штуку. Не знаю ещё, как я это точно сделаю, не знаю, что вообще сумею сделать против такой силы, может, и ничего.
Но…
Вы, главное, дайте мне сейчас всего и побольше, я всем этим воспользуюсь, буду очень благодарен. А вот встреча с Кулаками… Ну, выходить я должен не каждый месяц, если уж на то пошло, время потянуть я сумею. А и когда выйду — Поле Битвы большое, не встретились, бывает. В следующий-то раз никто не будет знать, вернусь я через семь или восемь дней? Я назло всем этим Ян и Кулакам проведу там месяц, чтобы на полгода освободиться от этого их налога. Поглядим на их рожи, когда я снова пропаду на бескрайних просторах Поля Битвы.
К тому же, кто знает, сколько у меня будет звёзд, когда вернусь? Не седьмая, конечно, но уж точно не третья.
Пусть ничего похожего на ту железу стихии Стали Пиатрий больше не приносил, я брал числом. Подумать только, Пиатрий платил мне за то, что я возвышался на его ингредиентах. И возвышался неплохо. Учитывая те травы, которые я сам собрал на выходе, и эффект от поглощения их стихий, я уверенно шёл к четвёртой звезде Предводителя.
Удивительно быстро шёл, на самом деле. Правда, уже становился заметен эффект замедления Возвышения. Всё же каждый новый узел требовал всё больше и больше стихии и упорства для своего раскрытия, а я не мог Возвышаться в подвале непрерывно.
Хотел, но не мог. Даже был готов подтвердить выдумку Ян о том, что я скрываю свою силу и Возвышение, но у Пиатрия просто не было столько высокоранговых ингредиентов на переработку. Поэтому пришлось выполнять прежний уговор — пять дней подвала, два дня, вроде как, на лечение самого себя, а теперь неделя лечения других.
Правда, под такое дело Пиатрий, то ли под впечатлением от удачно порубленной железы, то ли пытаясь удержать меня у себя и перебить условия Ян, выдал ещё техник. Наивно, конечно, ведь его запасы в любом случае в десятки, а то и сотни раз меньше, чем запасы семьи Ян, уже десятки лет владеющей целым городом на Поле Битвы, но что было, то было. Я получил лечебные техники — здесь и сейчас, а не туманные обещания Ян, — я получил здоровенный павильон в его лекарском доме, помощника и своих первых пациентов.
Как же всё-таки странно повернулась жизнь.
Сейчас я скользил над меридианами парня, лет двадцати, может быть, чуть старше, изгоняя из них стихийный яд. При этом я пользовался не Небесной Рекой, вымывая этот яд, не Жемчужиной, собирая и ограждая его, не Рассветной Лазурью, которую я уже выучил, нет.
Я использовал своих змеев стихии воды.
Я, дарс меня побери, пытался даже лекарское дело превратить в возможность своего Возвышения.
Честно говоря, получалось так себе.
Сначала долго не выходило вызвать в чужом теле, где я находился только духовным зрением, свою стихию.
Я справился с этим, по сути, повторно отравив очередного страдающего от яда. Да, он страдал от раны и яда, а я добавил ещё, замаскировав этот миг под использование техники.
Тот мужик, на котором я первый раз опробовал это, вскрикнул в этот момент, дёрнулся, но я лишь строго напомнил ему, что когда я погружусь в него духовным зрением, чтобы не вздумал орать и дёргаться, иначе помешает мне, я случайно дёрну ему сердечные меридианы, и он помрёт. Теперь говорю это всем. Строго и безразлично.
Да, это, как оказалось, говорило о слабости лекаря, но мне-то что?
Я и есть слабый лекарь. Никудышный, если честно. Особенно в те моменты, когда пожираю яд внутри пациентов.
Кажется, всё.
Я скользнул вдоль меридиана ещё раз. Затем отдалился, оглядывая темноту тела и туман ран в поисках красных проблесков стихии огня, которая его и отравила. Ничего. Только тут и там синие искры. И это не только следы Стихиального противоядия. Но это потом.
Мгновение и я уже вне тела парня. Моргнул, беззвучно, мыслью позвал своего змея.
Ко мне. Возвращайся ко мне.
Парень застонал, зашипел сквозь зубы, но, надо отдать ему должное, не попытался отдёрнуть руку, которую только что ожёг мой змей, не использовал покров или духовную защиту, хотя находились и такие умники. Кое-кто даже чувствовал от меня угрозу, когда я начинал своё «лечение».
Змей вернулся в меня толстый, отожравшийся раза в три, а то и в четыре. Слёзы, конечно, в сравнении с тем, сколько нужно влить в тридцать седьмой узел.
Мгновение, и я снова внутри парня. Теперь в темноте тела добавились ещё и огромные синие кляксы там, где змей, спеша на мой зов, не вписывался в изгибы меридиана.
Лечу и тут же калечу. Но с этим я быстро и легко справился, проливая туман ран обычными лечебными техниками. На этот раз Лазурью, нужно же её тренировать?
И вот я снова в своём теле. Отпустил ладонь парня, довольно кивнул:
— Яд вывел, тело подлечил.
Парень скривился, принялся рассматривать тыльную сторону ладони, где вышел, раня его, мой змей воды. Недовольно буркнул:
— Очень долго.
Я уже заучено, точь-в-точь как и объяснял Пиатрий, ответил:
— Павильон лечения Пиатрия приносит свои извинения за наши малые силы и умения. Вы можете воспользоваться в следующий раз услугами более опытного и дорогого лекаря.
— Нет, спасибо, — недовольно отрезал парень. — И на тебя-то денег с трудом наскрёб.
А вот это он зря. Один раз я могу сделать вид, что не заметил, но наглеть-то зачем? Я выплеснул из тела силу напомнив:
— На вас, старший.
Парень закряхтел, с трудом удержал спину, пытаясь не поклониться мне в пояс:
— Простите, старший.
Всё с ним понятно. Тоже из тех, которые не видят моих сил и считают, что про Предводителя над моим павильоном написано лишь для того, чтобы содрать с них побольше денег.
Я и лечу таких всего три дня, а уже устал от них. Чуть иначе сжал духовную силу, отталкивая его прочь, безразлично уронил:
— Свободен, — повернувшись к своему молчаливому и безучастному помощнику, приказал. — Пусть заходит следующий. Скажешь, этот будет последний, потом я пойду в башню медитаций восстанавливать силы.
— Хорошо, старший.
Тот разговор с Нуларом пошёл мне на пользу. Наверное, Пиатрий и сам уже не рад, что намекнул мне, будто нужно просить большую плату. Стоило мне расстаться с Нуларом, как я нашёл счастливого, улыбающегося Пиатрия и, честно говоря, стёр эту довольную улыбку с его лица, выбив из него плату за свою работу в его лекарском доме не только духовными
