- К чему же концентрировать все силы в Брянском лесу?
- Отвлечем дивизии три фашистов, не меньше.
- Между прочим, немцы тоже этого как раз и добиваются: согнать всех партизан в Брянский лес и развязать себе руки на коммуникациях.
- Но разгромить три вражеские дивизии - это же здорово! - И он, открыв другую карту, знакомит меня с планом объединения всех партизанских соединений...
Мне становится не по себе. Что, думаю, если это в самом деле произойдет? У меня невольно вырвалось несколько довольно резких фраз. Начальник отдела поморщился.
- Это же только проект. Зачем раньше времени волноваться?
А в отделе снабжения навстречу мне из-за стола поднялся красивый плотный мужчина.
- Гарбуз, - назвался, он и пожал мою руку с нескрываемой сердечной теплотой. Он быстро заговорил: - Мы все просто в восторге от ваших дел! Герои! Ничего не скажешь, герои! Как там у вас в гостинице довольствие? Может, добавить?..
Мой отказ он принял за излишнюю скромность.
- Вы не стесняйтесь!
- Когда я уезжал, - говорю ему, - меня командиры просили сразу же по приезде добиваться самолетов с боеприпасами. Особенно нужна взрывчатка...
Улыбка сошла с лица Гарбуза. Он смущенно сдвинул брови.
- Да. Трудное это дело. - Он уселся в кресле и, постукивая карандашом по стеклу, проговорил: - Надо спасать Ленинград и Сталинград. Сейчас все для фронта...
Но тут послышался шум, и я узнал голос Ковпака. Он кому-то довольно громко что-то внушал. Ну, думаю, и он ведет сражение...
- Слышите, это Сидор Артемьевич уже порядок наводит, - говорю собеседнику.
- Это надо, надо, - скороговоркой соглашается Гарбуз.
- А вы что, прямое отношение имеете к снабжению фронта? - возвращаюсь к интересующему меня вопросу.
- Все мы имеем, - неопределенно говорит Гарбуз. - На заводах люди сутками от станков не отходят. Подростки работают наравне со взрослыми. Я действительно работал по снабжению армии. Даже дела еще там сдать не успел. Так что партизан я молодой, а снабженец старый.
- Ну раз отношение имеете, - обрадовался я, - так используйте права старого снабженца.
- Это бы и можно, но в распоряжении Центрального штаба нет ни одного самолета: Нечем перебросить...
- А мы жжем костры, - говорю ему, - ждем самолетов, но пока иногда прилетают немцы и бомбят нас.
- Трагедия! Но что делать? Нет самолетов!..
Центральный штаб партизанского движения был организован 30 мая 1942 года. Партия признала необходимым учредить эту организацию, чтобы способствовать размаху борьбы во вражеском тылу.
Ко дню нашего прибытия в Москву Центральный штаб партизанского движения, по существу, сам переживал период становления и испытывал много всяких трудностей.
Вошла секретарь:
- Вас просит Пантелеймон Кондратьевич...
Начальник Центрального штаба партизанского движения Пономаренко известный деятель нашей партии. До войны он был секретарем ЦК партии Белоруссии. Будучи работником большого государственного масштаба, товарищ Пономаренко, приступив к работе в штабе, с первых дней отчетливо понял, что без непосредственного общения с командирами партизанских отрядов он не сможет выяснить точную обстановку на оккупированной территории и определить главное направление в работе только что организованного штаба. Вот почему по его инициативе в Центральный Комитет партии было внесено предложение о вызове нас в Москву. Это предложение было поддержано.
Надо сказать, что этот вдумчивый и разносторонне образованный человек за короткий срок сцементировал работу штаба, который много сделал для того, чтобы всячески содействовать и помогать еще большему развитию в тылу врага всенародного партизанского движения.
Пономаренко принял нас очень сердечно, попросил всех к столу и сразу перешел к делу.
- Мы пригласили вас, - сказал он, - чтобы вы подробнее рассказали о героических делах нашего народа, борющегося с оккупантами...
Чувствовалось, что человек озабочен партизанскими проблемами, хочет поглубже в них вникнуть.
После его краткой взволнованной речи каждый из нас доложил о боевых делах партизан, об обстановке в радиусе действий своего объединения или отряда.
Много добрых слов было сказано в адрес коммунистов и комсомольцев. Это они с первых же дней оккупации выступили инициаторами и организаторами отпора ненавистному врагу. Они - самые мужественные, самые бесстрашные наши бойцы, у них учатся, по ним равняются все, кого совесть зовет к оружию, к борьбе. Коммунисты, комсомольцы, партийные организации отрядов рука об руку с местными подпольными советскими и партийными органами ведут повседневную разъяснительную работу среди населения. И движение народных мстителей неудержимо ширится и растет.
В заключение товарищ Пономаренко сказал:
- Мы здесь еще полностью не знаем действительного положения на оккупированной территории. Нас сбивают с толку противоречивые донесения, и нам одним, без вашей помощи, трудно будет сделать работу штаба оперативной и деятельной. Мы потеряли бы много дорогого для нас времени и безусловно не миновали бы серьезных ошибок. Я докладывал о вашем приезде Клименту Ефремовичу. Он очень доволен, что вы благополучно прибыли в Москву, и сообщил об этом товарищу Сталину. Завтра вечером вас примут в Кремле члены Политбюро. Прошу подготовиться... - Он посмотрел на часы: - У!.. Около двух! Как у вас с пропусками?
Мы и не заметили, как наступила ночь. И вышел небольшой конфуз. Оказалось, что в суматохе нам забыли заказать ночные пропуска. Мы стояли у окна, курили, пока Пантелеймон Кондратьевич кому-то сердито за это выговаривал по телефону. Но вот он вернулся к нам.
- Придется вам, товарищи, поспать здесь на диванах. С пропусками ничего не получается. Извините, пожалуйста.
- Ничего, - говорит Сидор Артемьевич, - диван я люблю даже больше, чем кровать, - не скрипит.
Вдруг Пономаренко спрашивает:
- Кто тут курит вишневый лист?..
Наступает пауза. И люди, не терявшиеся в лесных боях, тоже могут смущенно молчать: комната заметно посерела от дыма.
- Да вы не стесняйтесь, - смеется Пономаренко, - я люблю самосад с вишневым листом. А тут по запаху чувствую, у кого-то это добро имеется...
Он тут же берет у Ковпака щепоть табаку, мастерит самокрутку и с наслаждением затягивается.
- Нам еще нужно подготовить материал товарищу Ворошилову. А вы отдыхайте...
Пономаренко уехал. Около часа мы балагурили - спать никому не хотелось... После путешествия по Москве, горячих споров в отделах голод давал себя чувствовать. А в гостинице нас ждал, наверное, сытный ужин... И тут Сидор Артемьевич предложил:
- Знаете, хлопцы, айда в гостиницу. Голодный все равно не заснешь.
Эта мысль всем пришлась по душе. Никому не улыбалось ночевать на холодных дерматиновых диванах, когда в гостинице ждут мягкие, уютные постели, кажущиеся нам сказочными после партизанского лесного житья. Дружно двинулись к выходу. В последний момент кто-то спохватился:
- А как же без пропусков?
- А в немецком тылу ты с пропуском гуляешь? - спокойно спрашивает Ковпак. - Вот что, давайте-ка построимся. Ты, - обращается он к Дуде, - человек представительный... Командуй! Наш небольшой отряд шагает по замершей Москве. Отбиваем шаг, постовые отдают нам честь, а Дука лихо командует:
- Выше ногу! Четче шаг!.. У гостиницы "Москва" на весь Охотный ряд гремит его последняя команда:
- Разойдись!..
31 августа 1942 года. Едем в Кремль. Уже первый час ночи. В большой приемной нас встречает штатский товарищ, просит подождать в соседней комнате. Окна просторного помещения плотно завешаны тяжелыми темными шторами. На маленьких столиках бутылки с фруктовыми и минеральными водами. Тянемся к ним. Пью чудесный лимонад, пытаюсь хоть как-то унять гулко бьющееся сердце. Гудзенко, чтобы прервать напряженное молчание, пробует доказать полезность ессентуков, но ученая дискуссия не находит участников.
Мы перед ответственной минутой. В это суровое время надо доложить партии, правительству, главному командованию самое важное. Именно сейчас, здесь ты или поможешь руководству лучше организовать дело, или в парадном многословии упустишь главное, а время этих людей очень дорого для страны, для фронта, который сейчас уже у самой Волги...
Открывается дверь. Входит Пономаренко:
- Прошу, товарищи... Не волнуйтесь... Спокойнее... И смелее...
Хорошо ему говорить "спокойнее", он здесь, наверно, бывает каждый день...
Заходить в двери большого кабинета никто из нас не спешит.
Ковпак посмотрел на нас и первым шагнул вперед. Через его плечо вижу Ворошилова, секретаря Орловского обкома партии, члена Военного совета Брянского фронта Матвеева.
"Сталина нет", - подумал я и тотчас увидел его справа у стены. Сидор Артемьевич вытянул руки по швам:
- Товарищ Верховный Главнокомандующий...
Сталин прерывает его, протягивает руку:
- Знаем, знаем... Вольно, товарищи!
