Наташа молчала. Она не хотела говорить «да» и боялась сказать «нет».
– Ну, чего сидишь? Заголяйся! – глумливо потребовал Мартын.
Ему нельзя было отказывать, и Наташа это понимала. Но кажется, у нее оставался выход.
– Как скажешь… – обреченно кивнула она. – Ты здесь побудь, я сейчас…
Она закрылась на кухне, закатала рукав халата, перетянула руку жгутом. Она успела разрядить шприц до того, как с грохотом распахнулась дверь. Мартын влетел на кухню и все понял.
– Ты что, на игле? – брезгливо поморщился он.
Наташа молча кивнула. Ей все равно было, что он думает. Раствор разошелся по крови, добрался до мозгового центра. Кайфово. И совсем не страшно…
– Ну ты совсем конченая!
– Кто бы говорил! – хмыкнула она.
– Что ты сказала? – взвился Мартын.
Он схватил ее за волосы, развернул к себе лицом и хлестко ударил ладонью по правой щеке… По левой… Снова по правой…
– Убью, тварь!
Мартын не стал приводить приговор в исполнение. Но жестоко избил Наташу, а затем так же жестоко ее изнасиловал – на кухне, прямо на столе. К тому времени, как она смогла с него подняться, Мартына в доме уже не было. Превозмогая боль, Наташа добралась до комнаты. Ей срочно нужна была новая доза, и оставшиеся двести долларов были сейчас как нельзя кстати. Но денег не столе не оказалось. Мало того, что Мартын грязно надругался над ней, он еще и забрал последние деньги…
3
Наташу ломало – боль в теле и жуть на душе. Жить не хотелось – так хреново. Ей нужен героин или хотя бы травка. Поставщик у нее был, но с деньгами полный швах. Она уже продала все, что можно. Осталась только старая одежда и мебель. Но ничего, она уже знает, как сплавить и это. Вот-вот должен подойти человек…
В дверь позвонили. Ну вот, и спаситель явился. Наташа открыла дверь и увидела модную девушку. А лицо знакомое…
– Жасмин?! – обрадовалась Наташа. – Какая встреча!
Было видно, что девочка при деньгах. Может, займет пару «деревянных» тысяч.
– Ну, для кого Жасмин, а для кого Ирина Сергеевна, – высокомерно усмехнулась гостья.
Вместе с ней в квартиру зашел крепко сбитый паренек с утиным носом и рысьими глазками. Его присутствие угнетало Наташу и окрыляло Жасмин. С ним она чувствовала себя здесь полной хозяйкой. Ирина Сергеевна. С ума сойти! Не так давно эта девка готова была слизывать языком грязь с Наташиных сапог…
Жасмин не скрывала своего презрения.
– Хреново живешь, Натаха! – язвительно заметила она.
– Наталья Павловна, – поправила ее Наташа.
– Да ладно тебе! Это ты раньше Натальей Павловной была. А сейчас ты никто!
– А ты все?
– Да, я все! Теперь я девочек держу. На кого ты похожа, Натаха? Опустилась, чушка чушкой. Ты же знаешь, я к тебе неровно дышала, – ухмыльнулась Жасмин. – А сейчас меня от тебя тошнит…
– Что, ориентацию сменила? – попробовала уязвить ее Наташа.
– Нет. Стремная ты, в падлу с тобой. Как же ты до такой жизни докатилась, Натаха?
– А не твое дело. Уматывай отсюда, коза голимая! – вызверилась на нее Наташа.
– Ой, ой, как страшно! Что, денег на ширку не хватает? Могу угостить.
Жасмин вытащила из сумочки пакетик с порошком. Да тут не одна доза…
– Угости! – встрепенулась Наташа.
За такой пакетик она готова была душу дьяволу заложить, не говоря уже о том, чтобы Жасмин за ее наглость простить.
– В этой жизни ничего так просто не делается, – беспощадно улыбнулась девка.
– Скажи, что нужно!
Наташа готова была на все.
– А что тебе от меня нужно было? Помнишь, как ты меня стелиться заставляла?
– Тебя? Заставляла?!
Насколько помнила Наташа, Жасмин получала удовольствием от своей работы. Потому что шлюха по жизни.
– Заставляла. Теперь я хочу, чтобы ты сама стелилась. Клиентов я тебе найду. И клиенты будут, и порошок. Все будет.
Наташа думала недолго. Мебель она продаст, а дальше что? Где потом брать деньги на героин? А тут работа. Не убудет от нее. Да и терять ей в этой жизни уже нечего. Права Жасмин, опустилась она. Может, теперь у нее появится шанс подняться снова?
– Ну так что?
– Я согласна.
Может, и никогда больше она не поднимется. Но выбора у нее в любом случае нет. Ей нужен порошок, иначе смерть…
4
Сегодня с клиентом ей повезло. Мужик был толстым, потным и вонючим. Зато пьяный в стельку. Даже из штанов не успел вылезти, как заснул. Ну а если бы и продолжил дело, Наташа бы не стала плакать от отчаяния. Когда она под кайфом, ей что с красавчиком спариться, что с Кинг-Конгом – все одно. Впрочем, красавчики ей не досаждали. К ней приводили всяких уродов, которые платили всего по десять, а то и по пять баксов. Но таких уродов было много, по пять-шесть рыл за день. А это значило, что свою булочку с маком Наташа имела. И сыта, и под кайфом. Еще и мужики с чесалками. Не жизнь, а малина. Такая сладкая малина, что тошнит и наизнанку выворачивает…
Клиент спал. Пусть дрыхнет. Заплатил он за час, так что у него в запасе еще сорок минут. А Наташе в туалет надо…
Жасмин превратила ее жизнь и квартиру в настоящий притон. В одной комнате Наташа клиентов обслуживает, в другой – или Зинка, или Танька. Клиенты косяками ходят. Короче говоря, конвейер работает бесперебойно. Да и хрен с ним, лишь бы порошок был, а там хоть трава не расти…
Наташа уже собиралась выходить из туалета, когда услышала голоса. Прислушалась. Матюха, кажется. И еще кто-то. Голоса доносились с кухни. Наташа приоткрыла дверь.
– Музыку надо сворачивать, – сказал Матюха. – А то соседи ментов натравят.
Наташа поняла, о чем шла речь. Соседи давно на нее жалуются. Участковый уже задолбал. Матюха только и успевает откупаться.
– Менты бабки любят, – заметил его собеседник.
– Так если бы игра свеч стоила. Эти бляди копейки зарабатывают. Короче, гасить Натаху будем. Дарственную на хату подпишет, и в землю…
– А она подпишет?
– Под кайфом все сделает…
Наташа поняла, что ее жизнь висит на волоске. Сутенеры положили глаз на ее квартиру. И у них есть возможность выбить из нее дарственную. Загонят в нее тройную дозу, чтобы мозги отключились, и сдерут подпись. А дальше ничего и делать не придется: сама от передозировки загнется. И променяет она благоустроенную квартиру на два метра под землей. Да, прав Матюха, под кайфом Наташа все может сделать. Возможно, он даже не подозревает, насколько прав…
Наташа закрылась в своей комнате и под храп клиента вкатила себе дополнительный кубик раствора. Добавка подняла ей настроение и укрепила в решимости раскрыть Матюхе глаза на свои способности…
Она дождалась, когда Матюха останется один. Зашла к нему на кухню.
– Что, все? – неприязненно спросил он.
Большая кружка кофе на столе, сигарета.
– Пока все, – кивнула Наташа.
– Отдыхай. Сейчас еще кадра приведут.
– Не могу я отдыхать. Я же ударница, – усмехнулась Наташа.
Она встала к окну – так, чтобы Матюха оказался к ней спиной.
– Это хорошо.
– Может, мы с тобой, а? Могу и бесплатно…
– Чего? – возмущенно протянул Матюха.
Но лица к ней не повернул. Пошевелиться лень.
– Что, рылом не вышла? Зато хата у меня неплохая, да? Сам жить в ней будешь или продашь?
– А ты что, подарить ее мне хочешь?
– Зачем дарить? Продам. За тысячу долларов.
– Это интересно.
Наконец-то Матюха соизволил повернуться к ней лицом. И страшно удивился, когда увидел топор в ее руках. Маленький топор, для разделки мяса, но очень острый. Он уже шел на сближение с целью, и остановить его было невозможно. Матюха инстинктивно попытался закрыться руками, но было уже поздно…
Часть третья
1997–1998 гг.
Глава 18
1
Камера смертников. Тусклый свет под потолком. Тоска и оглушающее безмолвие. И нет никакой надежды, что смертный приговор наконец-то приведут в исполнение…
Полгода Зиновий находился под следствием, затем был суд, закончившийся приговором к высшей мере. И некому было больше спасать Зиновия. Полковника Ухарова к тому времени уже давно перевели к новому месту службы. И не стал бы начальник тюрьмы выгораживать повторно приговоренного смертника. Да и не позволил бы Зиновий спасать себя от расстрела. Он хотел жить, но не хотел жалко существовать. Уж лучше смерть, чем смертная тоска в одиночной камере. Но Россия собиралась вступать в Совет Европы, а одним из условий для этого являлась отмена смертной казни. Сначала перестали приводить приговоры в исполнение, а в девяносто шестом подписали указ о моратории на этот вид наказания. И сейчас Зиновию оставалось только ждать, когда смертную казнь заменят на пожизненное заключение. Хрен редьки не слаще…
Но ждал он перемен к лучшему. Где-то на этом свете случилось страшное несчастье, в котором заключалось его спасение. Он знал, что произошло. Поэтому ничуть не радовался. Уж лучше бы он умер, чем это…
Надзиратель тихо подошел к двери в камеру. Зиновий его не видел, но чувствовал. Четыре года он живет в смертном одиночестве, четыре года полного воздержания. За эти четыре года он вновь обрел утраченный было дар…
