Ригор с удивлением воззрился на своего оруженосца.
– У тебя богатый жизненный опыт, Карл! И это в твоём-то возрасте…
– Мы почти ровесники, – уточнил оруженосец. – Я хоть и племянник Жана де Лера, но родители мои разорились и я долгое время жил среди простых людей. Пока де Лер из жалости не взял меня на воспитание. Я ему очень благодарен… Но за то время, что я жил среди сервов, я многое постиг…
– В частности, как обращаться с девицами, – съёрничал Ригор.
– Да. – Коротко подтвердил Карл и отпил вина из глиняной чаши. – Любая простая девушка мечтает о прекрасном сказочном принце… А вы – странствующий рыцарь, а стало быть, ни чем не хуже принца.
– Тогда неси мою лютню… – решился Ригор, мысленно прикидывая какую из своих баллад лучше исполнить, дабы завоевать сердце местной прелестницы на пару ночей.
Карлу не пришлось говорить дважды – он был юношей проворным и сметливым. Покинув харчевню, он направился к коновязи, развязал седельную сумку и извлёк из неё лютню. Не удержавшись от соблазна, оруженосец, дотронулся до струн инструмента, тот издал нежный звук…
– Ничего, Чёрный Рыцарь, – шёпотом произнёс Карл, – вместе мы не пропадём. Найдём какую-нибудь богатую вдовушку…
* * *
В харчевню вошёл знатный сеньор, облачённый в металлический нагрудник, на котором была выгравирована лисица, державшая в передних лапах меч. Это был известный на всю округу барон Жульбер де Ла Крезо. По наглости и жестокости ему не было равных во всей юго-восточной Бургундии. Он развлекался тем, что захватывал земли соседей, которые не могли ему противостоять. Наконец, у одного из них, виконта де Монсо терпение закончилось, и он обратился за помощью к самому графу Гильому II Бургундскому, дабы тот силой своей власти пресёк произвол барона де Ла Крезо.
Молодой граф Бургундский не замедлил отреагировать на столь недостойное поведение своего вассала и оправил к нему герольда с требованием срочно прибыть к нему на суд, который он намеревался провести в Бельфоре после турнира. Посему настроение барона было препаршивым, он был готов зарубить мечом любого, кто хоть что-то скажет ему поперёк. За бароном Ла Крезо вошла свита из трёх человек.
Они тотчас расселись за свободным столом. Барон угрюмо воззрился на Ригора, который исполнял балладу, аккомпанируя себе на лютне. Около него сгрудились посетители, выказывая всяческое одобрение исполнителю, а прелестница Аньез даже присела на колени Карла (и тот просто таял от удовольствия).
Матушка Аньез, почтенная вдова здешнего виллана, женщина в самом соку (недавно ей исполнилось тридцать пять лет), истосковавшаяся по мужскому вниманию, с наслаждением внимала сладкоголосому рыцарю, позабыв о своих непосредственных обязанностях.
Кровь прилила к голове барона.
– Хозяйка! – рявкнул он. – Что за бродячий театр в вашей харчевне?
Вдова неохотно повернулась в сторону барона. По опыту она знала, что от таких, как он всего можно ожидать.
– Сию минуту, сударь! – громко сказала она и поспешила к столику посетителей. – Что прикажите?
– Жаркое! Вина побольше! – тем же недовольным тоном гаркнул барон.
– Ах, сударь, – проворковала вдова, стараясь быть предельно вежливой, – угодно ли вам откушать жаркое из каплуна или кролика?
– Неси всё! – распорядился Ла Крезо.
Хозяйка кивнула и тотчас удалилась, решив не беспокоить дочь: пусть немного развлечётся.
… Барон, пребывая в тихом бешенстве, налегал на вино и вскоре, сей напиток изрядно вдарил ему в голову, и он перестал адекватно оценивать происходящее.
– Ещё вина! – рявкнул он. Барона поддержали его вассалы.
К столу подошла хозяйка харчевни, держа полный кувшин вина. Но барон был явно настроен на скандал. Как человек эгоистичный и жестокий, он оскорбился, что молодая привлекательная Аньез оказывает повышенное внимание какому-то бродячему рыцарю. Он не преминул высказаться по сему поводу:
– Хочу, чтобы меня обслужила вон та красотка! Путь отвлечётся от этого ряженого буффона!
Звуки лютни не смогли заглушить злобный рёв барона. Ригор умолк, лютня замерла в его руках, издав протяжный звук…
Хозяйка харчевни, понимая, что назревает конфликт, поспешила нарушить повисшую тишину, которая не предвещала ничего хорошего.
– Аньез! Будь добра, обслужи знатного сеньора!
Девушка поднялась с колен разомлевшего Карла, и тотчас направилась на зов матушки. Она поклонилась барону, взяла у матери кувшин и начала наполнять чаши вином.
Барон залпом осушил чашу с вином и схватил Аньез за зад.
– Нынешнюю ночь я намерен провести с тобой! – тоном, не терпящим возражений, заявил он.
Аньез попыталась освободиться из цепких объятий изрядно захмелевшего сеньора. Её матушка побледнела, и с мольбой воззрилась на Ригора.
– Сударь! Отпустите девушку! – попытался он вразумить барона.
– Что?! И это мне говорит какой-то ряженый буффон? – рявкнул Ла Крезо, не намереваясь выпускать ценную добычу из своих рук, он ещё сильнее стиснул Аньез.
– Пустите меня! Мне больно! – взмолилась девушка.
Но барон уже потерял над собой контроль и завалил молодую прелестницу прямо на стол.
– Ваше поведение, сударь, не достойно рыцаря! – не унимался Ригор.
– Что?! И это мне говорит какой-то бродячий щенок! – взревел барон и даже отстранился от Аньез.
Его свита вяло посмеялась, понимая, что назревают неприятности и так называемый «буффон» будет прав, если вызовет барона на поединок.
– Ваше сиятельство, не стоит связываться с этим рифмоплётом, – попытался урезонить барона один из вассалов, зная дурной характер своего сеньора.
– Ха-ха! – громогласно рассмеялся Ла Крезо. – Буффон и рифмоплёт! Я изрублю тебя на куски! – возопил он и попытался выхватить меч из ножен.
Его вассалы были явно обеспокоены.
– Ваше сиятельство, одумайтесь! – пытались они воззвать к его разуму. – Не хватало нам ещё неприятностей! Вспомните о том, что граф Бургундский ждёт вас в Бельфоре!
Но сии слова возымели совершенно противоположное действие. Ла Крезо не имел намерения отступать, его просто раздирало расправиться с Ригором.
– Я вызываю тебя на поединок, буффон! – в ярости воскликнул барон и, слегка пошатываясь, надел шлем.
Шлем с позолоченной отделкой, сделанный на заказ самим известным оружейником Питером Ройтленгером, выглядел роскошно. Барон отвалил за него десять су и очень им гордился.
– А твой шлем, буффон, я повешу перед замковыми воротами! Прицеплю к нему чёрное сюрко, дабы устрашать незваных гостей[67]! – пообещал барон приглушённым голосом.
Ярость охватила Ригора. Как смеет этот пьяный барон, оскорблять его, Чёрного Рыцаря?!
