— Я приняла тебя за призрака, — сказала она, быстро меняя тему разговора.
— Вот уж не думал, что ты в них веришь, — он наблюдал за ней, но Джилли не смогла рассмотреть выражения его лица. Может, это к лучшему?
— Я не говорила, что не верю в них. Я просто их никогда не видела.
— А сколько ты живешь в этом доме?
— Семнадцать лет, с перерывами.
— Если бы они были, то за все это время ты бы непременно на них наткнулась, — рассудительно заметил он.
— И я того же мнения, — согласилась Джилли. — А зачем ты сюда пришел, когда у тебя такая чудесная новая кровать?
— Чтобы подумать. И не такая она уже и чудесная, — сделав глоток бренди, он протянул стакан Джилли. Она ни за что на свете не согласилась бы дотронуться губами до того места, где уже побывали его губы, поэтому отрицательно покачала головой.
— С меня достаточно, — сказала она. — Я не привыкла много пить.
— Надеюсь, бренди тебе не повредил? — усмехнулся Колтрейн.
— Разве что самую малость, — с большим достоинством ответила Джилли. — А о чем ты думал?
— Я размышлял над тем, не следует ли мне отсюда убраться?
— Убраться? — тупо повторила Джилли. Но ведь именно об этом она молила Бога, это было решением всех ее текущих проблем, и все же… она этого не хотела.
— Ну да, убраться, — сказал он. — Понимаешь? Уйти, навострить лыжи, смотать удочки, отчалить, ускакать на мустанге.
— Ты насмотрелся вестернов.
— Наверное, всему виной этот дом. Хотя Бренда де Лориллард не играла в вестернах. Она предпочитала сниматься в слезливых мелодрамах сороковых годов.
— Не знаю, — пожала плечами Джилли. — Мне все равно. Почему ты хочешь уйти? — она хотела знать то, что было, действительно, важным.
— А это важно? — Колтрейн по-кошачьи сузил глаза.
— Нет, мне просто интересно, — солгала Джилли.
— Тогда я тебе скажу, — он театрально вздохнул. — Я пришел к выводу, что должен отсюда исчезнуть до того, как превращусь в того, кого ненавижу.
— А кого ты ненавидишь? — спросила Джилли, хотя уже знала ответ. Она поняла это внезапно, по наитию. Он ненавидел Джексона Дина Мейера, ее отца. И своего богатого наставника.
Колтрейн промолчал. Впрочем, Джилли и не ждала ответа. Он допил бренди и поставил стакан на пол. Потом поднял глаза на Джилли и лениво улыбнулся.
— Все это ерунда. Так почему тебе не хочется, чтобы я покинул дом?
— Я хочу, чтобы ты покинул дом, — быстро сказала она.
— Тогда почему бы тебе не подойти ко мне и не сказать последнее прости?
Не говоря ни слова, Джилли откинулась на спинку дивана, вытянув перед собой длинные голые ноги. Ему нравились ее ноги. Джилли в этом нисколько не сомневалась. Ему, действительно, нравились ее ноги.
В этом не было ничего удивительного — Джилли они тоже нравились. Ее единственная козырная карта. Даже у Рэйчел-Энн не было таких красивых длинных ног.
— Ты меня совсем не знаешь, хотя уверен в обратном, — изрекла она философским тоном.
— Неужели?
— Ты думаешь, что я скромная хрупкая дамочка, — насмешливо продолжала она. — Что меня пугают такие большие сильные мужчины, как ты. Что я боюсь секса, боюсь жизни…
— Я не знаю, боишься ли ты больших сильных мужчин, детка. Но я совершенно уверен, что меня ты боишься до смерти.
Джилли даже глазом не моргнула. Она плавно встала с дивана, подошла к Колтрейну и села на него верхом. Обняв его за шею, она посмотрела ему в глаза.
— Видишь? Я совсем тебя не боюсь! Кому страшен серый волк?
Колтрейн пошевелился, и Джилли почувствовала, что он возбужден. Внезапно ее охватила паника, и она резко отстранилась от Колтрейна, но тот схватил ее за руку и притянул к себе.
— Не уходи, ведь самое интересное только началось, — сказал он. — В этот раз ты была зачинщицей. Докажи свою храбрость на деле.
Джилли очень хотелось вырваться и убежать, хотя она не знала, отпустил бы ее Колтрейн или нет. А может, ей вовсе не хотелось этого знать? Какая-то часть Джилли, в самой глубине ее души, хотела принять вызов, доказать Колтрейну, что Джилли Мейер не трусиха.
Трус не смог бы столько лет заботиться о старом доме, поддерживать семью, бросить вызов Джексону. Она никогда не стыдилась своих желаний, даже зная, что ничего хорошего они ей не принесут.
Самым важным было то, что ей очень хотелось Колтрейна. И если она оказалась в это самое время в этом самом месте, то она могла хотя бы надкусить запретный плод.
— Ты представить себе не можешь, какая я храбрая, — сказала она и, наклонившись, прижалась губами к его обнаженной груди. Волосы Джилли темной завесой скрыли их от внешнего мира.
— Господи Иисусе, — выдохнул он и крепко прижал к себе Джилли. Она проложила влажную дорожку поцелуев вниз, вдоль узкой линии волос на его груди. Ей хотелось поцеловать его живот, но тогда пришлось бы сменить позицию, а ей ужасно нравилось сидеть на нем верхом и чувствовать, как между ног тяжело пульсирует его плоть. Она слегка качнула бедрами, плавно скользя по твердой выпуклости его тела. Ощущение было изысканным, всепоглощающим, тревожным. Джилли замерла на месте, но Колтрейн удержал ее за бедра.
— Еще, детка, — прошептал он. — Если ты чувствуешь хотя бы половину того, что чувствую я, то ты не можешь сейчас остановиться.
Она переживала самый эротический момент в своей жизни. Слой одежды между их телами лишь усиливал трение, и когда он дотронулся до ее грудей, он коснулся тонкой хлопковой ткани, а не обнаженного, горячего тела. Эта помеха из ткани раздражала его, и в то же время неимоверно возбуждала.
— Тебе это нравится, правда? — шепнул он на ухо Джилли, укутанный душистой завесой ее волос. — Приятно и никакого риска. Эта одежда между нами… Никакого контакта, никакой наготы, все надежно, все сохранно. На расстоянии. Без фамильярности. Как будто мы совсем не знакомы…
Она двигалась медленно, то вперед, то назад, скользя по его напряженной плоти, ее охватывал то жар, то холод, она стонала и… снова двигалась.
Он что-то ей говорил. Неприличные горячие словечки, которые описывали то, что он хотел с ней сделать, как собирался ласкать, пробовать на вкус, обладать ею. Руки Колтрейна держали ее за бедра, контролируя ритм, он двигался ей навстречу, его слова доносились до Джилли в ослепительной круговерти стыда и желания. Она знала, что поступает неправильно, нехорошо, неприлично, и все же не остановилась бы сейчас ни за какие сокровища в мире, ни за что бы не остановилась. Она жаждала большего, жаждала его тела, хотела почувствовать его внутри себя. Джилли никогда никого так не хотела. Она обливалась горячим потом и дрожала…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
