Когда охранник удовлетворил свои подозрения в отношении опасности Руиза для его хозяина, он отошел назад и сказал:
- Вашу собственность вы сможете забрать обратно, когда пойдете назад.
Руиз искренне и яростно надеялся, что он действительно пойдет назад и что вернется он в том самом облике, в котором входил сейчас. Но все, что он сказал, были вежливые слова:
- Благодарю вас.
Охранник кивнул и нажал на переключатель на своей манжете, где располагались панели управления многочисленными охранными устройствами. Армированная дверь отошла в сторону, потом - декоративная решетка лифта-эскалатора. Руиз шагнул внутрь кабины и увидел, как решетка захлопнулась. Сияющая палладиевая филигрань немедленно превратилась в картину воющих морд и человеческих лиц, которые были искажены ужасом до невероятности.
Руиз вздрогнул и подумал, умно ли с его стороны было разыскивать Публия.
Но было уже слишком поздно, и он сосредоточился на том, чтобы отточить детали своего рассказа, пока он быстро пролетал мимо различных уровней до самого основания башни, таящегося глубоко в земле.
Казалось, он падал целую вечность, и в душу его закралось подозрение, что Публий решил сбросить его в нежилые уровни ниже своей лаборатории, чтобы таким образом избавиться от него.
Лифт настолько резко замедлил ход, что колени Руиза слегка подогнулись. Видимо, маленькая шуточка Публия. У этого существа было беспощадное и весьма эксцентричное чувство юмора.
Дверь скользнула в сторону, чтобы показать Публия, который стоял в холле, широко раскинув руки для приветствия. Или, может быть, ему показалось, что это Публий, потому что тело, которое было у человека, было незнакомо Руизу. Это было высокое худощавое тело с презрительным аристократическим лицом. Наверняка это был Публий, потому что у кого еще можно было бы заметить это безумное свечение в глазах, как не у него?
- Руиз, - радостно сказал Публий, - неужели? Мой старый друг, неужели ты наконец выбрался меня навестить?
Руиз осторожно вышел из лифта.
- Публий?
- А кто же?
Руиз позволил Публию закинуть руки ему на шею, и сам смог изобразить ответное объятие. Публий, вероятно, не заметил отсутствия энтузиазма в объятиях Руиза. Он схватил Руиза за плечи и осмотрел с головы до ног, а брови у него прыгали вверх-вниз от любопытства.
- Все еще очень красив, как вижу, - сказал он Руизу одобрительным тоном, - ты просто пропадаешь на этой костоломной должности для Лиги. Я всегда тебе говорил, я знаю, что ты от меня это слышал сто раз, но повторю опять: стань печально знаменитым, а потом продай свой клон. Со временем ты станешь богатым источником телесного материала, не успеешь и глазом моргнуть. Я тебя сам куплю, превращу тебя в этакую ручную змейку и продам какой-нибудь богатой вдовушке вместо комнатной собачки.
Руиз сглотнул и подавил омерзение.
- Я больше не работаю на Лигу, Публий.
Публий рассмеялся низким журчащим звуком, который странно напоминал звук стекающей из ванны воды.
- Ну да, конечно. Не беспокойся. Я никогда никому не скажу, что ты из Лиги, хотя я не могу обвинять тебя в чрезмерной осторожности, в конце концов, это же Моревейник.
- Нет, честное слово, - сказал Руиз. - Я на них больше не работаю.
- Неужели? Вот это мне странно - такой адреналиновый наркоман, как ты, вдруг отрекся от убийства, грабежа и высокой оплаты? Что же такое случилось? Может, ты умираешь? Может, влюбился?
- Не говори глупостей, - сказал Руиз, пытаясь проговорить свои слова убедительно.
- Ты прав, ты прав. О чем я думал? - Публий снова рассмеялся. - Ты же знаменитый Руиз Ав, образец и идеал безрассудного куража, самодостаточности, которого никогда не соблазняют нежные предметы, который безоговорочно предан своему собственному бесконечно гибкому кодексу чести.
Теперь в голосе Публия сквозили кислые нотки, и Руиз боялся, что он вспоминал их совместные подвиги на Линии, когда Руиз покинул ряды освободителей-волонтеров, которыми командовал Публий.
- Э-э-э... - сказал Руиз, пытаясь найти другую тему для разговора, как твои дела?
- Ты правильно сделал, что спрашиваешь, - прокричал Публий громовым голосом. - Когда же в последний раз ты приходил сюда, ко мне, чтобы шантажом вынудить меня оказать тебе еще одну услугу? Тридцать лет назад? Сорок? Много времени прошло, мое искусство расцвело, мое состояние приумножилось, мое влияние существенно усилилось, хотя не вполне достаточно, достаточно никогда не бывает.
Публий сбросил маску хорошего настроения и благодушия и его отвратительная внутренняя сущность стала просвечивать сквозь его новую плоть.
- Ну, а тебе какое дело до всего этого, Руиз Ав? Что тебе на сей раз от меня надо? Старый друг...
- Ничего такого особенного, Публий, - сказал Руиз.
Он пытался не выказывать ни страха, ни досады, хотя был охвачен ужасом.
- Нет? Ничего особенного? Я поражен. Так что это твое "неособенное" означает? И что ты за это заплатишь?
- Руиз глубоко вздохнул.
- Мне нужен транспорт до платформ Шардов, для меня и для трех рабов. Я могу заплатить приличную сумму.
Публий сделал небрежный жест-отмашку.
- И ничего более? Такая простая вещь, поистине! - лицо его исказилось, маской изумления и недоверия. - Ты что, спятил? Что тебя заставило думать, что я могу такое устроить, даже для тебя? Пиратские владыки в последнее время находятся просто в какой-то истерике от мании преследования. Разве ты этого не знал? Мои клиенты кипят в отелях, они не могут покинуть город, а их товары гниют в складах, пока купившие их торговцы не возвращают их обратно в Моревейник, туда, где купили. Мне пришлось убыть чертову дюжину жалобщиков за последние два месяца - не могу же я позволить им порочить мою репутацию.
- Я этого не знал, - сказал мрачно Руиз.
- Ты только что попал в город, да? Ну ладно, ты мне польстил тем, что так высоко обо мне думал. Ладно, ладно... Мы пройдемся по лабораториям и поговорим.
Публий приклеил на физиономии чрезвычайно хитрую, почти гротескную улыбочку и подмигнул, видимо, окончив свою вступительную речь.
- Дела никогда не бывают столь плохи, как они могут еще быть, правда?
Он положил руку Руизу на плечи и потащил его из холла, в мир белого кафеля, нержавеющей стали и ужаса.
Лаборатории Публия были чрезвычайно обширны, занимали они тысячи квадратных метров, и всегда в них кипела деятельность. Творческая страсть изготовителя чудовищ равнялась только его алчности. Эти два мощнейших стимула вместе смогли заставить лаборатории выдавать продукцию на полную мощность. Руиза всегда удивляло, что пангалактическая страсть к чудовищам могла идти нога в ногу с манией творчества Публия. Это было еще одним примером непознаваемого разнообразия вселенной и ненасытного аппетита существ, которые ее населяли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
