Элизабет вглядывалась во мрак, пытаясь отыскать Джеда. Она ужасно волновалась, но пыталась скрыть это даже от самой себя. Джед знал, что делает. Он ведь совсем недалеко от нее и должен вернуться через минуту-другую.
Упала еще одна капля дождя, и Элизабет посмотрела на небо. Теперь оно было темно-пурпурным, почти черным, а молния, опередившая удар грома, пронеслась по небу ярким зигзагом. И тотчас же все вокруг окрасилось в какой-то странный лиловато-желтый цвет, и теперь все казалось нечетким и размытым.
Элизабет попыталась отстегнуть тент, чтобы прикрыть им припасы. Ветер трепал юбку и наконец накинул ей ее на голову. А нижние юбки шуршали и трепетали. Элизабет резко выпрямилась, чтобы оправить юбку, но еще более сильный порыв ветра чуть не сбил ее с ног, и она наконец-то поняла, что ей не удастся удержать юбку в повиновении. Впрочем, какой в этом смысл? Ведь ее никто не мог увидеть… Никто, кроме Джеда. Но где же он?
Почувствовав, что замерзла, Элизабет вытащила из-под тента одеяло и накинула его на плечи.
А дождь все усиливался, теперь это был настоящий ливень.
Тут снова раздался удар грома и тотчас же сверкнула ослепительная молния. Элизабет вздрогнула и невольно вцепилась в бортик повозки. Она в отчаянии озиралась, высматривая Джеда, но было слишком темно.
Куда же он мог уйти?
Она вылезла из повозки. Осмотрелась. А вдруг с Джедом что-то случилось? Может, он ранен или заблудился? А может, на него напал какой-нибудь зверь или индеец? Сердце ее подскочило, ей показалось, что оно забилось где-то у самого горла…
Элизабет по-прежнему озиралась, по-прежнему всматривалась во тьму.
Она понятия не имела о том, где они находятся, и, конечно же, не знала, какие опасности таились в зарослях, за ближайшими кустами.
Но где же Джед? Если он действительно ранен, она должна помочь ему. Ведь он может рассчитывать только на нее.
Но если Джед… не вернется, что случится с ней? Элизабет замерла, ошеломленная этой мыслью. Только сейчас она в полной мере осознала, какой поступок совершила, решив последовать за мужем. Джед может… умереть, и тогда она останется совсем одна. На мили вокруг – ни души. Только дикие животные и кровожадные индейцы.
Она одна – и совершенно беспомощна. А Джед… Конечно же, он где-то рядом и нуждается в ее помощи.
Снова загрохотал гром, и небо озарил ослепительный зигзаг молнии – на сей раз совсем близко, прямо над повозкой.
Элизабет наконец решилась.
– Джед! – крикнула она и, придерживая юбки, бросилась в ту сторону, куда, как ей показалось, ушел муж.
Джед разглядывал следы быков, стараясь определить, куда двигалось стадо. И вдруг до него донесся крик, слабый и заглушаемый ветром. Разумеется, ветер мог сыграть с ним шутку. Он привязал лошадей неподалеку от небольшой пещеры, и это отняло у него гораздо больше времени, чем он ожидал, – надо было успокоить испуганных животных, прежде чем оставить их. Потом он набрел на эти следы… насторожился, потому что следы были свежими.
Он знал, что Элизабет в безопасности в их повозке, и намеревался переправить ее в пещеру до того, как дождь совсем разбушуется. Но почему же он сейчас услышал ее голос?
Джед напряженно прислушивался. И вдруг снова услышал ее голос. Но он доносился… не со стороны повозки.
Его охватила паника, и он лишь усилием воли заставил себя устоять на месте, чтобы точно определить, откуда доносится голос.
Где же она? Она где-то здесь, поблизости, а рядом бродит стадо диких животных. Быки напуганы бурей и могут в страхе броситься в любую сторону… А Элизабет… заблудившаяся и беззащитная… Джед почувствовал стеснение в груди.
Тут он опять услышал ее голос. Она была где-то совсем рядом. Джед в отчаянии бросился к ближайшим кустам. И в следующее мгновение увидел смутную тень… Элизабет! В два прыжка он прорвался сквозь кустарник и, схватив ее за руку, развернул лицом к себе.
На лице Элизабет появилось выражение безмерного облегчения. Она воскликнула:
– Джед, я так беспокоилась! Я думала, вы ранены, или… Он в ярости закричал:
– Какого черта?! Что вы здесь делаете? Я же велел вам оставаться в повозке!
Элизабет отшатнулась от него. Глаза ее сверкнули.
– Не кричите на меня! Я…
– Черт возьми, я буду кричать на вас, если мне вздумается. Вы что, спятили?
Элизабет резко высвободила свою руку.
– Как вы смеете?! Вы не имеете права так разговаривать со мной! Оставьте меня в покое. Вы…
– Я ведь сказал вам, чтобы вы оставались на месте! Несмотря на шум ветра, голос Джеда прозвучал как рев разъяренного зверя. Дождь хлестал их по лицам, но они, казалось, не замечали этого. Джеду хотелось схватить жену за плечи и встряхнуть посильнее. Неужели она ничего не поняла? Ведь она видела стадо быков собственными глазами… А впрочем… Он же сам ей сказал, что быки не представляют опасности.
Джед понял, что отчасти сам виноват, и теперь уже злился на самого себя. Ни слова не говоря, он обнял жену за плечи. Потом взял за руку и повел в укрытие. Она пыталась высвободиться, но он не отпускал ее и все крепче сжимал ее руку.
Они продирались сквозь колючие кустарники и тонули в размокшей глине, и это не улучшило настроения Элизабет. Мокрые ветки хлестали ее по лицу, ветер рвал юбки, а кусты шиповника цеплялись за щиколотки. Она спотыкалась о стволы поваленных деревьев и то и дело оступалась, но Джед безжалостно тащил ее к пещере. Она задыхалась, у нее разболелся бок, и слезы гнева застилали глаза.
Наконец Джед подвел жену к пещере. Вход в нее был прикрыт стеблями ежевики, а пол выстлан мхом. Потолок же нависал так низко, что даже Элизабет едва могла стоять в ней в полный рост.
Джед тотчас же отвернулся и опустился на колени, чтобы набрать сухой коры и листьев и развести костер.
Элизабет все еще не могла успокоиться. Она прекрасно знала, что вспышки гнева совсем не украшают благовоспитанную молодую даму, прежде никто не мог довести ее до такого состояния, чтобы она забыла о том, как должна вести себя настоящая леди. Но сейчас она ужасно устала, нервы ее были напряжены до предела. А то, что она кричала на Джеда, как баньши,[4] только усугубило ее дурное настроение.
Он не имел права орать на нее. Она не сделала ничего дурного. Почему он так грубо обращается с ней? Она не могла, просто не могла простить ему это и смолчать.
Одеяло соскользнуло с ее плеч, и руки непроизвольно сжались в кулаки. Она с яростью набросилась на мужа:
– Не смейте со мной обращаться, сэр, как с непослушным ребенком! Не смейте на меня кричать и бранить меня! Я не позволю, чтобы меня дергали за веревочку, как марионетку! Как вы смеете унижать меня?! Что я сделала, чтобы заслужить ваш гнев?
