— Сегодня наверное будет дождь, — сказал Джимми Денверс. — Поэтому нам совершенно незачем идти на Лантонские высоты. Что, если мы устроим завтрак в монтфижетской башне? Там нас, по крайней мере, не промочит.
— Правильно, Джимми, — согласился Ворон, который вместе с леди Анингфорд сопровождал молодежь. — Я стою за то, чтобы не промокнуть, потому что у меня ревматизм в плече. А вы и юный Билли, я слышал, превосходные повара!
— Значит, — с энтузиазмом воскликнула леди Бетти, — мы сами приготовим себе завтрак! Как это интересно! Мы разведем огонь в большом камине и будем на нем готовить! Ах, Ворон, вы просто прелесть!
— Ну вот и отлично, значит, я сейчас распоряжусь, — весело сказала леди Этельрида, — какой вы умный мальчик, Джимми, что придумали это!
И к двенадцати часам все было готово. С вечера мистер Маркрут и герцог условились, что пойдут на охоту в компании с самыми серьезными охотниками. Но рано утром финансист послал его светлости записку, в которой просил уволить его от этой приятной обязанности: он ждал очень важную телеграмму, касающуюся турецкого займа, на которую должен был немедленно ответить письмом. Он очень сожалел, что принужден отказаться от охоты, и с обычной для него легкой иронией просил герцога не забывать, что он, Маркрут, всего лишь бедный деловой человек.
Прочтя эти строки, герцог улыбнулся; он знал, какими миллионами ворочает «бедный деловой человек».
В полдень, когда молодежь собралась отправиться в башню, финансист уже отправил ответ на телеграмму и, как будто случайно встретив леди Этельриду и удивившись, что они еще не уехали, стал просить, чтобы и его взяли с собой. Он тоже прекрасный повар, уверял он ее, и будет им очень полезен. Она согласилась, и вся компания со смехом отправилась на пикник.
Между тем, если бы кто-нибудь заглянул в важное письмо, написанное по поводу турецкого займа, то увидел бы, что оно адресовано известному переплетному мастеру и содержит просьбу Маркрута немедленно прислать отданные ему в переплет книги.
Молодые леди потребовали, чтобы слуги не сопровождали их на пикник, потому что хотели все делать сами, вплоть до разжигания камина. Единственное, на что они согласились, это чтобы им привезли кухонную посуду и дрова.
Все были оживлены и очень милы в своих вязаных костюмах, а Зара, идя рядом с лордом Эльтертоном, чувствовала себя как дитя, в первый раз в жизни попавшее в гости.
Утром Тристрам перед отъездом на охоту прислала ей записку, всего несколько строк:
«Вы просили меня предупредить вас о наших обычаях; так вот, предупреждаю, чтобы вы надели какой-нибудь теплый короткий костюм и толстые ботинки». И подпись — «Танкред», а не «Тристрам» …
Прочтя записку и узнав у слуги, что его светлость уже уехал, Зара опечалилась. Значит, она не будет видеть его целый день, и эта противная женщина, с которой он, по-видимому, так дружен, завладеет им всецело.
Эти мысли промелькнули в ее голове прежде, чем она могла отдать себе отчет в них. Но тут же она рассердилась на себя. Какое ей дело до того, как проводит время ее муж? Однако, отправляясь на пикник, Зара поймала себя на желании, чтобы пошел дождь и дамы, которые собирались отправиться завтракать с охотниками, вынуждены были остаться дома!
Лорд Эльтертон окончательно влюбился в Зару. Он был истинным кавалером. Как и финансист, он в совершенстве постиг искусство играть на темпераменте женщин, чем весьма гордился, — ведь большую часть своей жизни он только это и делал. Его главный прием заключался в том, чтобы проявлять сочувствие и нежность. Мужчины, рассуждал он, обычно грубы и эгоистичны, поэтому всегда можно выиграть по контрасту с ними; а мужья так и вовсе грубые животные, во всяком случае, по мнению их жен! И его метод действительно большей частью приносил успех. Что касается леди Танкред, то, как он надеялся, она тоже не останется равнодушной к его достоинствам, хотя и замужем только одну неделю. Она совсем не походила на влюбленную жену, это стало ему ясно с первого же взгляда, и, кроме того, в ухаживании за женщиной, которая замужем всего неделю, было нечто пикантное! Лорд Эльтертон составил свою классификацию женщин: он делил их на безнадежных, сопротивляющихся, робких и смелых. На безнадежных он обычно не тратил пороху. Сопротивляющимся льстил и приманивал их, как форель. С робкими был нежен и заботлив, а со смелыми держал себя независимо, но в то же время был любезен, услужлив и мягок.
К какой категории причислить свое новое увлечение, он еще не знал, — может быть, ко второй. Лорд Эльтертон вынужден был признать, что еще никогда не встречал женщины подобного типа. Ее необыкновенные глаза приводили его в восторг; когда она обращала на него свои темные, бездонной глубины прекрасные очи, сердце его замирало. Поэтому он прежде всего пустил в ход присущую ему мягкость и проявлял особую предупредительность.
— Вы ведь совсем недавно в Англии, леди Танкред, не правда ли? Это сразу видно — в вас есть изумительный шик. А как превосходно вы говорите по-английски! Без малейшего акцента. Вы с детства учились языку?
— Мой отец англичанин, — сказала Зара, обезоруженная искренним восхищением, звучавшим в его голосе. — Я говорила по-английски до тринадцати лет, а потом когда приходилось. Мне нравится этот язык, я считаю его благородным.
— Так вы знаете и другие языки? — восхищенным тоном продолжал лорд Эльтертон.
— Да, знаю еще четыре. Ведь когда часто путешествуешь, то языки изучать легко, тем более, что многие из них похожи один на другой. Самый трудный язык — русский.
— Вы, должно быть, очень способная!
— Нет, нисколько. Но я довольно много читала… — и Зара вдруг умолкла. Совсем не в ее обычае было так много говорить о себе.
Лорд Эльтертон понял, что вышла маленькая заминка, и свернул на другой путь.
— Я всегда был лентяем и потому совсем не учен, — сказал он. — Мы с Тристрамом учились в Итоне вместе, жили в одном доме и оба изрядно лентяйничали; но он зато хорошо пошел в Оксфорде, а я прямо из Итона поступил в гвардию.
Заре ужасно хотелось расспросить лорда о Тристраме — она даже не слышала, что он учился в Оксфордском университете. И Зара снова задумалась над нелепостью своего положения, а Эльтертон с восхищением и в то же время с досадой наблюдал за ней. Он видел, что она попросту забыла об его присутствии, и хотя это его обидело, он еще более усердно продолжал свои маневры.
— Мне хотелось бы знать, о чем вы думаете, — мягко сказал он, заботливо отклоняя с дороги ветку терновника.
Зара вздрогнула. Ее мысли действительно улетели очень далеко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
