Чехи увозили из России не только кучу барахла, набитого в теплушки. Доблестные легионеры прихватили с собой часть золотого запаса нашей страны, известного как «колчаковское золото». Именно этот украденный у России презренный металл был положен в основу конвертируемой чешской кроны, которая стала одной из самых устойчивых валют в Европе. А экономика Чехословакии, как это ни странно, – одной из самых успешных среди стран, переживших страшную мясорубку Первой мировой войны. Свежеиспеченное государство чехов и словаков было единственной страной Центральной и Юго-Восточной Европы, широко экспортировавшей капитал. Рост происходил во всех сферах чешской экономики, но в некоторых он был просто фантастическим. Наиболее развитыми отраслями чехословацкой экономики были производство вооружения и. обуви. С 1928 года, например, Чехословакия заняла первое место в мире по экспорту ботинок, сапог и сандалий[284]. Однако такой бурный расцвет продлился недолго – история молодого чехословацкого государства насчитывала всего 20 лет (с 1918 по 1938 гг.), когда союзники из Лондона и Парижа решили отдать страну Гитлеру. Третий рейх должен был еще ближе придвинуться к границам СССР, а чешские рабочие – обувать и вооружать немецкую армию.
Германская печать, окрыленная многочисленными бескровными успехами Гитлера, развернула активную кампанию за удовлетворение требований немцев, проживавших в Судетской области Чехословакии. Возросла активность и германской общины внутри страны. Авангардом идеи «возвращения всех немцев в один рейх» стала «судетонемецкая партия», руководимая Конрадом Генлейном. Аншлюс Австрии дал прекрасный повод говорить об ущемлении прав германского меньшинства в Чехословакии. Ведь все австрийские немцы влились в «единую семью» – чем же хуже их «судетские братья»? Партия Генлейна потребовала «территориальной автономии» для Судетской области[285].
Правительство Чехословакии вовсе не собиралось капитулировать перед немцами. У чехов для этого не было никаких оснований. Чешская армия, одна из самых сильных в Европе, была готова защищать свою страну в случае агрессии. Соотношение сил к такой решимости весьма располагало. Весной 1938 года армия Чехословакии состояла из 34 дивизий против 28 дивизий вермахта[286]. К осени того же года растущая сумасшедшими темпами немецкая армия стала заметно сильнее, но все равно преимущество гитлеровцев не было многократным. Бороться было можно: против 39 германских дивизий численностью 1,8 млн человек чехи могли выставить 36 дивизий, состоявших из 1,6 млн человек; против 2400 самолетов и 720 танков Гитлера у Чехословакии было соответственно 1500 самолетов и 400 танков[287]. Не забудем и тот факт, что чехословацкая армия собиралась обороняться, а немецкая была бы вынуждена наступать.
После громких заявлений Гитлера в немецком парламенте чехословацкое правительство готовилось предпринять серьезные меры безопасности: перенести военные заводы в глубь страны, ввести круглосуточную работу на своих восьми авиационных заводах, завершить планы мобилизации промышленности и продовольственных ресурсов. Оптимизм руководству Чехословакии внушал и союзный договор, заключенный с Францией. Логика рассуждений естественным образом приводила чехов к мысли, что такого сильного и полезного союзника Париж Берлину просто так не отдаст. Посмотрите на карту: даже географическое положение Чехословакии склоняло французов к тому, чтобы ее активно отстаивать: в случае вооруженного столкновения Франции с Германией чехи могли ударить в тыл немцам. Кроме того, военные заводы «Шкода», расположенные в Чехии, за год давали продукции столько, сколько оружия производилось во всей военной промышленности Великобритании[288]. Кто же в своем уме станет передавать Гитлеру такое богатство?
Тот, кто очень хочет его увеличить. Поэтому и события вокруг Чехословакии стали принимать весьма «странный» оборот. Вместо активного сопротивления притязаниям Гитлера началась мышиная возня. Ее результатом стало печально знаменитое Мюнхенское соглашение сентября 1938 года, по которому фюрер получил все желаемое. Может быть, Запад вновь испугался немецкой военной мощи? «Германские армии были неспособны нанести французам поражение в 1938 или 1939 году»[289], – пишет Уинстон Черчилль. Значит, не мог Гитлер победить чехов, французов и англичан разом, и это было вполне очевидно. Почему же тогда не проявили решительность руководители «демократических стран»? Потому что победа над Германией, которую они же создали и выпестовали, была им не нужна! Гитлер еще не выполнил взятых на себя обязательств, и отправлять его в отвал было бы непродуктивно. Бойцовую собаку, выкормленную для смертельной схватки, никто убивать до самого боя не станет. Зачем даром тратить корм и время? Зато накануне битвы можно ей скормить глупую индюшку, которая привыкла к ласкам своих хозяев и не понимает очевидного факта, что домашних любимцев любят до тех пор, пока владельцам не понадобится их мясо!
Роль незадачливой домашней птицы, приготовленной ее союзниками на убой, в этот раз и играла Чехословакия. Первое совещание ее «хозяев» прошло в Лондоне 28–30 апреля 1938 года. К изумлению чехов, французская дипломатия вдруг присоединилась к требованию дипломатии английской во что бы то ни стало избежать столкновения с Германией. 15 мая 1938 года в газете «New York Herald Tribune» появилось сообщение из Лондона, в котором говорилось прямым текстом, что поскольку ни Франция, ни СССР не станут воевать из-за Чехословакии, то и Англия менее всего желает браться за оружие, чтобы защищать славянскую республику. А раз так, то Чехословакия должна со всей трезвостью оценить свое положение и понять, что единственным выходом для нее должно быть мирное разрешение вопроса о судетских немцах[290].
Разумеется, после таких заявлений тон гитлеровских притязаний становился все более бескомпромиссным. Ведь заметка в американской газете «удивительным» образом совпала с одним весьма показательным событием. За два дня до публикации «New York Herald Tribune» в Лондон прибыл глава партии судетских немцев Конрад Генлейн. Уже сам факт такого визита наводил на определенные размышления. Генлейн провел несколько встреч с членами британского парламента и представителями оппозиции. После этого его требования (а соответственно и лейтмотив выступлений) изменились от автономии до расчленения Чехословакии.
С главой судетских немцев активно работали не только германские, но и британские спецслужбы. В Германии об этом знали, но контактам не препятствовали. Потому что в тот момент и немцы, и англичане играли в одной команде, готовившей передачу Гитлеру Чехословакии. «Английская секретная служба была прекрасно осведомлена… один из ее агентов, полковник Кристи, уже несколько раз совещавшийся с Генлейном, снова встретился с ним в начале августа 1938 года в Цюрихе», – читаем мы в мемуарах главы эсесовской разведки[291].
18 июля 1938 года адъютант Гитлера капитан Видеман привез в Лондон личное послание Гитлера британскому премьеру Чемберлену. На следующий день это письмо уже обсуждалось в Париже, куда английский премьер вылетел вместе с королевской четой. Самих чехов на это заседание никто позвать даже не подумал. И действительно, разве вы будете советоваться с индюшкой, как и когда ее зарезать?
Предложения Гитлера были признаны приемлемыми. 22 июля 1938 года Англия потребовала от Чехословакии, чтобы ею были приняты решительные меры для «умиротворения Европы». Чехи ответили согласием предоставить судетским немцам автономию. Однако Генлейн тут же, 29 июля 1938 года, выступил с публичной декларацией: все немцы в любой стране должны подчиняться «только немецкому правительству, немецким законам и голосу немецкой крови».
Вслед за этим английская дипломатия продолжила давление на чехов. 3 августа в Прагу прибыл уполномоченный Чемберлена лорд Ренсимен. Этот «беспристрастный посредник» на самом деле должен был убедить Чехословакию отдать Судеты немцам. Чехи упирались: они никак не хотели понять, что все давно уже решено. 7 сентября 1938 года лондонская газета «Таймс» выступила со статьей, в которой чехам предлагалось не артачиться и сделать все по-хорошему – стать «однородным в национальном отношении государством»[292].
Ситуация вокруг Чехословакии была любопытна еще и тем, что помимо франко-чешского договора существовал договор Чехословакии с СССР. В случае нападения Советский Союз должен был прийти на помощь жертве агрессии. Правда, в тексте соглашения имелась интересная «закавыка»: Москва должна была оказывать помощь Праге только в том случае, если такую же помощь окажет Париж. В начале сентября 1938 года французское правительство обратилось к правительству СССР с запросом, какова будет его позиция, если Чехословакия подвергнется нападению. Ответ из Москвы был прост: надо немедленно созвать представителей СССР, Англии и Франции и опубликовать декларацию от имени этих держав, предупреждающую, что Чехословакии будет оказана помощь в случае нападения на нее Германии. Что же касается Советского Союза, то он свои обязательства по договору готов выполнять[293].
