Лет тридцати с небольшим, в очках с толстой оправой, со свисающими усами, в клетчатой рубашке и джинсах, Спирмен был самым добродушным из всех знакомых Тельме ученых, и с ним она не рисковала подвергнуться идеологической обработке. Она поняла, что в общении с учеными возникают серьезные проблемы: интеллектуальные успехи и достижения в одной области заставляют их переоценивать свои мнения во всех остальных областях, и потому в разговорах с ними любая тема превращается в минное поле. Спирмен представлял собой утешительный контраст, политических убеждений у него вообще не было, не было и любимой экономической теории, позволяющей в мгновение ока разрешить все трудности мира, не было убеждения, что все остальные должны посвятить свою жизнь усовершенствованию мира.
- Никогда ничего подобного не видел, - сказал он, оборачиваясь и указывая на образец за стеклом. - Разумеется, он способен расти по указаниям больших сложных направляющих молекул, но его нельзя назвать в подлинном смысле живым. Это что-то среднее между живым и неживым. У него примитивная биохимия, но ничего напоминающего жизнь на уровне молекулярного метаболизма. Вообще никаких клеток.
Тельма выглядела заинтересованной, она раскачивалась в кресле перед консолью микроскопа, а Дэйв Крукс слушал со своего места у двери.
- Из чего же оно сделано? - спросила Тельма. - И как оно может расти без клеток?
Спирмен вздохнул.
- Для точного ответа понадобятся, вероятно, годы исследований, но в данный момент можно представить себе нечто вроде органического кристалла... с вариантами в структуре, которые в кристаллах не встречаются. - Он указал на образец в холодильной камере. - Это часть одной из ног. Имеет рудиментарную сосудистую систему, поставляющую питание, целый ряд сокращающихся тканей-мышц, которые дают возможность передвигаться, а также что-то напоминающее нервную систему, передающую приложенный механический импульс. И все. Короче, это такое устройство, которое приходит в движение, когда его толкнут.
- Органическое колесо, - сказала Тельма.
Спирмен улыбнулся.
- Ну, конечно. Примерно так оно и действует.
- Но не может ли оно делать еще что-нибудь? - спросил Крукс. Например, воспроизводить себя?
Спирмен покачал головой.
- Никоим образом. Как я сказал, оно может двигаться и частично регенерироваться - по крайней мере восстанавливать отдельные свои части. Но никак нельзя сказать, что оно живое.
Тельма нахмурилась.
- Но как же может такая штука возникнуть в процессе эволюции, если у нее нет способа воспроизводства?
- Не может, - просто ответил Спирмен.
- Откуда же она взялась?
- Единственное предположение: ее создали талоиды.
Тельма и Крукс обменялись удивленными взглядами.
- Но как они могли? - спросил Крукс. - То есть я хочу сказать, что у них средневековая технология. Вы говорите, что это устройство грубое по сравнению с жизнью, но все равно это поразительное достижение биоинженерии.
- Поразительное, - подтвердил Спирмен. - Вообще не думаю, чтобы земные генетики и биоинженеры смогли сделать что-нибудь подобное. У них нет для этого необходимых макромолекул.
- В том-то и дело, - сказала Тельма. - Как же могли это сделать талоиды?
Спирмен прошелся по лаборатории, потом повернулся и развел руки.
- Мы уже обнаружили в почве много сложных гидрокарбонатов и азотистых соединений, очень похожих на молекулы, из которых, как полагают, возникла жизнь на Земле. Но, очевидно, на Титане этот процесс не зашел далеко, может, из-за низкой температуры и отсутствия сильного ионизирующего излучения и других мутагенных стимулов. Ну, мы полагаем, что талоиды каким-то образом научились использовать такие соединения и со временем создали то, что вы видели. - Он снова махнул рукой в сторону холодильной камеры. - Я хочу сказать: изготовили. Такое не создается естественно. И это относится и к их странным домам и ко многому другому.
Джон Вебстер, англичанин, генетик, консультант по биоинженерии Кембриджского института молекулярной биологии, кивнул со своего места у рабочего стола, заставленного рядами бутылок и электронным оборудованием.
- Так это выглядит. Это наша культура, перевернутая навыворот. Мы выращиваем нашу пищу и потомство и делаем искусственные предметы из металла, который получаем из почвы. Пища и потомство талоидов создаются на сборочных линиях, а вещи они выращивают - из органических веществ, которые они добывают в почве. Кстати, это объясняет, что такое "плантации", которые нас ставили в тупик. Это фабрики талоидов.
- Верно, они делают то же, что и мы, только наоборот, - сказал Спирмен. - Люди научились создавать механические приспособления, подражающие живым организмам: поднимать вес, перемещать его и так далее. Талоиды тоже научились создавать артефакты - органические, чтобы подражать единственной известной им форме жизни.
- Хорошая точка зрения, - согласился Крукс. - Но она не объясняет, как талоиды могли действовать на молекулярном уровне, когда их культура на много столетий отстает от нашей. - Он указал на ряды инструментов и оборудования. - Нам пришлось изобрести все это, прежде чем мы поняли, что такое протеин, не говоря уже об операциях на генах и плазмоидах. Талоиды не могут сделать ничего даже отдаленно похожего на эти приборы.
- А им это и не нужно, - сказал Спирмен. - Они и так окружены ими.
Тельме понадобилось несколько мгновений, чтобы понять смысл его слов.
- Вы шутите, - недоверчиво сказала она.
Спирмен покачал головой.
- Люди научились использовать энзимы и бактерии для изготовления вина и сыра за тысячи лет до того, как что-нибудь узнали о связанном с этим химическом механизме. А почему бы талоидам не научиться одомашнивать формы жизни, которые они видят вокруг себя? Мы срезаем шерсть с овец, чтобы делать костюмы; они снимают проволоку с проволокоделательных машин. - Он пожал плечами. - То же самое.
- Все в них то же, что у нас, только наоборот и на три-четыре столетия назад, - сказал Вебстер. - Мы сначала были ремесленниками, а потом уже развили инженерию и физическую науку. А биохимия пришла гораздо позже. Талоиды вначале развили ремесленную биологию, без всякого представления о биологической науке, и только сейчас начинают подходить к физике.
- Странно, - заметил Крукс. - Можно было бы подумать, что сложное устройство их самих гораздо раньше дало бы им представление о науке.
- Почему? - спросил Спирмен. - Люди - очень сложные биологические системы, но это не дает им понимания того, как работает их мозг или тело. Такое знание приходит поздно, когда появляются необходимые инструменты... и знания эти еще далеко не совершенны. Человеческое сознание действует на гораздо более высоком уровне, чем нервная сеть, снабжающая мозг впечатлениями о мире. Мы не представляем себе мир состоящим из волн тяготения, давления, фотонов, сил и так далее, но из людей, мест и предметов. Наше восприятие зависит от абстрактных символов, которые далеки от первоначальных физических стимулов. И мы не видим, как взаимодействуют неврологические и психологические процессы. И потому можем думать о важном и главном, не задумываясь о том, что делают в нашем мозгу триллионы нервных клеток; мы даже можем вообще не подозревать об их существовании.
Крукс нахмурился.
- То есть вы хотите сказать: хотя сами талоиды представляют собой сложные электронные системы, это не дает им интуитивного знания, как они действуют. Их сознание оперирует на более высоком, абстрактном уровне.
- Совершенно верно, - ответил Спирмен.
Тельма кивнула, когда поняла, что это означает.
- Итак, хоть талоиды компьютеры, это совсем не означает, что у них точность и абсолютная память машин, верно? Они не способны запомнить дословно вчерашний разговор или всякий раз вести себя одинаково в аналогичных ситуациях... точно так же, как мы.
- К этому и ведет Грэм, - сказал Уэбстер. - В своей основе человеческий мозг так же механичен и предсказуем, как электронный компьютерный чип. Нейрон либо отвечает, либо не отвечает на определенный стимул. Он не проходит через состояние нерешительности, не обращается к какому-то крошечному мозгу за решением. На этом уровне мозга вообще нет. "Мозг" появляется при соответствующей организации на гораздо более высоком уровне... Точно так же одна молекула не обладает, скажем, свойством "слоновости"; но большое количество молекул, да еще нужным образом упорядоченных, этим свойством обладают. Мозг талоидов, несомненно, точно так же относится к более низким уровням их программы.
Спирмен вернулся к холодильной камере, наклонился, чтобы посмотреть, что происходит внутри, на клавиатуре контрольной панели сформулировал новую команду.
- Если показать талоиду голоптроническую деталь компьютерного процессора, он будет в таком же недоумении, как какой-нибудь житель Средних Веков, пытающийся объяснить работу мозга кролика, - сказал он через плечо. - Мы разбираемся в машинах, потому что начинали с простых и постепенно перешли к сложным, от блоков и рычагов через паровые двигатели и динамо к компьютерам, атомным электростанциям и космическим кораблям. И потому можем объяснить каждую деталь их устройства и их цель, вплоть до последнего болта в "Орионе". Но понимание биологических процессов пришло к нам не так легко, потому что начинали мы не с простого; напротив, нас сразу окружали результаты миллиардолетней биологической эволюции. Не зная, что такое ДНК, как происходит протеиновый обмен, чем различаются клетки, невозможно объяснить целое - кролика, откуда он взялся и как функционирует. - Спирмен ввел новую команду, подождал ее исполнения и снова повернулся лицом к остальным. - У талоидов та же проблема. Их окружает результат долгого развития чуждой технологии плюс, вероятно, миллионы лет последующей эволюции, а ведь они не посещали школы и технические колледжи, в которых учились инженеры чужаков. Поэтому физическая наука остается для них тайной. А вот до работы с биологическими ресурсами они могли додуматься сами.
