заснуть без лекарств. Отворачиваюсь и приношу ей стакан воды из ванной, а затем сажусь рядом с ней на кровать, пока она принимает пару таблеток и выпивает половину стакана, а затем ставит их, рядом с кроватью. Сави отворачивает от меня голову и смотрит в сторону. Я знаю, это означает, что она хочет побыть одна, но не могу вынести ее грусть или оставить ее одну прямо сейчас, поэтому я тянусь через нее, выключаю свет, а затем растягиваюсь рядом на кровати и притягиваю ее к своей груди, обхватывая за талию. Она напрягается в моих объятиях, но не пытается отстраниться.
Зарываюсь лицом в ее волосы и бормочу:
— Я не позволю кошмарам войти, ангел.
Она постепенно расслабляется, прижимаясь ко мне с тихим покорным вздохом. Мы тихо лежим вместе достаточно долго, чтобы я подумал, что она, должно быть, уснула, пока она не спрашивает с грустью в голосе:
— Почему ты здесь, Эш? Тогда мы не были вместе. Ты… ты не любил меня, ненавидел в конце концов.
Тревога захлестывает меня. Вот оно. Это мой шанс наконец-то объяснить и попытаться искупить то, что я сделал с ней, с моими братьями, с самим собой. Я должен все сделать правильно, потому что, как мне кажется, у меня будет только одна попытка. Сотни разных вещей, оправданий, которые я мог бы сказать, проносятся у меня в голове, но ни одно из них не кажется мне достаточным, поэтому я копаю глубже, до самых костей, и делюсь с ней корнем проблемы.
— Мой… психотерапевт… она сказала мне однажды нечто такое, что прожгло всю мою чушь, все мои оправдания и причины быть таким, каким я был тогда.
— Ты проходил терапию? — удивленно спрашивает Сави.
— До сих пор, ангел, — говорю я ей с легкой улыбкой. — Она сказала мне, что если ты не исцелишь то, что причинило тебе первую боль, ты зальешь кровью всех тех, кто придет потом, хотя они не причинили тебе боли. Ангел, я залил тебя кровью, и ты ни в чем не виновата.
Переворачиваю ее на спину, укладывая на кровать, чтобы она лежала ровно, а я мог видеть ее лицо в тусклом свете окна. Она смотрит на меня, но ничего не говорит, и я продолжаю.
— Джуд, наверное, рассказывал тебе, что мы выросли в довольно неблагополучном районе. Там царили преступность и наркомания, и моя семья ничем не отличалась от других. Большинство моих родственников, включая родителей, были в бандах. Вокруг нас постоянно происходили мутные события. Люди наступали тебе на спину, перерезали горло, лишь бы вырваться вперед, включая моих собственных родителей, и это было для нас обычным вторником. Все, что угодно, ради следующего очка, следующего удара, а их дети были просто еще одним ресурсом, который можно было использовать, когда им что-то было нужно. В юном возрасте я довольно быстро научился прятать все ценное от собственной семьи и узнавал, как лучше уклониться или свести к минимуму удар кулака, направленный в мою сторону. Джуд был единственным человеком за всю мою жизнь, до Тейта и Бека, который ничего у меня не отнял и не подвел.
Тяжело сглатываю, когда произношу следующую часть, самую трудную для нее.
— Я не мог доверять никому, кроме них, но, черт возьми, я так хотел большего. Твоя Бабочка была идеальной женщиной, с которой можно было иметь большее, в которую можно было влюбиться. Ты была там, ночь за ночью, танцуя для меня. Такая чертовски красивая, смотрела на меня своими глазами. Иногда мне казалось, что мы ведем целые беседы, не произнося ни слова. Если у меня был дерьмовый день, ты делала его лучше, твои глаза говорили мне, что все будет хорошо. Отличный день? Пойти к бабочке и рассказать своими глазами, как сильно я хочу отпраздновать его, трахнув тебя. Ты была идеальной женщиной для меня, потому что ты была в клетке. Надежно спрятанная, так что мне никогда не приходилось по-настоящему доверять тебе. Мне не нужно было беспокоиться о том, что ты что-то возьмешь у меня или подведешь.
Провожу пальцами по ее нахмуренным бровям, пока они не разглаживаются.
— Потом ты, настоящая ты, Сави, появилась в моей жизни. Я наблюдал за тобой почти так же, как за другой версией тебя. Наблюдал за тем, как ты вела себя с моими братьями. Как ты никогда не брала у них, не просила ничего взамен, когда давала им, и я так хотел этого для себя. Но я не мог доверять тебе. Ты была слишком близко. Было бы слишком легко влюбиться в тебя и открыться, чтобы ты взяла и подвела меня, как это делали многие другие. Поэтому я вел себя как дурак, держа тебя на расстоянии, но ты все равно нашла путь в мое сердце. В ту ночь, когда все пошло не так…
Я чувствую, как мое горло сгущается от эмоций, и делаю паузу, чтобы взять их под контроль и не выставить себя на посмешище, но Сави протягивает руку и впервые прикасается ко мне.
Она проводит теплыми пальцами по моим губам и шепчет:
— Расскажи мне, — с такой нежностью и пониманием, что я чуть не ломаюсь. Даже несмотря на всю работу, которую я проделал, чтобы стать лучшим мужчиной, я никогда не смогу заслужить эту женщину. Прочищаю горло, глубоко дышу и рассказываю ей все до конца.
— В тот вечер я был там не для того, чтобы посмотреть на танец Бабочки. Я был там, чтобы попрощаться с девушкой в клетке, потому что я наконец-то достаточно осмелел, чтобы выбрать тебя, настоящую тебя. В ту ночь я выбрал тебя, Сави.
Ее лицо морщится от боли, и она начинает плакать:
— Ванесса!
Смахиваю слезы, которые начали стекать по ее лицу, тыльной стороной пальцев.
— Да, она нашла именно тот курок, на который надо было нажать, чтобы я все взорвал. Я наконец-то рискнул, наконец-то доверился, а она подпитала мои худшие страхи. Я был в ярости от того, что ты оказалась «Бабочкой». Все это было похоже на очередное предательство, а потом она добавила к этому все остальное дерьмо. Ты была мошенницей. Ты лгала. Это все, что потребовалось, чтобы украсть мою храбрость и поверить в худшее, что в тебе есть. А когда мы узнали, что это она нас обманывала и лгала… тебя уже не было.
Сави кладет ладонь мне на челюсть и говорит то, чего я меньше всего ожидал.
— Боже, мне так жаль, Эш. Мне чертовски жаль, что я так с
