— Я и сама это понимаю. Но знаешь, что самое смешное — я бы наверно была бы вполне себе счастлива. Как баран на заклании. Радостно бы подпрыгивала и виляла хвостиком до самой последней минуты, уверенная во всеобщей любви и обожании.
— И как дурой жила, так бы ею и померла… — подвела жирную черту Алька.
— Я думала, у нас с тобой взаимопонимание… — шмыгнула носом жертва коварства.
— У нас ещё и взаимовыручка. Правда вынужденная, но тем не менее, надёжная основа для обоюдовыгодных дружеских отношений. Поверь мне, часто, слишком часто, сочувствие и жалость гроша ломаного не стоят. Зачем мне тебя жалеть? Ты и сама с успехом это делаешь. У нас говорят: „что нас не убивает, делает нас сильнее“ так что радуйся — ты стала сильнее и, будем надеяться, мудрее.
— По-моему я стала злее.
— Злость иногда полезна. Она тебе ещё пригодится при встречи с родственничками.
— Можешь не сомневаться, тётушка и Пелин ещё ни раз пожалеют, что со мной связались.
— Вот в этом я тебя полностью поддерживаю. Месть, это сладкий десерт, от которого нельзя отказываться, — Алька закончила свою пламенную речь широким зевком, — будем считать программу сегодняшнего дня выполненной. Я к себе, а ты, перед тем как завалишься, не забудь зубы почистить и волосы расчесать, а то завтра будут похожи на стог сена.
— Пусть ночь обещает удачу, а утро её принесёт, — покорно согласилась Мелина хотя без слов было понятно, что поболтать ей хотелось бы больше.
— Пусть приносит, — согласилась Алька, зевнула ещё раз и отправилась, как обещала, в свою кровать, под своё одеяло.
Засыпалось ей, на удивление, тяжело. В голову лезли дурацкие мысли, украшенные иллюстрациями к авантюрному роману под названием „жизнь и приключения богатой сироты, рассказанная ею самой“.
Конечно Мелина дура, но дура не по сути своей, а по воспитанию. Мелину мать вот только жалко. Все её усилия коту под хвост. Даже если её непутёвая дочь вернёт себе свои права, сумеет ли она Пилонство сохранить? Ведь именно за него её мать боролась всю свою жизнь. Именно его хотят присвоить родственнички. Да и Король руки тянет… А Мелина, наивная душа, думает, что вернётся в своё тело и всё на свои места само собой встанет.
И её, Альки, рядом уже не будет…
Разбудил её Мелинин вопль.
Алька даже не поняла как она оказалась рядом со взволнованной девушкой.
— Ты чего? Что случилось? — сообразив, что своим беспокойством только усиливает панику, Алька взяла себя в руки и, как можно спокойнее, спросила, — Я спрашиваю, чего ты разоралась?
— Я видела! Я себя видела, — Мелина дрожащими руками обтирала пот с Алькиного лба, — понимаешь, сама себя видела…
— Во сне что ли?
— Ну как бы во сне, — Мелина взлохматила и без того лохматые Алькины патлы, — но не сон это был. Не сон. Я знаю.
— А теперь тоже самое, но спокойно.
Мелина глубоко вздохнула, выровнила спину и, прижимая к груди смятое одеяло, сообщила старательно ровно: «Я видела своё собственное тело, и это был не сон.»
— А орала чего? Плохо выглядишь? — не удержалась от сарказма Алька.
— Я в гробу лежала! — в ужасе воскликнула ведьма, — представляешь, они меня в гроб положили. Сволочи!
— Не кипятись подруга. Как я понимаю, ты сейчас в дороге. Тебя в столицу везут.
— Ну да, везут. В гробу! — продолжала негодовать Мелина.
— А как ты хотела? Что бы тебя в мешок упаковали?
— Почему в мешок? — растерялась девушка.
— А как ещё трупы перевозить?
— Я не труп, — обиделась Мелина.
— Это мы с тобой знаем, а для всех ты выглядишь как труп и ведёшь себя как труп. Значит и отношение к тебе трупное. Скажи спасибо, что не на пол бросили. Сама знаешь какие здесь дороги. Из гроба хоть не выкатишься…
— Ты совершенно невозможный человек! Нет в тебе и капли деликатности.
— Зачем тебе моя деликатность, если я здесь для того что бы помочь, а не для того что бы сопли утирать.
— Могла бы как-нибудь по-другому, другими словами… Я знаешь как испугалась.
— Это у тебя от неожиданности. Как я понимаю, ты впервые своё тело увидела?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну да. Как думаешь, к чему бы это?
— Тут и думать нечего. Итак всё ясно — к скорой встречи, к чему же ещё…
— Хорошо, если так… Фу… у меня чуть сердце из груди не выскочило…
— Ты с ним полегче, не твоё всё-таки.
— Это я образно…
— Я тоже. Рассказывай теперь, что видела. В подробностях рассказывай.
— В подробностях… Зубы я почистила. Волосы, честное слово, пыталась расчесать, но у меня на них терпения не хватает. Как ты с такой копной живёшь?
— Скоро узнаешь, — со злорадством обрадовала Алька, представив как будет распутывать свою гриву после ночи с Мелиной.
— Легла, — продолжила ведьма, не обратив внимания на угрозу, — почти сразу заснула. День был хлопотный. Устала. Сперва было чувство полёта. Мне даже понравилось. Потом дорогу увидела. Такую же как та по которой мы с тобой путешествовали. По дороге обоз тянется. Грязью весь заляпанный. Медленно так катится, неспеша. В обозе две кареты и фургонов штук пять, кажется. Точно не знаю, не считала. Ещё верховые по сторонам скачут. Мне любопытно стало. Я в каретное окно заглянула, а там ворох какого-то шмотья и больше ничего не видно. Я ещё полетала, а потом смотрю — знакомая лошадка. Присмотрелась, и вправду моя Заноза. Это мою лошадку Занозой зовут. Так вот, идёт моя Заноза к фургону одному привязанная и без седла. Ели её узнала — такая вся грязная… Потом смотрю, один из наездников ведёт под уздцы Девинова Павлина, а самого Дева не видно. Нет, думаю я, Дев своего Павлина надолго не бросит. Должен где-то рядом быть. Начала искать и нашла. Сидит мой кузен в фургоне у гроба и книжку вслух читает. Мне даже смешно стало. Дев вообще не большой любитель чтения, тем более вслух, тем более у гроба. Решила послушать. Книжка о морских походах — хоть в этом Девиан верен себе остался. Его всегда только море и интересовало. А у него, между прочим, довольно сильный дар Созидателя. Да он и сам понимает, что моря ему не видать, как собственных ушей, но историей мореплаванья всё равно увлекается. Посидела я, послушала, а потом на гроб посмотрела. Деревянный, с ручками, но без крышки. Взглянула я вовнутрь и даже не сразу поняла, что это я там лежу вся подушками обложенная. Как заору… Ну а дальше уже ты и сама знаешь.
— А орала то за чем?
— Они мне голову одеялом обмотали и платье старое напялили. Ты бы тоже заорала, если бы увидела.
— Так это ты от возмущения орала? — удивилась Алька.
— Нет, орала я от неожиданности. Про одеяло это я сейчас вспомнила.
— Как вспомнила, так и забудь. Главное, что тебя довезут в целости и сохранности. Вон, подушками обложили. Наверно не хотят чтобы ты себе синяков наставила от дорожной тряски. И одеялом обмотали для того же, наверно.
— Меня во дворец на королевскую аудиенцию везут! А вид у меня…
— В гроб краше кладут… — развеселилась Алька, — какая разница, перед аудиенцией переоденешься… Или тебя переоденут, — закончила, подумав, Алька.
— А может?…
— Что может? Договаривай уже, раз начала.
— А может нападём на обоз и меня похитим? — с сомнением и надеждой спросила Мелина.
— И как ты себе это представляешь? — Альке смешно уже не было. Она об этом тоже подумала, но услышав подобное предложение от Мелины, поняла всю его абсурдность.
— Я нет, но может ты…
— А что я одна могу сделать? Ты сама сказала, что там конная охрана.
— Но может как-нибудь хитростью… Если бы можно было так сделать, то кучи проблем удалось бы избежать.
— Одних избежать, в другие влипнуть… Ладно, давай вставать. За завтраком ещё подумаем. Одно знаю точно — надо этот обоз встретить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Завтрак начался спором и спором же закончился.
Всё началось с того, что Алька предложила отправится на встречу каравана в мужской одежде, мол так будет удобней в толпе затеряться. Мелина же уверяла, что пора Астре Ирбис выйти в свет и начать знакомится с соседями.
