Радхаур шел ровно посередине. Он не выхватил оружие, готовый это сделать в любое мгновение, не замедлил хода.
— Стой, — взмахнул мечом один из тех, что справа. — Дальше ты не пройдешь! Сойди с лестницы, святотатец! Это — лестница богов, только они могут идти по ней! Ты ответишь за свое оскорбление.
— Попробуй останови меня, — усмехнулся с видом превосходства Радхаур, заметив, что копий или луков у воинов нет.
Он прошел мимо них, до вершины лестницы было еще очень далеко.
Ему в спину летели проклятья и обещания разделаться с ним, когда он сойдет с волшебной лестницы.
Собственно, ничто — кроме внешнего вида, конечно, — не говорило, что лестница волшебная. Но после встречи неизвестных воинов (явно не алголиан по внешнему виду) Радхаур засомневался — а действительно ли она для него?
Но ведь зов вывел его прямо к лестнице и сейчас ноги сами, повинуясь этому странному «тии-ии-тиии», несут его наверх.
Предзакатное солнце окрашивало лестницу поистине в фантастические цвета. Нога ни разу не оступилась, хотя Наследник Алвисида, уже не смотрел под ноги, вообще не думал о том, что может споткнуться и полететь вниз — если бы он обернулся то, возможно голова бы и закружилась от высоты.
Он мчался вперед, готовый устранить любую преграду на своем пути.
И лишь выхватил меч, увидев, что наверху, с обнаженным торсом и в синих просторных шароварах, стоит неподвижный воин с изогнутым клинком в руке.
Радхаур не боялся одинокого бойца — да хоть бы было трое, он не задумываясь примет бой. Но в последнюю секунду, когда до противника оставалось не более дюжины ступеней, он узнал его.
Алголианин, брат Гуула, убитый им, Уррием — как давно, кажется, он носил это имя — у Красной часовни. Много позже он узнал его имя: Парсондха. Алголианин вышел из царства мертвых, чтобы отомстить ему.
Заминка была столь короткой, что даже не успела отразиться на скорости движения.
— Я победил тебя один раз, — произнес Радхаур, — справлюсь и сейчас.
Меч прошел сквозь бронзовокожего алголианина, да и сам Радхаур проскочил через него, ничего не почувствовал.
— Ха, пытались остановить меня такими детскими шуточками! — расхохотался Радхаур на бегу. — Это мы уже проходили, там же, у Красной часовни!
Где-то сейчас волшебный шар, признавший в нем хозяина? Глупый вопрос — в Ферстстарре, конечно, где же ему еще быть?
Увидев наверху рыжебородого алголианина, Радхаур демонстративно вложил Гурондоль в ножны. До конца подъема было еще ох как далеко. Интересно, те, в белых одеждах, тоже были мороки?
Он проскочил рыжебородого, даже не стараясь обойти — просто прошел, как через пустое место, словно и не заметив.
Словно мрачный укор стояли впереди двойной шеренгой пятнадцать алголианских бойцов, которых превратил в грязь морок огромного Чертова камня.
Радхаур испытал некое неприятное чувство досады. Не слишком сильное, впрочем. Первых двоих, вставших на его пути, он убил в честном бою, и вправе гордиться победой. А эти…
Прочь сомнения, он не за этим пришел сюда! Не обращая внимания на бешено стучащее в груди сердце, он мчится вперед.
Нельзя останавливаться на этой лестнице — подсказывало ему странное чувство, уже несколько раз спасавшее жизнь.
В окружении варлаков стоял герцог Вольфангер, сложив руки на рукояти обнаженного острием упертого в землю меча — словно позировал для картины.
Радхаур с интересом разглядывал его снизу вверх. Образ убитого им самого младшего брата герцога Иглангера, которому он поклялся отомстить за смерть отца, совершенно выветрился из памяти. Но он был очень похож на Иглангера, только без бороды и заметно моложе…
Следующий образ, вызванный поистине проклятой силой из глубин памяти, чуть было не заставил остановиться.
— Уррий, я люблю тебя, Уррий, не гони меня, любимый, — стоя на коленях, простерев к нему руки, молила Сарлуза.
Хотелось упасть перед ней, и молить о прощении: он же не знал, что посылает ее на верную смерть. Не знал! Одно дело — видеть поверженных в честном бою людей, другое — женщину, погибшую из-за любви к тебе.
Радхаур мчался уже не просто наверх, а прочь от образа, который доставлял ему страшную боль.
Снова варлаки… Те, что пали от Гурондоля у озера Трех Дев? Наверное…
И… Радхаур зажмурил глаза.
Там, наверху, в свадебном платье стояла Лорелла.
Черт побери, он думал, что сердце его превратилось в камень, а оказывается — так больно. Так больно…
И лишь одна мысль успокаивает, но чуть-чуть, — что на этой проклятой лестнице он не встретит Марьян. И сколько бы ему не пришлось еще взбираться в жизни по подобным лестницам, если эта не последняя, ее там быть не должно! Он стерпит все, но Марьян не должна погибнуть из-за него, хватит двух смертей, которых он не желал.
Он так и мчался с зажмуренными глазами, не боясь споткнуться. Приоткрыл на мгновение — сакские рыцари, воины… Ни имен не знает, ни лиц не помнит. А ведь у каждого, или почти у каждого, были женщины, которые их ждали и которые могли наложить на себя руки, узнав о гибели возлюбленного…
Нет, думать об этом нельзя — враг всегда враг, не он звал саксов на смертную битву, он защищал свою землю, свой замок. Совесть его чиста.
А вот и принц Вогон.
Непроизвольная гордая улыбка появилась на лице бежавшего вверх в неизвестность графа Маридунского. Он бы с удовольствием остановился полюбоваться еще немного, сердце переполняло счастье, что хоть одному виновнику смерти братьев и отца он отомстил самолично. Отомстит и герцогу Иглангеру, чего бы то ни стоило.
А для этого надо выжить сейчас, не останавливаться, не останавливаться, не останавливаться…
Он уже не обращал внимания на выраставшие пред ним фигуры. Кто бы и зачем не вызвал эти мороки погубленных им людей, своей цели не добился — Радхаур не сошел с ума, ни на мгновение не замедлил восхождение.
Последним на лестнице стоял черноволосый юноша в голубом плаще, на серебряном значке изображение вепря. Он сам, только моложе. Уррий, не Радхаур…
Бред, не мог же он убить сам себя!
Радхаур, даже не запыхавшись, выскочил на верхнюю площадку.
Она была большой. И не площадка под открытым небом, а просторное здание с хрустальными стенами, колоннами и потолком. Шагах в десяти от выхода на лестницу располагалось ложе из черного камня, на нем, на вышитом золотом покрывале, лежала женщина, усыпанная свежими цветами — розами и какими-то еще. А за ложем, у самой стены, просто на полу, красовался торс Алвисида; он был еще холодно-мраморным, но, почувствовав приближение Наследника, словно оживал — почти незаметные пока глазу цветовые волны пробежали по столетия спавшему волшебному камню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
