Я всё это говорю для того, чтобы было понятно, что это за «проверки» и кто эти «проверяльщики». Именно эти и подобные люди ненавидят Василевича. У него-то всё в порядке, и он ни на какие компромиссы не идёт. Не зря же в Администрации президента по предложению Юрия Константиновича Лаптева было принято решение ввести Георгия Николаевича в президиум Совета при Президенте по культуре и искусству! А псковские рядовые исполнители этих «проверок», а фактически — силовых налётов, прямо говорят: «Мы понимаем, что здесь, в музее, всё в порядке, но нас заставляют». Так что новый губернатор Псковской области Андрей Анатольевич Турчак должен понимать: если он не хочет громкого, в том числе и международного, скандала, он должен волевым решением прекратить это давление на заповедник.
Свою позицию в поддержку Георгия Николаевича, уверен, займёт и министр культуры Александр Алексеевич Авдеев. Но сделать это ему будет непросто. У него в заместителях остаётся ставленник Швыдкого — Павел Хорошилов. О его делах я подробно написал в книге «Возврату не подлежит!», посвящённой проблеме трофеев Второй мировой войны.
Эти же люди — Швыдкой, Колупаева — уже помогли уничтожить другой уникальный заповедник — «Абрамцево», связанный с именами Н.В. Гоголя, Аксаковых, других известных деятелей русской культуры. Уничтожить под корень! Уничтожить, несмотря на протесты, на усилия общественной организации «Наш дом — Абрамцево», на внимание СМИ.
ИА Regnum: Так что же получается: в случае с такими музеями-заповедниками, как «Михайловское», «Абрамцево», их противники преследуют цель не только финансовой добычи или завладения собственностью, но и разрушения русской культуры? Это что — очередной фронт «войны смыслов»?
С.В. Ямщиков: А как вы хотите, если непосредственный исполнитель замысла Швыдкого по разрушению «Абрамцева» А.М. Пентковский учился в иезуитском колледже в Ватикане? Его подготовили чётко: ведь Абрамцево — это самое мощное славянофильское гнездо! Эти люди ненавидят всё, что связано с русской культурой, и всех, кто может для неё что-то сделать. Сегодня они хотят, чтобы трагическая судьба «Абрамцева» постигла «Михайловское».
ИА Regnum: Савва Васильевич, Александр Сергеевич Пушкин — «наше всё». Соответственно воспринимается в России и то место, где он сформировался не только как великий поэт, но и как великий гражданин России. Но для каждого Михайловское, Тригорское, Савкина Горка — это и что-то своё. Можете поделиться этим личным восприятием Пушкиногорья?
С.В. Ямщиков: Что для меня Пушкиногорье? Это, прежде всего, осуществление особого замысла Бога-Творца. При всей красоте псковских земель, подъезжая к Михайловскому, ты чувствуешь, что вокруг всё сделано так, чтобы там был великий поэт. Это место гения, причём гения общемирового уровня! Нас в годы Великой Отечественной войны ранили в тело, а в душу не ранили. Поэтому мы и смогли выкарабкаться. И в эти трудные послевоенные годы Пушкиногорье было центром жизни государственной. Там на праздники собирались десятки тысяч народу. Это было паломничество. Как паломничество в Иерусалим, на Афон, в Мекку. И то, что туда в те годы попал удивительный человек, «человек-музей» Семён Степанович Гейченко — это тоже Промысел.
А то, что рядом Псков, Изборск! Всё-таки оттуда «есть-пошла» Земля Русская. И для Пушкина Псковская земля — это не только Михайловское. Там рядом — Горчаков, Фонвизины, Назимовы, Кутузовы. Это совершенно удивительное место. И, конечно, у всех чешутся руки. В духе ельцинского раздолбайства. Что Вы хотите, если предыдущий глава Пушкиногорской администрации на Праздник поэзии в прошлом году с помощью милиции не пускал паломников. Только чтобы нагадить Василевичу! Да там, если всё сделанное сохранить по-умному и ещё развить…
ИА Regnum: Да и тенденция, насколько нам известно, хорошая: число россиян, принимающих участие в Празднике поэзии и, в целом, посещающих пушкинские места на Псковщине, растёт. От 30 тыс. человек в год в середине 1990-х годов до более 270 тыс. в 2008 году.
С.В. Ямщиков: И ещё больше будет в связи с кризисом! Люди потянутся туда, придут искать защиты у Пушкина. Когда появилось много денег, все стали искать защиты на Рублёвке. А на Рублёвке защиты не найдёшь. Только потеряешь. Потому что там нет Духа.
А Пушкин — это исконно русский человек, что бы ни говорили его хулители. Мол, Пушкин лучше писал по-французски, а по-русски — с ошибками. Так в этом-то его величие! Он, как Тютчев, как все славянофилы, образованнейший человек России. Можно большую часть жизни прожить за границей, в окружении нерусских людей, как Тютчев, и быть выдающимся русским поэтом, русским философом. А Пушкин родился и вырос на Елоховке, у церкви. Потом лицей, пронизанный русским духом. Потом бабка Арина Родионовна. Императору за то, что он выслал Александра Сергеевича в Михайловское, надо два памятника поставить! Может быть, не попади он туда, остался бы вертопрахом. И не было бы у нас «Бориса Годунова«, которого мог написать только истинно русский человек, окунувшийся в народную жизнь, припавший к «отеческим гробам».
Он же обожал это всё, — природу, людей, русских баб… А Наталия Николаевна, чистейше русская женщина со всеми её проблемами! Во всём Божий промысел. А то, что Пушкин говорил про Запад, про «клеветников России», нам всегда надо помнить, хотя многие у нас этого и не любят вспоминать.
Одним словом, я пятьдесят лет занимаюсь памятниками. Моя специальность — иконы. Но если я именно там, в Михайловском, не побуду раз в полгода, а лучше раз в три месяца, я сам не свой. Это как без свежего воздуха. Потому что я подпитываюсь там — от этой природы, от людей, от той же «команды Василевича».
Это место, а также его хранителя — Георгия Николаевича Василевича мы все вместе просто обязаны сохранить! Без таких, как Василевич, профессионалов, которые идут работать в музеи, другие учреждения культуры во имя содержания и смысла этой работы, а не ради того, чтобы украсть там деньги, государство окажется на песке и провалится. Как и без профессионалов и подвижников в других областях. Власть должна искать к ним дорогу, поддерживать их инициативы и их душевные порывы, демонстрировать признание их заслуг. На этом всё держалось и держится.
Чума во время пира
Никакое богатство не сможет перекупить влияние обнародованной мысли. Александр Пушкин
Июнь — месяц пушкинский. Господь всё предусмотрел, одаривая человечество таким божественным творением рук своих, каким, безусловно, является «умнейший человек России». Гений появился на свет, когда природа ласкает нас щедрым солнцем, упоительными запахами разнотравья, свежей искрящейся зеленью, звонкоголосым пением птиц. Ушло же из жизни «наше всё», когда над бесконечными русскими просторами завывали снежные метели, а роковой выстрел прозвучал на Чёрной речке коротким зимним днём, рано уступающим место вечерним сумеркам.
Болезнь нынче не пустила меня в Михайловское, где директор здешнего заповедника Георгий Василевич и советник по культуре псковского губернатора Игорь Гаврюшкин, несмотря на жесточайшее сопротивление ненавидящих Пушкина и Россию либерастских хозяйчиков и их покорных слуг, жаждущих превратить «приют, сияньем муз одетый», в биржу по продаже дорогой земли, вернули к жизни традиции общероссийского поэтического праздника, которым так славился он при великом «домовом» Семёне Гейченко. Восторженные телефонные звонки с праздничной Псковщины помогли мне на время забыть о больничных проблемах. Стоящий в палате телевизор пестрил физиономиями галкиных, жванецких, Пугачёвых, познеров и им подобных представителей эрзацкультуры, заменивших собою Гоголя, Толстого, Рахманинова, Тютчева, Глинку и всех, кто оставил нам в наследство величайшую культуру России. Да и о пушкинском 210-летии в Михайловском рассказал лишь телеканал «Россия». Впрочем, таким же безобразным отношением СМИ к памяти великого Гоголя отмечено было 1 апреля нынешнего года, когда праздновалось 200-летие классика. Если Бог хочет наказать человека, он лишает его памяти. Да вот только не чувствуют себя наказанными нынешние околокультурные образованцы, судорожно хапая куски свалившейся на них временной удачи, когда некогда подумать ни о прошлом, ни о будущем.
В день рождения Пушкина «козырные титаны» светской жизни предпочли экономическому форуму в Санкт-Петербурге венецианскую выставку «достижений концептуального хозяйства» (так некая Божена Рынская (наст. фамилия — Курицына) называет в «Известиях» Венецианский биеннале современного искусства. — С.Я.). Венеция, наряду с Куршевелем и матчами «Челси», стала официальным тусовочным местом номер один. За ланчем готовность к биеннале оценивали финансисты Марк Гарбер и олигарх Шалва Бреус. Игорь Кесаев показывал экспозицию министру культуры А. Авдееву. Поодаль прогуливались поэт Бунимович и скульптор Церетели, потом появился культуртрегер (знай наших! — С.Я.) Александр Мамут… С утра к разумному, доброму и вечному продолжили приобщать А. Авдеева. Культура инсталляций ринулась навстречу министру в виде детского гробика, набитого какой-то требухой. Взрослый гробина был наполнен более глубоким содержанием — из него восстала девушка, встала ступнями в тарелки и принялась елозить их по полу. Уверен, что, наглядевшись подобного, министр сделает человеческие выводы из «венецианских вытребенек», на которых пели и плясали Абрамович, Кабаков, Салахова, Свиблова, Фридлянд, гуггенхаймовский торговец Ник Ильин и прочие «тонкие» ценители толстого и грязного постмудерна. И помочь ему в этом должен Пушкин, а особенно любимая поэтом молитва Ефрема Сирина, способная защитить от всяких бесов.
