно просторной, скромной отделки (пластик и металл, плавные линии контура) комнаты аккурат перед троицей изрядно опешивших людей.
Одна застыла за столиком, разглядывая меня хитрющими глазами, посверкивающими над кромкой широкого бокала, вторая, с двумя колечками пирсинга в брови, — подозрительно щурилась, параллельно формируя в руках какое-то убойное заклинание. Обе рыжие, да. И от первой, помимо ощутимого интереса, тянет родной стихией.
А вот третий, стоящий ближе всех к мне, одновременно являлся и самым колоритным персонажем: высокий, худощавый, с гладким черепом без следов какой-либо растительности, серую кожу украшает татуировка в виде остроклювой птицы. А уж магией от него веет похлеще чем от Тоффа во время применения заклинания. Ну просто натуральнейший ситх, разве что рогов только не хватает для полноты художественной композиции. Скол заинтересованно выглянул над плечом, осмотрелся и замер, передав едва уловимый мыслеобраз (Опасно. Осторожнее)
Я почесал в затылке, стараясь воплотить завет камрада Петра Первого, а именно — «вид иметь лихой и придурковатый»:
— Здравы будьте, братья славяне.
В глазах парня мелькнуло понимание напару с какой-то тоскливой обречённостью, а в свободной от магической структуры руке пирсингованной крохи появился нож. О боги, мне удастся когда-нибудь никуда не проваливаться, не убегать, не спасать свою задницу, а спокойно забраться в ванну а потом закопаться в свежих простынях?..
Думал я всё это, проводя сложный манёвр прыжка спиной вперёд, к стене. Скол, абсолютно не смущаясь, дёрнулся вперёд, удобно ложась кнутовищем в руку. Похоже, законы физики ему вообще никуда не упирались: хищно изогнувшись, компаньон замер, готовый мгновенно ответить контрударом на любую угрозу, адресованную мне.
— Вот те, бабка, и Юрьев день...
До револьвера дотянуться не успею, защитные амулеты в рюкзаке, в активе только лапа Зверя и онои-то шинно. Ладно, как-нибудь прорвёмся. Да и Скола нельзя со счетов снимать.
Тем временем «ситх», вполне себе понимающий по-русски, видимо, осознавая, что сейчас начнётся тотальное рубилово, как-то плавно перетёк в уверенно-угрожающую позу и рявкнул так, что уши непроизвольно прижались вплотную к голове:
— Вс-с-сем МОЛЧАТЬ! Стоять! Бояться!
Меня слабо качнуло потоком Силы — да, сильная штука, но после недавних экзерсисов с гроулингом и направленным рыком уже не настолько страшная.
Рука пирсингованной немного опустилась. Мгновенно из такой позиции нож не метнёшь, и это даёт два варианта понимания происходящего: либо татуированный здесь главный, либо рыжая кроха понимает, что кровопусканием заниматься здесь и сейчас несколько чревато для здоровья.
Мерность пространства снова дрогнула, обстановка на миг размазалась и я уже было приготовился к очередному полёту... Но нет. Не улетел.
Скол, видимо решив, что непосредственной угрозы не наблюдается, неторопливо вернулся на излюбленную позицию и снова задремал. Соль пощипывала кожу, тянула ещё не рассосавшиеся рубцы, а во рту словно раскинулся филиал пустыни, из которой я так удачно стартовал. За фляжкой тянуться сил просто не было, и я обратился к русскоговорящему «ситху»:
— Воды не найдётся?
Гладкоголовый глянул на пирсингованную, как-то странно качнул головой, и обратился к молчаливой участнице нашего маленького шоу:
— Рэсси, дай попить нашей гостье, — и добавил в ответ на её молчаливый взгляд в сторону стакана. — Воды, а не твоего любимого алкоголя.
Девушке он сказал на абсолютно незнакомом языке, однако... Переводчик и тут справился, очень шустро снабдив пониманием. Названная Рэсси кивнула, и, оставив сигарету в массивной пепельнице, повернулась к стойке, расположившейся за её спиной. Несколько секунд спустя девушка протянула мне стакан... А моя рука несколько раз прошла сквозь него, не встретив никакого сопротивления. Стараясь не выпучивать глаза и не выказывать никакого удивления, я сосредоточился и, поймав момент стабильности тела, таки сцапал тару. Осторожно сделав пару глотков, убедился, что вкус и состав более чем приемлемы. Кожу тянуло, всё жутко чесалось, хотелось забиться куда-нибудь в тёмный угол и самозабвенно чесаться, чесаться, чесаться... Я вылил остатки воды на голову: помогло; жидкость, шипя, обращаясь в тонкие клубы пара, впиталась в тело. Мне стало заметно легче, и даже мысли забегали как-то более шустро, что ли?
— Грациас, — языку было лень шевелиться, но благодарность выразить каким-то образом надо; да и сомневаюсь, что моя уставшая моська передаст именно нужные эмоции, а не какой-нибудь двусмысленный оскал, заставив новых знакомцев снова схватиться за оружие.
Парень настороженно улыбнулся:
— Ну что, сестра-славянка, тебя-то каким ветром занесло?
Рыжая с ножом обратилась к нему:
— Что происходит?
Татуированный, расслабившись, с нескрываемым удивлением обернулся:
— А ты ещё не поняла? Это такая же, как ты, пришелица. И тоже с Земли. — Подумав немного, веско добавил: — Хотя мне тоже интересно, ЧТО ЗА ХРЕНЬ тут происходит.
Да мать твою... Снова Силой качнуло. Что это за Довакин местного разлива? Тоже рыкнуть, что ли? Хотя нет... И связки жалко, и за последствия отвечать придётся. И... таки сколько же из присутствующих тут — земляне?
Рэсси, забрав стакан, вернулась к бокалу и продолжила планомерно накачиваться каким-то вкусно пахнущим алкоголем, а пирсингованная повела носом и, наконец-то, спрятала оружие в ножны:
— Она — лисица. Запах её.
Спасибо, кэп!
Хотя где она тут запах лисы уловила, не пойму. Скорее, тянет пылью, потом, горелым камнем, и всё это густо перемешано брутально-няшной смесью запахов прокалённого песка и душистых трав.
