девка, а рассуждаешь как малолетка! — воскликнул он, и махнув рукой на меня, добавил: — Вот уж точно, золотая медаль и красный диплом не гарантия от человеческой глупости.
Мои свершения на ниве учёбы, всегда вызывали в нашей семье неоднозначную реакцию. С одной стороны, это повод для гордости за любимое чадо, а с другой, удивление, откуда такое выросло поскольку сами родители не могли похвастаться подобными результатами, и недовольство, из-за того, что подобные оценки обязывали меня быть более серьёзней, взрослее и вдумчивее, чего, естественно, во мне не наблюдалось. Поэтому, все мои дипломы и награды, воспринимались ими, как насмешка судьбы, не более. Ну, что тут сказать? Я была заучкой, всё что не понимала, я заучивала. Это Ромычу легко давалась учёба, а мне всегда приходилось брать упрямством, чтоб ему ни в чем не уступать.
— Что делать то будешь? — после паузы спросил папа.
— Придумаю что-нибудь, ты не переживай, пап, — примиряюще попросила я.
— Ох, иди уже! Не беси меня! Скажи спасибо, маме не сказал, — с упрёком заметил он.
О! Да! Если папа тут истерику закатил то что устроит мама? Страшно представить.
— Спасибо! — пискнула я, и чуть ли не ползком отбыла в своё постоянное место пребывания.
Разговор с отцом вызвал тягостное настроение, откуда-то нахлынул страх за своё будущее. И по всему выходило, что добром это не кончится. Зашла в Сферу, ужаснулась, ожидание между воскрешениями уже занимало 30 минут. Вот где совсем плохо сейчас, а в реале всё ещё и ничего. Позвонила Ромке, хотела оставить сообщение, но к моему удивлению, он ответил, поскольку тоже делал перерыв на обед. Обрисовала ему своё безрадостное положение в игре.
— Кир, да я понимаю, — с искренним сочувствием ответил он мне. — Но сейчас вообще никак, мы новое подземелье под свой контроль берём, без меня там никак, я в гильдии лучший танк. Там рубище такое! Схлестнулись с другими кланами, вообще эпик батл получился. Закончится, я сразу к тебе. Потерпи, хорошо? — его голос был таким просящим.
— Да, провались пропадом твоя гильдия! И твой батл дурацкий! — взорвалась я, не купившись я на его уверения. — Ты мне друг или где? Я ради тебя грушей для битья стала, а ты на меня время уделить не можешь! Мы ж вместе играть, как всегда, хотели?! Или ты уже забыл? — накинулась на него с упрёками я, изливая на него весь негатив от разговора с отцом.
— Говорил же тебе не высовываться? — начал было упрекать меня он, но тут же сбавил обороты и начал упрашивать: — Ну, Кира, ну правда, очень надо, и очень важно для меня! Ну, пожалуйста!
Если уж его совесть и такие аргументы не привели в чувство, то что ему ещё можно сказать? Не до меня ему…
— Знаешь, Рома, иди ты… сам знаешь куда! — рявкнула я в телефон, и так им шмякнула по столу, что просто удивляюсь, что он после этого все ещё работает. Пометавшись по комнате, я упала на кровать, и минут пять поревела в подушку. Как только стало легче, вытерла злые слезы и залезала в сеть смотреть смешные видео про котиков. Всё-таки хорошо иметь лёгкий и беспечный характер. Не акцентируешь внимание на своих неудачах, так что любая глупость может развеселить тебя. В итоге, спать я ложилась вполне довольная собой.
Глава 9. Дождь на стекле
Понедельник день тяжёлый! Тот, кто это сказал, наверное, был пророком. Или офис-менеджером. Такое впечатление, что выходные не задались не только у меня. Хотя быть может это я так реагирую? Моя начальница Татьяна Леонидовна, с утра была в таком сильном «не в духе», что досталось абсолютно всем, даже кладовщикам на складе, находящимся на расстоянии километра от основного здания. В нашем офисе все сидели красные и большей частью всклокоченные, кто-то по-тихому глотал таблетки, кто-то украдкой смахивал слезу и над всем этим висела гнетущая и всепоглощающая тишина. Сегодня познали чувство гравитации ручки, карандаши и даже пепельница, случайно подвернувшаяся под руку. Леонидовна их швыряла в пароксизме бешенства, а её стол был многократно бит кулаками. Все сотрудники сегодня сполна познали всю свою бесполезность и никчёмность. Хотя, в целом, в этом не было ничего нового для нас, но такое светопреставление, на моей памяти, было впервые. Что случилось там у начальницы выяснять желающих не оказалось, поэтому все сидели и молчаливо изображали вид бурной деятельности. Телефонные переговоры с клиентами проводились чуть ли не шёпотом, а привычные разговоры между сотрудниками отсутствовали напрочь. А потом Леонидовну вызвали к начальству. Когда дверь за ней закрылась, все сотрудники разом оторвались от работы и беспомощно начали переглядываться между собой.
— Ну всё! Теперь нам точно писец! — сказал чей-то истеричный голос. Раздалось несколько нервных смешков, а потом разом все заговорили, изливая на друг друга всё накопившееся за день напряжение. Здесь, на работе, я как-то ни с кем особо не сошлась, поэтому молча взяла метёлку и пошла сметать остатки пепельницы. Её, кстати, в меня запустили, но я ловко увернулась. Мы с кладовщиками, в очередной раз, умудрились выписать клиенту не тот ролик бумаги, при чем, сам клиент был не против подождать, пока мы заменим документы. Но после сцены, которую закатила Леонидовна, вообще скорее всего подумал, что зря он в это ввязался и потом ещё долго извинялся, за причинённые неудобства передо мной, а я в свою очередь извинялась перед ним. Со стороны мы выглядели смехотворно, подобно двум китайским болванчикам, непрерывно кланяющимся друг другу.
Татьяны Леонидовны, всё не было. Напряжение в офисе нарастало. За пятнадцать минут до окончания рабочего дня все сотрудники, не сговариваясь, дружно разбежались из офиса, не дожидаясь появления нашей шефини. Я тоже не стала отставать от общей массы, и быстро слиняла с рабочего места, нервы дороже…
Жизнь словно наглядно показывала мне, что ждёт меня в ближайшие восемнадцать лет. В голове то и дело всплывал папин провокационный вопрос: «А сможешь?» Я прислонила голову к стеклу автобуса, бесшумно везущего меня домой сквозь длинные дорожные пробки. Тонкие ручейки капель дождя, падающие со свинцового неба, такого же хмурого, как моё настроение, причудливо изгибались на прозрачном окне, и напоминали мне слёзы. Непрошенные и наполненные горькой обидой навесь мир. И пусть я не плачу, но небо это делает за меня.
Восемнадцать лет, я так не протяну, но придётся терпеть так долго, как смогу.
Я и не заметила, что слезы были уже не только на стекле.
Домой вернулась вся мокрая и продрогшая, поэтому
