Но уже 21 октября в Париже было введено военное положение и запрещены все собрания.
Затем Декретом от 02 ноября революционеры конфисковали всю церковную собственность, запретили христианство и ввели рациональный «культ Разума», вынесли из Собора Парижской Богоматери изображения христианских святых и усадили в нём голую ПРОСТИТУТКУ, которая, по их мнению, олицетворяла новое время. Так РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ, борясь за права человека, низвергли христианство и обожествили презренный металл — ЗОЛОТО, которое является олицетворением собственности.
Эти действия послужили основанием ряду исследователей утверждать — масоны инспирировали революцию. Первым, как отмечалось выше, такие обвинения высказал аббат Лефранк, за что и был убит в парижской тюрьме.
01 декабря 1789 года борцы за права человека и гражданина ввели смертную казнь посредством гильотины «как более гуманную». Для придания видимости законности расправ по требованию якобинцев жирондистским Конвентом в августе 1792 года был создан Временный чрезвычайный трибунал, который в октябре 1793 преобразован в Революционный.
Принявший конституцию 1791 года король Франции Людовик XVI уже 21 сентября 1792 года был низложен, заключен с семьей в Тампль (ни с чем не ассоциируются этот замок?) и обвинен в заговоре против свободы нации и в ряде покушений против безопасности государства. 21 января 1793 года по решению Конвента его обезглавили на площади революции в Париже. 16 октября 1793 года была казнена и его вдова Мария-Антуанетта.
От успехов республиканской экономики уже в июле 1793 г. Конвент ввел смертную казнь за спекуляцию предметами первой необходимости, а в сентябре 1793 г. декретом о максимуме устанавливались твердые цены на продовольствие.
5 сентября 1793 г. Революционный трибунал был реорганизован. Судьи, присяжные заседатели, общественные обвинители и их помощники назначались Конвентом. Вся процедура судопроизводства была упрощена и ускорена, что позволяло якобинцам расправляться с политическими противниками — роялистами и жирондистами.
И пошло-поехало: гильотина работала как метроном — казнили и виноватых и безвинных.
Статьи 7, 8 и 9 — три из семнадцати статей Декларации прав человека и гражданина, посвящены правосудию. Как же революционное правосудие отправлялось?
Позволю себе прибегнуть к цитированию:
«Вначале революционный суд считался с законными формами и обрядами судопроизводства, и права защиты оставались неприкосновенными. Но в процессе жирондистов, ввиду того, что многие свидетели были неудобны, а Верньо был слишком красноречив, да и общественное мнение хорошо сознавало всю тенденциозность этого дела, судебная процедура была упрощена. Делегаты от 400 провинциальных народных обществ находили, например, совершенно излишним даже допрос и вызов свидетелей. Робеспьер и Осселэн добились у Конвента декрета, разрешающего прекращать всякие судебные прения на третий день от начала процесса, как бы ни было велико число обвиняемых. Но и этого казалось еще мало. Закон 22-го прериаля (июня по-нашему), предложенный Кутоном, еще значительнее усилил дискреционную власть суда. Присяжные, просеянные, что называется, сквозь сито и признанные ”надежными”, не имели права присуждать ни к какому другому наказанию, кроме смертной казни. Нет более предварительного допроса, нет ни защиты, ни обвинительного акта, нет ни резюме председателя, ни даже свидетельских показаний. Терми-дористы пошли даже еще далее террористов. Когда Робеспьер и его пособники перестали быть угодны Конвенту, они были объявлены вне закона без всяких признаков суда; Трибуналу оставалось только удостоверить их личность и затем отправить на эшафот.
С 22-е прериаля судопроизводство ограничивалось уже лишь следующей, весьма простой формальностью. В Люксембургском процессе мнимых заговорщиков, известном под именем процесса 160-ти, президент Дюма довольствовался таким упрощенным допросом.
Вот, например,
Допрос обвиняемого Дориваля:
— Знали ли вы о заговоре?
— Нет.
— Я ожидал такого ответа, но это вам не поможет. Следующий.
Допрос Шампиньи:
— Вы бывший дворянин?
— Да.
Допрос Кедревиля:
— Вы священник?
—Да, но я присягнул республике...
—Довольно. Следующий...
Допрос Мениля:
— Вы были в услужении у бывшего члена Учредительного Собрания Менана?
— Да.
— Следующий!..
Допрос Вели:
— Вы были архитектором королевы?
—Да, но я впал в немилость с 1788 г.
— Следующего!..
Допрос Гондрекура:
— Ваш тесть в Люксембурге?
— Да.
— Следующего!
Допрос Дюрфора:
— Вы были королевским телохранителем?
— Да.
— Следующего! И т.д.
Этих нескольких слов было достаточно, чтобы успокоить совесть присяжных, произносивших приговоры без всяких дальнейших доказательств».
«Маркиз Эрве де Фодоа, госпожа де Борепер, его сестра, и его 18-ти летняя дочь — умерли все на эшафоте. Последняя написала: "моя собака ощенилась тремя маленькими республиканцами”. Этого было достаточно, чтобы попасть под нож гильотины. Их казнили всех вместе 25 мессидора 2-го года (13 июля 1794 года), без жалости к старости, уважения к добродетели и сострадания к юности». — Modes et usages autemps de Marie Antoinette. Гр. Рей 39 т. I стр. 385»[201].
История Великой французской революции пестрит разоблачениями заговоров, подавлениями восстаний, объявлениями войн и казнями, казнями и казнями, которые чередовались с балами коррумпированной элиты — революционных нуворишей, попросту присваивавших значительные средства от продажи так называемого национального имущества (конфискованного у церкви и эмигрантов, а также собственности королевской семьи и других репрессированных). В период Великой октябрьской социалистической революции это называлось экспроприацией, сейчас — коррупцией и перераспределением собственности.
В учебнике «История государства и права зарубежных стран»[202] отмечено: «В результате произвол и откровенная коррупция поразила революционное правительство и ухудшила и без того тяжелое финансовое положение республики».
Коль такой авторитетный источник говорит о коррумпированности революционного правительства, у меня возник вопрос: а боролись ли революционеры-масоны с коррупцией?
Директор Центра правовых исследований РУДН, профессор РУДН и МГИМО (У) МИД России, доктор юридических наук Абашидзе А. Х. утверждал: «Великая французская революция объявила борьбу с коррупцией, рассматривая ее как «нарушение целостности исполнения общественных обязанностей при помощи взяток и покровительства»[203]. Лично я первоисточников, подтверждающих указанное утверждение не нашел, но вот пример борьбы с революционной коррупцией — пожалуйста:
Поль Франсуа Жан Николя, виконт де Баррас (термидорианец и один из директоров Директории[204], единственному из которых удалось бессменно усидеть на своем «кресле» до осуществленного Наполеоном государственного переворота), осенью 1792 года по дополнительному списку был избран депутатом высшего законодательного и исполнительного органа республики — Конвента.
Весной 1793 года Конвент назначил Барроса своим наблюдателем при Итальянской армии, осаждавшей мятежный Тулон. Миссия эта фактически давала безграничную власть Барроса над несколькими департаментами Франции.
Воинской доблести при штурме Тулона Баррас не проявил, но прославился вместе с другим депутатом Фрероном при наведении порядка в южных департаментах, организовав массовые расстрелы мятежников и сочувствовавших им лиц. При этом депутаты-палачи весьма активно присваивали имущество репрессированных. А также проявили особую изощренность — в наказание за мятеж Тулон переименовали в Порт на горе, а родину революционной марсельезы Марсель нарекли Безымянным городом.
Разгневанные марсельцы о беспределе Барраса сообщили в Конвент. Максимилиан Робеспьер, прозванный «Неподкупным», и особенно его младший брат Огюстен сразу же воспылали враждой к Баррасе. В январе 1794 года Баррас был отозван в Париж, где дожидался гильотины. Однако, сложа руки, он не сидел, а стал искать единомышленников против Робеспьера. При этом Баррас близко сошелся с Тальеном, Фуше, Лекуан-тром, Ровером. Дело кончилось тем, что стараниями, в том числе и Барраса, Конвент объявил Робиспьера и его сторонников вне закона.
С учетом прошлых карательных заслуг, Конвент назначил Барасса главнокомандующим Национальной гвардии Парижа. Собрав преданные Конвенту силы, Барасса штурмом взял городскую ратушу, где укрывались вожди якобинской диктатуры Робеспьер, Кутон, Сен-Жюст, Леба. От ратуши жизненные дорожки Робеспьра и Барасса поменяли полярность: приверженец революционного террора отправился на гильотину, а революционер-коррупционер продолжил триумфальное восхождение во власти, с вершин которой его сбросил Наполеон Бонапарт.
