Ян пропал.
Он закрыл глаза и увидел след башмака сына и следы этого человека в расшитом берете.
Они были где-то на островах. Я мог их найти…
Он отбросил эту мысль. Они объявятся, думал он. В Уинтерленде, на юге, в воздухе над Кайр Корфлин или Белом, плюясь кислотой и огнем…Они объявятся.
Он молился, чтобы добраться и предупредить командира Роклис раньше, чем они это сделают.
В свинцовом сумраке северной полуночи он видел мальчишечье лицо, окрашенное светом костра и дыма нижнего двора в Ходле: Я не неопытный. Видел красное личико малыша размером не больше его кулака, безобразное и нахмуренное под шелковистым пухом черных волос.
Ох, сынок.
Демоны.
Его сердце переворачивалось в груди.
Согласно Дотису в его Историях и случайным упоминаниям у Горгонимира, в прошлом наказание тех, кто связался с демонами, включало сдирание кожи, четвертование и сожжение заживо. Горгонимир составил скрупулезную иерархию Исчадий Ада, начиная с простых болотных тварей, шептунов, леших, огневиков, домовых и гномов до созданий тьмы, что проникают в человеческие души. Есть демоны и демоны, сказал Моркелеб. Когда Джон читал древних, у него сложилось впечатление, что большинство из них не знают, о чем говорят.
Как вернуть обратно души тех, у кого их вырвала болезнь, Драконья Погибель?
Он не может пропасть. Не может.
Время от времени болотные твари овладевали ребенком и их изгоняли. Эта задача доводила Дженни до изнеможения и она всегда действовала с величайшей, тщательнейшей осмотрительностью, но все же это было в ее силах, и иногда, если это сделать достаточно быстро, душу ребенка можно было исцелить ( по крайней мере, часть ее). Конечно, даже самые мелкие огневики с болот могли быть смертельно опасны. Джон знал, что на Дальнем Западном Выезде, рядом с Призрачными Топями, когда кого-то хоронили, то труп привязывали к гробу до тех пор, пока его не сожгут, опасаясь, что там поселятся демоны.
Волшебник-демон. Демоны, что сильнее заклинаний, которыми обычно защищают себя волшебники.
Он закрыл глаза, пытаясь скрыться от картин, что теснились в его сознании и терзали его.
Он слышал шептунов на болотах, подражавших голосам Дженни, Яна или одной из его теток. Они просили его сделать то-то и то-то или пытались завести в топи. Он думал, что для Исчадий Ада не составит труда поговорить с магом во сне. Соверши этот обряд, произнеси эти слова, смешай кровь и жидкость на раскаленном гром-камне — и ты получишь силу, которую ищешь… Дженни была не единственной, кого учили, что ключ к магии — это магия. Он знал, было время, когда она сделала бы все, что угодно, чтобы усовершенствоваться в своем искусстве.
Только вот пар зашипит совсем не из-за магии.
Этой ночью и на следующие сутки он снова летел на восток над пустыми морями, где возможно, идя под парусом и вручную заводя пружины двигателей. Он следил за компасом, наблюдал в подзорную трубу, сверялся с картами, которые сделал, и время от времени проверял вертлюги катапульт и смазывал ядом гарпуны. Дважды он видел дракониц, купавшихся и резвившихся с самцами на гребнях волн.
Бытие каждого из нас, сказал Энисмирдал. Бытие. Целые галактики смысла и оттенков смысла включало это бытие: раскаленная совершенная белизна, подобная плотной сердцевине звезды, из которой кругами, как свет, расходится магия. Драконья магия — такую впитала от Моркелеба Дженни в те дни, когда была драконом, источник ее и корни — неистребимая воля.
Вероятно, демоны могли забрать и это.
По крайней мере, думал Джон, я знаю больше, чем знал. По крайней мере, я могу прийти к Джен — если выберусь живым — и сказать, Был, знаешь ли, такой волшебник, его звали Изикрос, он заключил сделку с демонами…
Но сначала, подумал он, ему придется сообщить об этом Роклис. Сказать, что на свободе Исчадье Ада, которое носит тело волшебника и владеет силой волшебника. На свободе Исчадье Ада, обитающее в теле и вытягивающее силы из того, кто был его сыном.
Он был Драконьей Погибелью. Он был единственным, кто понимает, как мало кто из людей, как сразить звездную птицу.
Он был единственным, кого они позовут, когда это дьявольское трио — одержимый демоном маг, одержимый демоном раб и одержимый демоном дракон — вернется из укрытия на Шхерах Света.
Нет, думал он, изгоняя из сознания понимание того, что, по всей вероятности, его призовут сделать. Нет.
В раскаленном сиянии полудня Джон посадил Молочай на остров, похожий по очертаниям на башмачок придворной дамы, как раз вовремя, чтобы увидеть яркий отблеск голубизны и золота, быстро пронесшийся низко над морем, и взобравшись на вершину утеса с подзорной трубой, разглядел две фигуры, сидевшие на спине дракона.
С колотящимся сердцем он следил за ними в трубу и увидел, как они устроились на другом островке примерно в двадцати милях к северу. Его руки дрожали, когда он вытряхнул дюжину обрывков пергамента из сумки: Согласно его более раннему осмотру это был С-образный остров с лагуной в центре, сверкавший водопадами, густо заросший лесом и населенный овцами.
Построить плот, пересечь открытое море и победить всех троих одним взмахом могучего клинка?
Я напишу об этом балладу.
Подождать, пока они не уйдут, а потом как можно быстрее направиться на восток и оставить сына, или то, что осталось от его сына, в руках демона?
Он закрыл глаза, а сердце так болело — он и не думал, что такое возможно.
Ян, прости меня.
Дженни, прости меня.
Он уже знал, что сам никогда не сможет простить это себе.
Он остался на пике, ожидая, наблюдая, задаваясь вопросом, что ж он будет делать, если они не улетят, если ему придется поднимать Молочай в воздух, когда они еще будут там, в умирающих ломких сумерках.
Но утром он увидел вспышку светящейся голубизны в небе, и повернув подзорную трубу на восток, увидел, как Голубой Нимр сделал круг над волнами, где среди скал в лагунах ныряли и купались драконицы, которые выглядели на глубине в тысячу раз темнее, чем наполненные светом полуночные небеса.
В изнеможении, ослепленный болью и страданием, он не смог удержаться и повернул трубу, чтобы посмотреть. Интересно, а самки присоединяются к ним в определенное время года, как делают кобылицы и коровы? Или они похожи на женщин, которые выбирают мужчину по другим причинам, более замысловатым и неопределенным? Почему он не видел ни одного детеныша, ни одного дракончика? Дотис — или это был Сирдасис? — где-то сказал, что молодые драконы ярко окрашены, но узор у них прост — полосы, ленты — как у черно-желтого Энисмирдала, и узоры становятся все запутаннее и красивее спустя столетия, когда дракон взрослеет. Моркелеб был черен. Что это значило?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
