Н. выскочил из машины, взбежал на крыльцо, ударом ноги распахнул дверь сторожки и, уперев приклад автомата в живот, открыл огонь, даже не видя, в кого стреляет. Маленькое помещение наполнили клубы дыма, прорезаемые вспышками выстрелов. Автомат дергался в руках, звенело стекло, из патронника летели пустые гильзы. Когда магазин опустел и дым рассеялся, уйдя через разбитые окна, Н. осмотрел помещение, но вместо трупов врагов увидел только пробитый пулями чайник в луже воды на полу.
Выйдя на крыльцо, он огляделся. За изгородью ближайшего дома ему почудилось какое-то движение, и он расстрелял ещё один магазин в ту сторону, даже не позаботившись сходить посмотреть, куда и в кого стрелял. Затем он вернулся к своим.
Свен был изрешечен пулями, в него попало не меньше десяти. Он уже не дышал. Алина была ранена в руку, плечо и грудь, и Н. почувствовал, что пустоту в его душе медленно начинает заполнять надежда. Он сорвал с Алины окровавленное платье, достал в избытке запасенные Свеном бинты, перевязал, как умел, её раны и уложил на заднее сиденье автомобиля. Алина пришла в сознание, открыла глаза и прошептала:
- Н.? Это ты? Что это было? Что со мной? Я ранена?
- Да, - ответил он.
- Тяжело?
Он заколебался, но все-таки выдавил из себя:
- Да.
- А ты цел?
- Я цел.
- А Свен?
- Свен убит.
Она закрыла глаза. Н. встревоженно наклонился к ней, но она снова разжала губы и спросила:
- Кто это был?
- Пограничник, надо думать. Молчи, тебе нельзя говорить.
Убедившись, что в данную минуту она не умирает, Н. оставил её и занялся телом Свена.
Он перенес тело друга в сторожку, достал канистру с бензином и облил им стены деревянного домика и пол внутри. Затем снова взял автомат, подошел к воротам и выстрелил в замок. Когда проезд был открыт, он сел за руль своей машины, проехал через ворота, остановился в отдалении, вернулся к сторожке и бросил в распахнутую дверь зажженную спичку. Бензин мгновенно вспыхнул, и в окна повалил жирный дым. Загорелись стены сторожки, с неё огонь перекинулся на ворота. Бросив последний взгляд на погребальный костер, Н. швырнул автомат в машину и медленно, чтобы не трястись на кочках и не тревожить раненую, поехал дальше.
Солнце уже пряталось за вершинами гор, а он по-прежнему вел машину по пустынной дороге, тянувшейся по горной долине. Кроме дороги, он не видел никаких следов человеческой деятельности. Глухое безлюдье породило у него мысль, что в мире не осталось никого, кроме них с Алиной, а потом он вспомнил "Теорию поля" с её фантастическими идеями, и испугался - а что, если мир действительно замкнут, и проехав горный хребет насквозь, он снова окажется в Крае, только на его восточной границе, и никогда не сможет из него выбраться? Он напрасно пытался убедить себя, что это бред: неугомонная фантазия нашептывала, что не зря же на той карте, которую раздобыл Свен, за границами Края ничего не показано. И эти странные слова Одворила, то ли выболтанные пьяным языком, то ли произнесенные сознательно, с дальним прицелом: "Да и есть ли он вообще, этот Внешний мир?"
Неожиданно он заметил, что дорога уже давно идет не на запад, а на юг - закатный свет не бил ему в лицо, а оставался справа. Он достал ту самую карту и, сверившись с ней, понял, что придется бросить машину и переваливать через хребет, лежащий по правую сторону от дороги. Но делать это на ночь глядя было бессмысленно. Подъехав к очередному полуразрушенному мостику, он остановился и отправился на разведку. Продравшись через густой кустарник, он оказался на пологом берегу реки и решил, что место для ночлега подходящее.
Тогда он перетащил сюда из машины раненую Алину и все рюкзаки, вернулся к джипу, въехал на мост и повернул к краю, где не было перил. Нажав на газ до упора, он выскочил из джипа, едва не опоздав - он приземлился на колени на самом краю моста и упал ничком на доски, чтобы не соскользнуть в реку. Тут же его окатил поток ледяной воды. Автомобиль попал точно в стремнину и перевернулся - над поверхностью реки торчали только колеса. Стремительное течение тащило машину прочь.
Н. вернулся к Алине. Наломав сучьев, он развел костер, высушился около него и поужинал консервами с хлебом. Алина есть не хотела, только пить. К счастью, благодаря реке с водой никаких проблем не было. Затем он залез в спальник рядом с девушкой, чувствуя идущий от неё жар. Сон не приходил. Н. лежал с раскрытыми глазами, прислушиваясь к неровному, хриплому дыханию Алины, шуму течения на недалеком перекате и изредка раздающимся в ночном лесу непонятным трескам и шорохам.
Неизвестно, сколько уже времени он пролежал без сна, когда Алина неожиданно разжала губы и медленно произнесла:
- Почему они в нас стреляли?
- Что? - испуганно вскинулся Н. Он приподнялся, зажег фонарик и осветил лицо Алины. Она лежала с широко раскрытыми глазами, взгляд которых, все время меняющий направление, упорно не желал останавливаться на Н., как будто Алина смотрела сквозь него, не замечая его. Он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к её щеке, почувствовав сильный жар, и тихо спросил, встревоженный странным выражением её лица:
- Родная, о чем ты спрашиваешь? Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?
Она не слышала его вопроса, не замечала его лица, склонившегося над ней. Кожа на запавших щеках приняла восковой оттенок. Но её губы снова разжались, и она отчетливо, без всякого выражения, повторила вопрос:
- Почему они в нас стреляли? Они же должны были знать.
Н. почувствовал, как у корней волос выступает холодный пот.
- Кто стрелял?! - воскликнул он, схватив её за плечи и слегка встряхнув. - Кто должен был знать?! Алина, милая, что с тобой?! Ответь!
Ее голова безвольно моталась из стороны в сторону. Как будто эти толчки устранили какой-то внутренний тормоз, губы зашевелились быстрее, и слова потекли из её рта непрерывным потоком.
- Им должны были сообщить... Что же Одворил - неужели не предупредил... Понятно, телефон не работал... Может, Вадага постарался? она произнесла ещё несколько имен, неизвестных Н., а потом он просто перестал улавливать в её словах всякий смысл, - а Свен... за Зверюшками... ворота... подставные... поехать в Столицу... надо кому-нибудь... не узнаем... а он сидел и рассказывал нам все, что ему приснилось... выход есть... всякий раз что-то не дает им воспользоваться... только сильнее запутывает... Почему в нас стреляли? - дернулась она всем телом. - Им должны были сообщить!
Ему стало по-настоящему страшно. Он выбрался из спальника, дрожа всем телом, отбежал к кустарнику, за которым начинался собственно лес, и встал там, тяжело дыша, как загнанная лошадь. Но взгляд его сам собой неудержимо стремился к темному пятну спальника около костра, а слух напрягался, улавливая обрывки слов. Его пугало не то, что эти слова могли означать, а то, что он не понимал происходящего. Как будто в Алину вселился кто-то чужой, подчинив её своей воле, и вещал её устами... Или - ему в голову пришла ещё более ужасная мысль - это не Алина лежит там в спальнике, а какой-то Зверюшка занял её место, приняв форму её тела, и если взять нож и сделать разрез, внутри не окажется ничего, кроме розовой субстанции, похожей на пористую резину. Его охватило непреодолимое желание узнать правду, и он начал лихорадочно шарить по карманам в поисках ножа. И когда до него дошло, что сейчас может произойти, он крепко зажал одну руку в другой, чувствуя лихорадочную пульсацию крови в жилах, и затравленно огляделся. Он хотел броситься в лес, не разбирая дороги, не боясь неведомых чудовищ, скрывающихся в непроглядной чащобе. Пусть ветви обдирают кожу, выкалывают глаза - лишь бы оказаться подальше отсюда. Но... он не мог покинуть девушку. Казалось, что странное безумие, овладевшее Алиной, перекинулось и на него, только приняв другую форму.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
