Естественно, Арик, уже наделав столько глупостей и вложив душу в такое количество бессмысленной пока злобы, отступиться не мог. И все же, надо отдать ему должное, он принял единственно верное в этой ситуации решение — не суетиться и ждать. Ведь судьба дважды уже устраивала ему встречу с Санта Клаусом, значит, будет и третья. Третья произошла недели через три после звонка на телевидение. У Арика что-то такое произошло с «фольксвагеном», и он вынужден был спуститься в метро. Как оказалось, не зря. Отрезок пути на работу приходился по кольцевой линии — хорошо известной москвичам как супердешевый мотель для маргинален. Редко в каком первом или последнем вагоне не встретишь отдыхающего бомжа, да и в срединных встречаются те еще экземпляры — продавцы швейных иголок для слабовидящих, гибких карандашей, которые хоть и не ломаются, но и писать ими невозможно, батареек, не способных оживить даже самое маломощное устройство.
Вслед за представителями так называемого «Русского торгового дома», молодыми людьми с квадратными лицами и южным акцентом, в кожаных куртках, надетых поверх тренировочных костюмов, вошел представитель божественного торгового дома — молодой человек в кожаной куртке поверх рясы, с маленькой бородкой и деревянным ящиком на груди. На ящик была приклеена бумажная иконка Николая Угодника, а сам носитель ящика оказался Дедом Морозом — Санта Клаусом — Мужем проводницы, чему Арик не слишком даже удивился, потому что все время находился в состоянии ожидания.
«Братья и Сестры, — хорошо поставленным голосом заладил человек с ящиком, — да благословит вас Господь за добрые дела, да хранит вас ваш Ангел-Хранитель и Пресвятая Богородица Дева Мария. Подайте Христа ради на восстановление храма Николая Чудотворца!» — и пошел вдоль сидений. Несколько плохонько одетых старушек, как благочестивые вдовы из евангельской притчи, кинули свою жалкую лепту, да зачтется им на том и этом свете. Две девчонки с бутылками пива в руках громко хихикнули, на что привычный проситель и бровью не повел. Поезд въехал на «Добрынинскую», лжерясоносец двинулся к выходу, а Арик подобрался и прыгнул. Создав на несколько мгновений пыхтящую толчею в дверях, двое вывалились на станцию, и там между ними произошел, надо сказать, на повышенных тонах, следующий разговор: «Ну, сука, попался наконец!» — сквозь зубы шипел Арик, вцепившись Деду Морозу сперва в рясу, а потом, передумав, в бороду — он подумал, что сия растительность на лице пойманного такая же фикция, как и его монашеский наряд. Но поскольку содрать с мошенника рясу прямо здесь в вестибюле казалось проблематичным, Арий решил разделаться с бородой. К его великому замешательству, последняя оказалась настоящей. «Окстись, богохулец!» — не выходил из роли Дед Мороз. «Ты что, не помнишь меня? — не унимался Арик, — так я тебе напомню». И он вкратце и нецензурно напомнил про утренник с Дедом Морозом и сердобольным папашей, который подвез на своем «гольфе» подлого Санта Клауса, а тот, вместо того чтобы дать ему, по своему обыкновению, пару золотых или хотя бы какой другой подарок, украл практически новый сотовый. Николай слушал, недоумение на его лице сперва сменилось подобием озарения, а потом самым натуральным возмущением. Он все вспомнил и все понял. «Да, пусть я не монах, — в конце концов признался Николай, — но я не вор и никогда им не был. Я актер и зарабатываю на жизнь актерским мастерством, где могу и как могу. Могу в детском саду, а могу и в метро». «Ты мне зубы не заговаривай», — с этими словами и не дожидаясь, пока Николай дойдет до хрестоматийного «Что наша жизнь театр…», Арик сделал попытку взломать фанерный ящик. Чужого он брать не хотел, только свое — должен же он был хотя бы частично компенсировать стоимость украденного сотового. Такого надругательства над собой, искусством и своим святым тезкой Николай не вынес, он со всего размаха дал Арию затрещину и, растолкав столпившихся вокруг изумленных граждан, вскочил в подоспевший поезд. Арик остался потирать разбитую скулу и общаться с милицией. Поскольку рассказ потерпевшего был невероятно нелеп, молоденький мент дела заводить не стал, лишь нетактично покрутил пальцем у виска и посоветовал Арику обратиться к врачу, тактично не уточняя, к какому именно.
После этого случая Арик окончательно спал с лица и почернел душой. С близкими не разговаривал, от отцовских, не говоря уже о супружеских, обязанностей уклонялся, переговорами с деловыми партнерами манкировал. Неизвестно, насколько бы плачевно сложилась его дальнейшая жизнь и судьба, если бы не один случай, который смело можно отнести к разряду чудес. И пускай чудо это произошло уже ближе к лету, не побоюсь назвать его рождественским, то есть находящимся под непосредственной юрисдикцией святителя Николая.
Однажды вечером в квартире Арика зазвонил телефон. Арик поднял трубку и услышал женский голос, который, многократно извинившись, неожиданно произнес: «Скажите, а вы случайно не теряли сотового телефона? Siemens S35, темно-синего цвета в черном кожаном чехле?» «Терял, — срывающимся голосом ответил Арик, — а что?» «Вы извините нас, но я только что нашла его в вещах сынишки. Он у меня в пятом классе учится, нашел, видно, где-то на улице, а показать побоялся. Решил, что мы подумаем, что украл. Сейчас я к Пасхе квартиру прибирала и в его игрушках нашла. А у меня у мужа такой же, так я ваш зарядила. Думаю, как бы хозяина найти, он же переживает — вещь дорогая. Стала записную книжку смотреть и смотрю написано: „дом“, я и нажала, и попала на вас. Не знаю, как вас зовут». Арик представился, а потом договорился о встрече. За находчивость и добросердечие мать шалуна, оказавшаяся милой домохозяйкой средних лет, получила букет цветов. Арик получил обещание всыпать сыну по первое число и свой сотовый.
На этом наша история могла бы и закончиться, если бы Арик был человеком бессовестным, он же, напротив, оказался на редкость совестливым. Напомню, что совесть суть орган богообщения, так что неудивительно, что, терзаемый ее муками, Арик стал захаживать в церковь. Зашел раз, другой, а в третий попал как раз на молебен в честь святителя Николая. Пожилой человек с бородкой и в красивой, расшитой золотом хламиде читал акафист святому. Под малопонятный церковнославянский бубнеж Арик впал в подобие транса, но на словах заключительной молитвы: «…помози мне грешному и унылому, в настощем житии, умоли Господа Бога, даровати ми оставление всех моих грехов, елико согреших от юности моея, во всем житии моем, делом, словом, помышлением и всеми моими чувствы» неожиданно очнулся. Уж не он ли должен твердить эти слова с утра и до вечера? Уж не он ли согрешил во всем житии своем, делом, словом, помышлением и всеми своими чувствы — зрением, слухом, осязанием, обонянием и даже тем спорным шестым чувством (какое пятое Арик забыл) под названием интуиция? Разве не это многогрешное шестое чувство, которое, к слову сказать, сыграло презлейшую шутку и со злочестивым пресвитером Александрийским, убеждало Арика, что именно Николай украл у него телефон, разве не оно толкнуло его на бессмысленную и нелепую войну? Оно. Что ж, Арик сделал вывод: отныне он будет верить не предчувствиям, но одним лишь только фактам. Таким образом Арик сформулировал для себя новый символ веры. А поскольку вера без дел мертва, он от апологетики сразу же перешел к делам.
Арик опять позвонил в редакцию «Родни» и опять попал на меня. Надо сказать, что второй его звонок был совершен в более удачное время, чем первый. Очередные съемки ожидались еще не скоро, в редакции царило затишье, да и я там оказалась чисто случайно — так, зашла по личному делу, по какому не скажу, поскольку к теме нынешнего повествования оно не имеет никакого отношения. На этот раз я терпеливо выслушала Арика и его нравоучительную историю про веру и неверие, преступление и покаяние. Не хватало только прощения. За тем Арик и звонил — хотел узнать телефон и адрес Николая, чтобы встретиться с ним и попросить прощения. Телефон я знала, адрес — нет, а даже если бы и знала, то не дала бы ни первого, ни второго — не было у меня на то полномочий. Но кое-что для своего героя я все же сделала. Убедитесь сами — номер редакции он набирал в состоянии сокрушенном, а трубку клал уже воодушевленным. Растроганная рассказом, я подсказала ему, как найти Николая. Коля, артист и мой давний приятель, помимо шастанья с фанерной коробкой по метро, пения в подземных переходах и прочих подобных делишек, работал еще и по прямой своей специальности — играл в маленьком, но заметном театре и был там, не побоюсь этого слова, звездой и средоточием надежд и чаяний режиссера. Я рассказана Арику, когда будет ближайший спектакль и объяснила, как театр найти.
Не без труда Арий нашел л Замоскворечье тот укромный дворик, где в еще более укромном подвале прятался маленький, но заметный театрик. Зажимаясь от собственной тут неуместности, а еще и от волнения, Арик купил билет и пробрался на место. Он решил сперва посмотреть спектакль, а потом уже найти артиста и извиниться. Будь это женщина, он подарил бы цветы. А так, не сотовый же дарить, не бутылку… Впрочем, Арик надеялся, что когда все важные слова будут сказаны, а недоразумения разрешены, обиженные утешены, обидчики прощены, они с Колей поедут куда-нибудь, посидят, поговорят обо всем по-мужски, посмеются, а потом, размечтался Арик, расстанутся друзьями, чтобы друзьями же встретиться не раз и не два…
