— Я абсолютно так же смертен, как и вы. В этом я могу поклясться, моя леди… — галантно сказал он и быстро пригнулся, уходя от второго потока лезвий, — …и я не буду сражаться с вами без причины.
— Ты смеешь называть меня смертной? — прекрасное лицо Малис исказилось от презрения. — Я не рабыня времени и случая. Я буду жить вечно, если только меня не подведут мои разум и сила. А этому не бывать.
С этими словами она достала свободной рукой меч и взмахнула им в сторону Пестрого. Клинок у меча был больше метра, что делало его необычно длинным для одноручного комморритского оружия. Первая треть клинка перед острием изящно изгибалась в стиле, излюбленном в Комморре, а металл покрывали текучие руны, сияющие внутренним огнем.
Пестрый снова улыбнулся, на этот раз скорее извиняясь.
— Простите мне это непредумышленное оскорбление, моя леди, я не хотел усомниться в вашем бессмертии, включив вас в свои сожаления о собственной хрупкости. Вера в себя — воистину величайшее преимущество тех, кто живет в сем великолепном городе, и вы особенно щедро наделены этим свойством…
Малис неторопливо размахнулась, метя ему в голову. Пестрый отскочил на шаг, чтобы спастись от лезвия, рассекшего воздух, и почувствовал, как металлическая решетка, на которой они стояли, немного сдвинулась под ногами. Через плечо Малис он видел красноватое сияние во мгле, которое становилось все ярче — видимо, к ним приближался еще один вязкий поток жидкого пламени.
— …и все же, повторюсь, я вынужден настоять на своем невмешательстве, — более настойчиво проговорил Пестрый. — У нас нет причин сражаться в такое время.
— Ты сказал, что ты любовник, а не боец, — заметила Малис, и кончик ее клинка ринулся к глазам Пестрого. — Я нахожу сражение и соблазнение весьма похожими занятиями, так что, по твоему собственному признанию, ты должен быть хорошо натренирован и в том, и в другом.
Пестрый снова изогнулся, чтобы спастись от острия, и чуть не попался, когда колющий удар превратился в короткий режущий взмах по мановению руки Малис.
— Должен признать, я не могу разглядеть прямой связи, — непринужденно отозвался он, уклонившись. — Полагаю, и то и другое может вызвать немало пота и стонов, но конечные цели у них, я бы сказал, диаметрально противоположны.
Леди Малис чуть опустила клинок и наградила Пестрого совершенно лучезарной улыбкой, но тут же с притворной скромностью спрятала ее за веером. Пока что она с ним просто играла. Ее атаки были неспешными, почти шуточными, но в них все же таился намек на ослепительную скорость и мастерство, которыми она обладала. Арлекин старался не терять равновесие, одновременно взвешивая свои шансы на побег.
— Хорошо, — сказала Малис и снова праздно взмахнула мечом. — Я имела в виду, что оба занятия включают в себя три четко разделенные фазы. Они начинаются с преследования, когда нужно найти партнера и известить его о своем существовании, чтобы он понял, что является объектом желания. Далее наступает первый момент близости, когда раскрывается твоя подлинная страсть.
С этими словами леди Малис взорвалась движением, закрутилась на месте, обрушив на противника вихрь ударов длинного клинка и веера из лезвий. Несмотря на свою осторожность, Пестрый обнаружил, что скорость и натиск этой бури застали его врасплох. Теперь он мог лишь пригибаться и уклоняться, чтобы опережать мелькающий клинок, а она наступала, вынуждая его пятиться по перекрученным каркасам, словно нерадивого ученика.
Малис теснила арлекина до тех пор, пока за его спиной не осталась лишь зияющая бездна, и он опирался на скрипучий металл лишь пальцами ног. Она нацелилась в его сердце и сделала последний, презрительный укол — удар, от которого он должен был либо прыгнуть, спасаясь в смертельно опасной пустоте, либо расстаться с жизнью.
В последний миг клинок леди Малис ушел в сторону, отраженный коротким изогнутым ножом, который словно по волшебству появился в руке Пестрого.
— Так ты все-таки вооружен, — с издевкой произнесла Малис, замахнувшись стальным веером на запястье противника, чтобы рассечь сухожилия. — Однако твой клинок невелик — ты, должно быть, не так уверен в себе, когда поблизости инкубы с их громадными клэйвами.
Арлекин отбил в сторону острый как бритва веер, пригнулся, уходя от мгновенно последовавшего за этим взмаха меча, перекатился под свистящим клинком и снова на шаг отступил по шаткой решетке.
— Его достаточно для моих потребностей, — спокойно ответил он, парируя очередную атаку, — хотя я всегда считал, что мой ум, каким бы коротким он не был, есть лучшее оружие.
Исход любой битвы между носителями длинного меча и короткого клинка, если они обладают одинаковым мастерством, неизбежно диктует тот, кто может достать противника на большем расстоянии. По крайней мере, так учили Пестрого, когда он постигал премудрости клинков у существ, которые провели целые жизни в размышлениях над подобными вещами. Он попытался поддержать разговор, чтобы отвлечь ее и сохранять дистанцию.
— Например, теперь мне кажется очевидным, что это вы — та, за кем я проследовал вниз из верхнего города, — весело заметил Пестрый. — Вы отправились провернуть какое-то свое дельце, так ведь? Надо полагать, что с благословения Векта, поскольку вы не скрывали свое отбытие от его армады ужаса.
Она снова бросилась на него, и он отступил. Мастера клинков научили его терпению. Если боец с меньшим пределом поражения попытается силой приблизить развязку, это почти наверняка приведет к фатальному исходу для него, а не для его противника. Терпение — вот ключ.
— Должно быть, твой ум так же короток, как твой клинок, если ты так долго приходил к этому выводу, — рассмеялась Малис, нещадно осыпая его колющими и рубящими ударами. — Когда мои кабалиты доложили, что за нами кто-то следует, я была рада услышать, кто это. Я решила, что просто обязана встретить тебя лично. Ха!
Пестрый отпрыгнул от нацеленного в живот удара, который оставил Малис значительно открытой для контратаки. Единственное, что мог делать воин с коротким клинком, это защищаться до тех пор, пока соперник не проявил бы достаточную щедрость, открывшись из-за слишком увлеченной атаки — как только что сделала Малис. Пестрый проигнорировал возможность и вместо этого проплясал в сторону, сделав намек на куртуазный поклон, когда Малис бросилась следом.
— Сожалею, что нас не представили друг другу, милая леди, — сказал Пестрый. — Меня зовут Пестрый, и я весьма рад встрече с вами, леди Аурелия Малис из кабала Ядовитого Языка.
— Я знаю, кто ты такой, — рассмеялась Малис, нанося еще один рубящий удар, — и знаю, что ты посещал дорогого Асдрубаэля. Что ты сказал ему при встрече? Поделись со мной, и, может быть, я сохраню тебе жизнь… за вычетом, пожалуй, одной-двух конечностей.
Меч Малис прошел в считанных миллиметрах от Пестрого. И снова он был вынужден в последний миг парировать его ножом. В подобной схватке воину с коротким клинком становилось в какой-то мере легче принимать решения. Полная оборона могла позволить даже среднему бойцу некоторое время оставаться в живых. Именно желание атаковать, перейти в нападение в конце концов убивало даже самых умелых дуэлянтов.
— Это не секрет, — ухмыльнулся ей Пестрый. — Я с радостью поделюсь интимными деталями моей беседы с верховным властелином: я предупредил его об угрозах со стороны так называемых богов Хаоса и о том, что начали претворяться в жизнь планы, цель которых — распространить их влияние на город. Он сказал мне, что поверил моим словам.
— Хорошо, — отозвалась Малис, не выразив никакого явного интереса к сообщению, которое Пестрый принес Векту, — так почему он приказал тебе следовать за мной?
— Он этого не делал, — не думая, ответил Пестрый, пригибаясь под очередным взмахом.
Малис улыбнулась лучезарной улыбкой триумфа.
— Значит, он не сможет пожаловаться, что я убила его агента, так ведь? — сказала она и обрушилась на него с удвоенной яростью. Теперь ее удары больше полагались на силу, чем на умение, и она полностью использовала свое преимущество в длине оружия и балансе. Она беспрестанно поддразнивала Пестрого, буквально тыкала носом в его нежелание контратаковать.
Арлекин пригибался, уклонялся и парировал, в то время как каркас под ними издавал все более тревожные протестующие взвизги, предупреждая о неминуемом падении. Он сконцентрировал все свое немалое умение на том, чтобы защитить себя, и надеялся, что Малис когда-нибудь устанет.
Уроки мастеров клинка о терпеливой обороне дополнялись и укреплялись тем фактом, что в этом случае Пестрый не желал убить свою противницу. Однако он быстро приближался к тому моменту, где, как он предвидел, ему бы пришлось попытаться причинить ей вред, просто чтобы остаться в живых. Если свирепость ее атак вскоре не утихнет, то, возможно, первым устанет он сам.
