и младший выскочил из машины. Быстрым шагом оказался рядом с пассажирской дверь, которую незамедлительно открыл и за куртку вытащил пассажира из салона.
— Переживу? Не преступление? Тебе реально все равно? Ты думаешь, мне сейчас легко? – Владимира грубо впечатали в машину. – Я обещал тебя не трогать, но ты напрашиваешься. У тебя хоть совесть есть? Извиниться можешь? Просто извиниться? Это для тебя так сложно?
Сложно? Нет, и Виктор прав, надо извиниться, но признать он не мог. Просто не хотел — ведь он не виноват. Сердцу разве можно приказать? Да и почему он должен извиняться? За что?
— Где я нарушил закон, господин судья? Ты у нас сама правильность теперь, аж тошно...
Удар последовал незамедлительно и тут же женский крик.
— Витя! – Инна уже оттаскивает Витьку от него. – Упокойся, не надо!
— Тошно говоришь? А мне не тошно? Убирайся, видеть тебя не хочу! Вали куда хочешь, но чтоб я тебя больше не видел, понял?!
— Витя!
Девушка пыталась его утихомирить, но Владимир знал — это бесполезно. Младший уже перешел черту, вернее, перешел черту не он, а посмевший его до этого состояния довести.
— Инна, садись в машину, — тихо скомандовал брат и, оттолкнув Владимира от машины, открыл дверь своей невесте.
Сам он очень быстро сел за руль, и машина сорвалась с места. Инквизитор потрогал разбитую губу и поморщился от боли. Осознание, что он натворил, медленно накатывало на вернувшийся разум.
* * *
Настойчивый звонок в дверь. Хозяйка опять не слышит или не хочет слышать. Минутное замешательство и дверь знакомой квартиры открылась. Взгляд Насти моментально оценил его состояние. Судя по нахмуренному лбу, вид жуть.
— Доигрался? – вздох и просто втягивает в квартиру. – Раздевайся и иди в комнату, я принесу, чем это можно обработать.
Инквизитор молча подчинялся. Ему было все равно. Просто все равно.
К черту, губу, синяк. К черту все, зачем он это сделал? Мог ведь извиниться, мог решить все мирно, но не стал. Вывел брата, специально вывел. Зачем?
— Леонов, ты в порядке? – Настя уже успела вернуться в комнату, а он так и стоял бессмысленно, глядя на стену, а на слова смог лишь кивнуть. – Садись, чего стоишь?
Бездумно подчиниться приказу и сесть.
— Вова, посмотри на меня! – скомандовала подруга, Владимир поднял на нее глаза.
Она вздохнула и опустилась перед ним на колени.
– Хочешь реви! Никому не скажу.
— Насть, он меня больше видеть не хочет... — слова, что так его грызли слетели с губ и он притянул к себе самое родное существо на свете, что у него теперь осталось.
— Ну-у, что ты как девица. Вспылил он, успокоится, а то ты его не знаешь, — нежные объятья в ответ, и он готов был и правда зареветь.
— Но тут, — отстранился и посмотрел в глаза, на что девушка сразу сделала свой ход: бесцеремонно стянула с него джемпер.
Бесед, кажется, не будет.
— Леонов, заткнись.
Его просто заставили замолчать, и, совсем не заботясь о разбитой губе, поцеловали, явно призывая ответить. Потребовалось не больше десяти секунд, чтоб, наплевав на боль, углубить поцелуй. Она права, слова не помогут, ему нужны ни слова, ему нужна она. Его личный наркотик, его лучшее лекарство. Его Рысь.
* * *
Отлично, Юра хочет вернуться.
Настя почесала затылок и еще раз перечитала сообщение. Вот уж не вовремя. Объяснять присутствие Вовки в своей жизни и тем более кровати — не хотелось. А бросить друга, одного со своей не вовремя нагрянувшей влюбленностью к жене брата — тем более.
Опять дилемма. Открыв ящик, Настя достала оттуда сигареты. Да, Инквизитору она запрещала, ибо, выговаривая ему, принимала и на свой счет, но сейчас другой случай.
Моральные принципы, по заверению матери, у девушки отсутствовали, да и вообще, она родила шалаву или как там говорила?
Рысь поморщилась, с матерью у них всегда были натянутые отношения, родив дочь в восемнадцать, та считала, что девочка ей испортила жизнь.
Ну-ну, будто Рысь толкала свою будущую мать в объятья какого-то приезжего студента. Тот, по закону жанра, из института вылетел, загремел в армию в воинскую часть куда-то под Владивостоком, а там — поминай, как звали.
А результат — вот он рыжий, кудрявый — весь в отца. Еще и характер его, как ее не раз тыкали носом в порыве истерик. Растили Настю бабушка с дедушкой, что в отличие от матери, её рождение ошибкой не считали.
Затяжка и выпустить дым в открытую форточку. Вновь посмотрела на монитор. Ну, кто вот так портит вечер пятницы?
Нет, Юрка не плохой парень, но Владимиру проигрывал. Леонов, вообще, в ее жизни занимал странное место с момента знакомства.
Когда они познакомились, ей было тринадцать, а близнецам Леоновым почти пятнадцать. Это был какой-то танцевальный конкурс для детей и подростков. Талантов пришло много, но эти двое сияли среди всех. Несомненные фавориты, любимчики публики и жюри.
«Танцуют как боги», вспомнила она тогда бабушкино восхищённое высказывание. Только если бабушка говорила это о ком-то из солистов балета, то тут были вполне обычные мальчишки.
Слово за слово, и они сдружились.
«Друзья», она сама поставила эту грань, их отношений, чтобы самой же в шестнадцать нарушить. Витька очень сильно напоминал саму Рысь — бесшабашный и не особо страдающий от приступов совести. Дружить с ним они дружили, но порой ненавидели друг друга так искренне, что мордобитие мог остановить только старший из братьев.
Вот с ним как раз все было и проще, и сложнее. Он ее понимал, он ее поддерживал. Успокаивал и давал советы. Споры, драки — чего у них только не было. Там же был и первый поцелуй.
Это было достойно комедийного жанра. Они втроем сидели на Дворцовой набережной и спорили. Что они тогда натворили с Виктором, она уже и не вспомнит. Инквизитор же не затыкался, читая им лекцию о поведении. Минут десять препираний и споров, и со словами «да заткнешься ты или нет?» она его поцеловала.
Рысь улыбнулась, вспоминая тот момент, он не оттолкнул, а поцеловал в ответ. Какое это было приятное чувство, казалось, время остановилось. В реальность их верну голос Колдуна, что «тактично» интересовался, не мешает ли он. Чем вызвал дружный смех.
Неловкости не было, а они так и остались друзьями. Даже смогли остаться друзьями после того, как Настя уговорила его переспать. Оправданий этому не было, как
