– Да он их там вообще без боекомплекта оставил! – хохотнул контр-адмирал, и мостик крейсера вздрогнул от взрыва мужского смеха…
18
– Кого там черт принес? – угрюмо буркнул Швед, подойдя к двери, в которую кто-то только что «поскребся» условным стуком: три серии по два коротких удара.
Шведом Ивана Скрипицына звали вовсе не по его национальной принадлежности – более типичный образчик славянской породы было еще поискать, – просто первым двуногим существом, которого этот хищник в человеческом обличии отправил на тот свет, был некий представитель Северного Королевства. С тех пор Скрипицын, не брезгующий «мокрухой» и частенько берущийся за сомнительно пахнущие делишки, принял на душу (если вообще была у него душа) немало грехов, но тот первый швед, окрестивший его, все равно незримо стоял у него за плечами.
На Туманном Альбионе и западнее подобные «специалисты ножа и пистолета» именуются красиво и гордо – «киллеры», восточнее Вислы – проще и приземленнее – «смертоубивцами», но сути это не меняет. Тот, для кого кровь людская – как водица, человеком именоваться права не имеет. А потому и обращаться с ним нужно, как со зверем: скрутить и доставить в клетку, а не получится – убить.
Примерно такие мысли бродили в мозгу штаб-ротмистра Рыженко, командира оперативной группы, замершего по другую сторону двери, прижавшись к косяку и держа палец на спусковом крючке укороченного пистолет-пулемета. Ствол «Шквала» упирался в бок Карандашу – мелкой «шестерке», бывшей на побегушках сразу у нескольких воротил преступного мира Санкт-Петербурга. Этакому «чиновнику для особых поручений». Но, несмотря на свой мелкий статус, Карандаш был тем самым пропуском, который открывал очень многие двери столичного дна.
Слух о том, что некие отщепенцы из уголовников, обычно политики чуравшихся как огня, продались иностранным шпионам и творили в Питере такие дела, за которые легко могли ответить многие, облетел криминальный мир города мгновенно. Торчащие из-за сенсации уши «охранки» никого не смущали: знающие люди хорошо понимали, что без толку «подымать волну» жандармы не будут, а значит, дело более чем серьезно. Специально для непонятливых Корпус совместно с полицией провел ряд арестов известных блатных авторитетов, прикрыл несколько притонов, на которые раньше как-то смотрели сквозь пальцы, изъял общак «казанских» – третьей по величине банды из «держащих» город. И некоторая пауза, последовавшая за этими активными действиями, была понята теми, кому сии прозрачные намеки адресовались, правильно.
«Патриотически настроенные» воры в законе, покумекав и справедливо решив, что солидарность с предателями может дорого стоить всему «криминальному сообществу» Санкт-Петербурга, сдали изгоев властям через систему стукачей, функционирующую к обоюдной пользе. И Карандаш был одним из них. Но доверять блатному целиком и полностью офицер не имел права – черт знает, что творится в узенькой прилизанной головенке человечка, с самого рождения бывшего не в ладах с законом?
Пауза затягивалась, и штаб-ротмистр чувствительно ткнул обрезом ствола в тощий бок воришки, заставив того поежиться.
– От Шпалера я, Иван Прокофьевич, – плаксиво зачастил он в ответ. – Маляву он вам прислал, со мной переслал. Не извольте гневаться, что час поздний. Подневольные мы людишки – ходим низенько, от земли не видать…
– Заткнись, харя, – буркнул Швед. – Ты один?
– Один, батюшка! Один, как перст.
Швед задумался. Конечно, он знал про объявленную на него охоту, но оторваться от погони, как обычно, «обрубить концы» и «лечь на дно» сейчас не мог. Рад бы, да не мог. Поэтому и приходилось принимать помощь от тех, кого всегда презирал и в грош не ставил, – жирных пауков, плетущих сети и сосущих кровь при минимальном для своей шкуры риске.
– Ладно, сейчас открою, – буркнул он. – Только знай, гнида: если что – первая пуля тебе.
Но не давало ему волчье чутье расслабиться. Никак не давало. Поэтому он кивнул своему подручному – придурковатому силачу Охриму, чтобы тот открыл дверь, а сам неслышно отступил под защиту мощного бетонного простенка и большим пальцем перевел предохранитель крупнокалиберной заморской «машинки» на автоматический огонь. Он не понаслышке знал, что от ее пуль с металлокерамическими бронебойными сердечниками, да еще с малого расстояния, не спасет ни бронежилет, ни даже титановая кираса тяжелого штурмового полицейского комплекта. В принципе, можно было бы «шмальнуть» даже прямо через металлическую дверь – что для мощи патрона «Магнум» двухмиллиметровая железяка, – да только не хотелось поднимать лишнего шума.
Громко лязгнув, дверной запор подался, но дверь не распахнулась, а только приоткрылась на два десятка сантиметров, чтобы видеть незваного гостя. Толстая кованая цепочка не давала распахнуть ее до конца, а снимать стопор обитатели никак не хотели. Вот если бы дверь открывалась внутрь… Но черт бы побрал бывших хозяев «хазы» (Рыженко предполагал с достаточной долей уверенности, что их уже нет в живых) с их предусмотрительностью. Хотя не такая уж она, выходит, была и лишняя…
– Гони маляву! – потребовал Швед, не выходя из своего укрытия. – Некогда мне с тобой тут лясы точить!
Карандаш принялся рыться в карманах, затягивая, как и было оговорено заранее, время.
«Пора! – решил штаб-ротмистр. – Делай раз!..»
Нога в громоздком ботинке заклинила дверь, и одновременно откуда-то из-за плеча протянулись мощные ножницы по металлу и легко, будто бечевку, сыто чмокнув гидравликой, перекусили звено цепочки. Полицейские методики, как и британское уголовное право, основаны на прецедентах. А таковых в прошлом было много…
Жалобно вякнув, воришка, взвившись в воздух, исчез за спинами штурмовиков, и сразу же несколько тренированных рук рванули металлический лист наружу так, что удержать его изнутри не было никакой возможности, как ни упирался, скользя ногами по рваному линолеуму прихожей, недоумок Охрим. А мгновение спустя и упираться перестал – доза «спецсредства», брызнувшая в лицо из оранжевого баллончика, надолго лишила его способности к сопротивлению.
На то, чтобы прочесть описание ДЕЙСТВА, наверняка ушло гораздо больше времени, чем оно длилось в реальности.
И глазом никто моргнуть не успел, как тесная прихожая «малолитражной» квартиры, стандартной для домов, будто грибы заполнивших окраины большинства городов Империи во время строительного бума сороковых, наполнилась атакующими. Швед и предпринять ничего не успел, вжатый каменными плечами в угол. Автомат его был направлен вверх и абсолютно бесполезен: стрелять в потолок себе дороже – противники-то в касках, а он сам… Не светит как-то заполучить сплющенную, но потерявшую совсем чуть-чуть своей пробивной силы пулю в ничем не защищенную макушку.
Рыженко уж торжествовал победу, но…
Слитное движение валивших в комнату штурмовиков вдруг замедлилось, а потом остановилось, словно атакующие уперлись в каменную стену. А потом они и вовсе попятились назад, все ускоряя движение, второпях оттаптывая друг другу ноги, немилосердно тузя локтями в бронированные бока, стремясь развернуться в превратившейся в один миг в автостраду, скованную пробкой, прихожей.
«Что случилось?..» – только и успел подумать штаб-ротмистр, как мозг у него в голове превратился в ледышку, не способную более соображать.
Он увидел ЕЕ…
Невысокая хрупкая женщина с ничем не примечательным – разве что своей мертвенной бледностью – лицом, медленно двигалась на штурмующих из глубины квартиры. В руках ее не было оружия, она не делала угрожающих жестов, ничего не говорила. Она просто смотрела вперед, и всякий, кто натыкался взглядом на ее пронзительные светлые глаза, тут же становился покорной игрушкой ее воли…
Чаще всего в объяснительных, легших на стол начальства, стремящегося разобраться в сути инцидента, сорвавшего тщательно подготовленную операцию, встречался термин из древнегреческой мифологии.
Медуза Горгона…
* * *
Мистер Ньюкомб уже никуда не торопился.
Это только в плохих шпионских боевиках неуязвимые и неистребимые агенты спецслужб в случае провала устраивают с преследователями гонки по крышам, а то и вертикальным стенам небоскребов. В реальности все совсем не так. Да и крыш, кстати, в пределах досягаемости обычно не встречается. Равно как попутных такси, «Бентли» со встроенными в багажник пулеметами, вертолетов в кустах и нечаянно затесавшихся в сценарий истребителей с вертикальным взлетом…
В реальности все гораздо проще и прозаичнее.
Человек, пока еще носивший имя журналиста Роджера Ньюкомба, развалился в удобном кресле, крутя в пальцах незажженную сигару, и любовался низким северным небом, видневшимся из панорамного окна. Превосходный компьютер, расположенный под безукоризненным пробором, уже завершил расчеты, и теперь он просто отдыхал, наслаждаясь покоем.
