Никанор выглядел очень плохо. Не надо быть медиком, чтобы понять — дни его сочтены. Глеб приблизился к изголовью койки. Заметив посетителя, больной слегка повернул голову. Взгляд подернутых поволокой глаз приобрел осмысленное выражение.
— Глеб… Ты, что ли?
Голос, сиплый, с придыханием, ничем не напоминал привычный громогласный рык прежнего Никанора — хваткого и оборотистого начальника Московской. Казалось, еще немного, и душа этого немощного больного выпорхнет наружу, истает вместе с воздухом, исторгаемым натруженными легкими.
Лицо мужчины исказила гримаса страдания. В глазах стояли слезы.
— Ты… прости меня, Глеб… что сторговал тебя тогда… Сам не знаю, как так… Бес попутал… Прости… Христом Богом прошу…
Никанор закашлялся, забился в спазмах. Мальчик сжал пугающе холодную руку больного, закивал часто.
— Конечно, дядя Никанор! Конечно! Вы только не волнуйтесь! Я не сержусь, честно!
Подскочившая медсестра оттеснила Глеба в сторону, захлопотав возле пациента. Палыч мягко, но требовательно увлек мальчика к выходу. Обернувшись, Глеб поймал исполненный благодарности взгляд и слабую улыбку на изможденном лице. Потом занавеска опустилась и контакт оборвался.
Выйдя в коридор, мальчик прислонился к жестяной стене. Его трясло от пережитого.
— Что с ним?
— «Болотные дьяволы» покусали, — ответил старик, вытаскивая самокрутку. — Мошка такая. Москит. Врачи руками разводят, говорят, заражение сильное. Или как ее… анафилаксия. С подобным еще не сталкивались. Считай, списали уже человека, эскулапы хреновы…
Глеб вскочил, судорожно засунув руку в карман. Пузырек покоился на своем месте. В горле вдруг пересохло. Голова закружилась от панически мечущихся мыслей.
Что это? Невероятное стечение обстоятельств или очередная ирония судьбы, ставящая перед жестоким выбором без права на ошибку? После всех тех испытаний, которые пришлось преодолеть, размышления о том, чтобы отдать лекарство Никанору, казались кощунственными. Тем более, начальник Московской явно при смерти, гарантий положительного результата — никаких. И уж без сомнений Таран заслуживает исцеления гораздо больше, нежели хитрый и бездушный карьерист Никанор.
С другой стороны, наемник все это время вполне успешно справлялся со своим недугом и вполне мог бы потерпеть еще, пока не удастся выцыганить у Владлена новую порцию лекарства… Вот только приступы в последнее время участились и с каждым разом становились все жестче. Рисковать здоровьем нареченного отца мальчик не желал.
«Кто ты для него? А? Кто? — накручивал себя Глеб. — Товар! Просто негодный товар, который можно выгодно обменять на кусок свинины! Так о чем ты думаешь?! Какого лешего еще сомневаешься?!».
Из медицинского блока донеслась ругань врача. Какие-то склянки, просыпавшись, зазвенели по полу. Вскрикнула медсестра.
Отбросив сомнения, мальчик решительно вытащил сверток с пузырьком и рванул обратно, в палату. Палыч попытался было преградить дорогу, но Глеб шарахнулся в сторону, чуть не сбив старика с ног. Стена, поворот, еще стена, занавеска на входе… Мальчик ворвался внутрь, сжимая снадобье в кулаке:
— Лекарство! Дайте ему ле…
Медсестра стояла у изголовья, склонив голову. Долговязый врач в очках держал пациента за запястье, пытаясь нащупать пульс. Затем отпустил руку и медленно провел ладонью по лицу Никанора, закрыв веки. Бросив взгляд на Глеба, помотал головой и накрыл труп простыней.
Все, что было потом, мальчик помнил смутно. Палыч долго отпаивал его грибным чаем, пытаясь утешить и хоть немного взбодрить, Аврора участливо сидела рядышком с Глебом и просто молчала, понимая, что боль переживаний не заглушить никакими словами, ее надо пережить самому, прочувствовать и отпустить.
Старик же придерживался другого мнения, болтая без умолку. Про урожай, про торговлю, про новые тарифы на свет, про телефонную связь аж с Приморским Альянсом, что недавно провели мазуты. Говорил он и про местных жителей. В основном, сплетничал. Глеб слушал вполуха — из головы не шла предсмертная улыбка Никанора. И лишь когда речь зашла о бывших товарищах по играм, вспомнил вдруг про соседскую девочку, хромоножку Нату, которую отчего-то так и не встретил на платформе Московской.
— Так ты не знаешь?.. — Палыч сник, по-старчески поджав дрожащие губы. — Они с матерью были в первой партии колонистов, что на остров переправились. Нет ее больше, выходит. Судьба такая…
Глеб молчал, переживая очередной удар. За что ему все это? Разве мог он представить, что вполне безобидное и светлое желание отыскать землю обетованную обернется страшной трагедией, испепелившей в ядерном огне столько ни в чем не повинных жизней? И когда пришло осознание причастности к гибели многих сотен людей, сознание его сковал ужас.
ГЛАВА 13
ВО МРАК
— Глеб… Глеб… Что с тобой? Ну не молчи же ты! ГЛЕБ!
Мальчик поднял голову. Посмотрел сквозь спутницу бессмысленным взглядом, оставаясь недостижимо далеким и чуждым.
— Тебе плохо? — Аврора бестолково суетилась вокруг, дергая напарника за рукава. — Болит где-нибудь?
Глеб кивнул, схватившись за ворот рубашки. Девочка довольно точно дала определение тому странному гнетущему ощущению, которое раздирало изнутри грудную клетку, сбивало дыхание, мешало трезво мыслить. Боль, неуловимая, ноющая, жгучая… Боль, которую не заглушить лекарствами, не снять наговорами, не удалить вместе с пораженными тканями. Боль, свойственная лишь одному органу в человеческом теле, существование которого с таким упорством отвергают медики, — душе.
Объяснять Авроре природу терзавших его мук мальчик не хотел. Казалось, стоит поделиться с ней переживаниями, посвятить в подробности истории с островом, и чувство вины, переполнявшее Глеба, выплеснется через край, заразит девочку беспросветной тоской и подавляющей волю апатией, проникнет в еще не созревшую душу сгустком аспидно-черного мрака, примется методично разъедать изнутри, стремительно увлекая в пропасть небытия… К отчаянию и безысходности.
Какое-то время они шли, не пытаясь завязать разговор. У каждого из них было о чем поразмышлять.
— Знаешь что… — снова подала голос Аврора. — Если ты намерен и дальше отмалчиваться, то хотя бы не делай такое страдальческое лицо! Не одному тебе плохо! Что вообще хорошего может быть в этой клоаке?! Смерть повсюду, но это реальность, с которой надо считаться! Так что будь добр, подбери сопли!
Глеб вскинулся, гневно сверкнув глазами, но натолкнулся на неожиданно жесткий, уверенный взгляд. Вкупе с последней репликой он всколыхнул в памяти сцену знакомства с Тараном. Тогда сталкер с такими же интонациями отчитывал Глеба за проявленную слабость в потасовке с толстяком Прохой. Вот только проблемы, непомерным грузом давившие на плечи сейчас, были не в пример сложнее тех, что обременяли его в недалеком прошлом. Возможно, чужачка права, и стоит хотя бы попытаться отогнать мрачные раздумья, оставить самобичевание на потом, когда цена, назначенная Владленом за лекарство, будет наконец оплачена сполна.
Вторя безрадостным мыслям, луч света неумолимо тускнел, выхватывая из темноты лишь несколько шпал впереди — бесконечный скелет вымершего много лет назад гигантского организма, продолжавшего верой и правдой служить своему создателю даже после собственной гибели.
— Выключи фонарь, — буркнул мальчик. — Будем экономить.
Щелчок прозвучал оглушительно звонко. Мрак вокруг тотчас сгустился, подобравшись вплотную, оседая на лицах и руках липкой эфемерной субстанцией. В какой-то момент навязчивое ощущение стало невыносимым, и Глеб провел рукой по щеке. На пальцах осталась сероватая грязь — налет пыли, витавшей в воздухе. А значит, где-то впереди штольни каторжных и результат десятков лет бессмысленных, не поддающихся логике усилий — великий и ужасный «Красный Путь», рукотворный туннель в направлении Москвы протяженностью в несколько километров.
— Скоро блокпост Звездной. На станцию без ксивы не подняться, если только…
— Не надо, — перебила Аврора. — Нам дальше.
Что ж… Это облегчало задачу. Когда впереди вспыхнул ослепительно яркий столп света, дети зажмурились, остановившись. Не дожидаясь расспросов, мальчик выкрикнул свое имя.
— Кто это с тобой? — настороженно отозвались из-за бруствера.
— Дама сердца! — выкрикнул Глеб, импровизируя.
— Не рано ли тебе шуры-муры крутить? — Скучающий дозорный явно был не прочь потрепать языком.
— Да не моя, Пахома! Говорит: гулять — гулял, а заплатить забыл! Вот, ищет теперь!
С блокпоста донесся хриплый смех.
— А ты, значит, в доле, сутенер малолетний?
— А мне все равно по пути. Выруби прожектор — глаза слезятся!
Отсмеявшись, дозорные погасили свет. Слепо шаря перед собой, подростки прошли внутрь периметра, мимо выцветших бледно-розовых полотен с изображением серпа и молота. Как и предполагал Глеб, проскочить мимо станции удалось сравнительно легко. Сам он уже успел примелькаться местным патрульным, да и полезное знакомство с известным на все метро оружейником открывало для него многие пути.
