– Голоса будут звать тебя назад, постоянно усиливая давление на психику, пока ты не сломаешься окончательно и не отдашь все на свете, лишь бы оказаться в Корпусе как можно скорее.
– Как голоса зависят от моей удаленности от Корпуса? - Затравленно спросила я, чувствуя, как страх сковывает меня изнутри.
– Никак. Ты может находиться прямо за его оградой или на расстоянии тысячи километров. Все едино.
– Почему я не помню, что со мной что-то делали. Клали на стол, «впаивали» эту схему…
Мужчина усмехнулся.
– Потому что на этих воспоминаниях сейчас стоит внутренний экран. Хочешь, я его сниму, и ты все вспомнишь?
– Нет. - Поспешно ответила я и содрогнулась. Мне и без того хватало кошмарных воспоминаний, чтобы добавлять к ним еще одно. Некоторое время я смотрела в пол. Затем медленно подняла голову и с робкой надеждой спросила:
– Ты можешь убрать эту лову…?
– Нет. - Обрубил он меня на полуслове. - Даже если бы и мог. Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем на моем пороге появится Комиссия? Да и потом… Этого не может сделать никто, кроме работников Корпуса.
Я подавленно замолчала.
– Что же мне делать?
Линдер сочувственно покачал головой:
– Мой тебе совет, девочка. Возвращайся в Корпус, пока не поздно. Они примут тебя назад, может быть накажут, но не убьют.
Мне живо представилось, что я снова лежу на жесткой кровати, а рядом Нисса и Эдвард. Конечно, если Эдвард еще жив… И они оба равнодушно смотрят в потолок.
– Нет! - Почти выкрикнула я.
– Возвращайся. - Убеждал сенсор. - Ты просто еще не все знаешь.
– Нет. - Решительно повторила я. - Я буду противостоять им.
Мужчина усмехнулся. Его взгляд стал насмешливым.
– Я не видел людей, которые бы могли противостоять «зову» более двух суток. Я согласен, временами тебе будет становиться легче, голоса будут стихать, и тебе будет казаться, что они ушли. Но это не так. Возвращайся.
– Нет. - В третий раз повторила я.
– Почему ты так категорична? - Возмутился он.
– Потому что я невиновна! - Выкрикнула я, не замечая, что мой голос срывается.
После этого в комнате повисла тишина. Я увидела, как широкая бровь на лице Линдера приподнялась, выражая недоверие. Я мгновенно вскипела.
– Мне все равно веришь ты или нет, но туда я больше не вернусь! Хватит! Лучше я буду умирать здесь, чем медленно превращаться в идиота там.
– Ты даже не знаешь, насколько ты права. - Он, прищурившись, смотрел на меня. - Хорошо, я тебе скажу. Начиная от этого момента, у тебя есть только пятнадцать дней. По истечении этого срока, если ты не вернешься в Корпус, ты умрешь. Голоса убьют тебя. Именно так работает их ловушка, теперь ты поняла?
От испытанного шока, в первые несколько секунд я не могла вымолвить ни слова. Только открывала и закрывала рот. Мой мозг отказывался воспринимать полученную информацию, руки тряслись, я недоверчиво смотрела в янтарные глаза сидящего напротив человека.
– У тебя есть сигарета? - Хрипло спросила я, удивленная своим собственным вопросом. Я курила всего три раза в жизни, но, видимо, настал момент, чтобы сделать это четвертый.
– Конечно. - Мужчина протянул мне сигарету и зажигалку. Кое-как прикурив трясущимися руками, я глубоко вдохнула горький дым и поднялась со стула.
Стоя у окна, я подумала, что моя жизнь изменилась гораздо сильнее, чем я предполагала. Сизый дым тонкой струйкой тянулся в форточку, растворяясь в предрассветных сумерках. Некоторое время я размышляла, что же делать дальше.
Вернуться в Корпус? Исключено. Я не смогу прожить там целый год.
А если не возвращаться? Значит, я умру…
От этой мысли сердце мучительно сжалось. Я почувствовала, что от грусти на моих глазах выступили слезы.
«Что же лучше? Жить пятнадцать дней на свободе или триста шестьдесят дней в Корпусе?» Через две минуты я уже знала ответ. Потушив сигарету, я повернулась к Линдеру:
– У меня есть несколько вопросов…
– Задавай.
– Если у меня в голове уже есть ловушка, значит, меня не будут преследовать другими путями?
– Нет. Они уже все сделали. Теперь им все равно, что ты выберешь.
– Хорошо. - Прежде чем задать следующий вопрос, я некоторое время размышляла. - Линдер, ты можешь заглушить голоса?
Несколько долгих секунд мужчина вопросительно смотрел на меня, будто пытаясь угадать мои намерения.
– Но ты все равно умрешь…
– Я поняла. Так можешь или нет? - Подрагивая от напряжения, спросила я.
– Да. Я могу это сделать.
Впервые за время нашего разговора, я испытала облегчение.
– И я перестану слышать «зов»?
– Я думаю, да. Может быть, изредка голоса будут просачиваться на поверхность, но они не будут влиять на тебя так сильно, как сейчас.
– Хорошо. Меня это устраивает.
Я подошла и с решительным видом села перед ним на стул. Сенсор недоверчиво смотрел на меня, принимая то ли за идиотку, то ли за сумасшедшую.
– Ты окончательно все обдумала? - Медлил он.
– Да.
– А хватит ли у тебя денег, чтобы оплатить мои услуги?
– Хватит. - Обронила я коротко. - У меня достаточно денег. Можешь приступать.
Начиная с того вечера, который Рен провел в баре «Pools amp;Guns», он пил три дня.
Жестко, беспробудно, не просыхая.
Многочисленные запасы спиртного в баре кабинета закончились в тот же вечер, и пустые бутылки так и стояли на столе и подоконнике. Несколько валялось на полу, одна закатилась под кровать.
Антонио молча заносил новые упаковки со скотчем, ставил их на стол, и, глядя на лежавшего в кресле Рена, укоризненно качал головой. Затем, не говоря ни слова, он выходил из кабинета, чтобы через сутки снова вернуться с новой порцией яда, что теперь безостановочно вливал в себя его хозяин.
Иногда Рен просыпался, несколько минут смотрел на стены и потолок, не помня кто он и что здесь делает, потом его покрасневшие глаза натыкались на стоявшие на столе бутылки, и все повторялось по кругу.
В одно из таких пробуждений он увидел перед собой Дрейка.
– Декстер, что с тобой происходит? - Жестко спросил тот.
С трудом разлепив губы, Рен сумел выдавить из себя лишь короткое:
– Дрейк? - Затертая алкогольной дымкой память мешала понять, почему видеть лицо начальника было неприятно, но Рен отчетливо почувствовал, как звенящую от боли голову заполняет злость.
– Рен, в чем дело? Я не припомню, чтобы видел тебя в таком состоянии раньше.
Рен неуверенно поднялся с кресла, потряс головой и, присев на краешек стола, в упор посмотрел на Дрейка:
– А я тебе что-то должен?
Представитель Комиссии нахмурился. Он уже четвертый год работал с Реном, и знал его как ответственного, исполнительного, знающего себе цену профессионала. Всю грязную работу тот проделывал холодно, всегда умел отстраниться от эмоций, никогда не допускал потери контроля над ситуацией, даже если она была более чем сложной. Что же произошло теперь? Какая муха его укусила? В последнем ответе Рена Дрейк уловил непривычные интонации и тут же напрягся. Что это было? Презрение?..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
