Рейтинговые книги
Читем онлайн Психосоматика. Психотерапевтический подход - Геннадий Аверьянов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 106

Как нетрудно догадаться, врач видит эту ситуации совсем иначе: возникновение заболевания для него – явление естественное (факторы риска, этиологические агенты, возраст и т. п.), кроме того, ожидаемое, поскольку после первых же минут разговора с пациентом он, как правило, видит всю предысторию – «звоночки», «симптомы», «первые признаки». Манифестация болезни – это только манифестация, а само заболевание, в подавляющем большинстве случаев, возникло, понятное дело, не вчера. В связи с этим какие могли быть «жизненные планы»? Врач рассуждает здраво: у больного может быть один «жизненный план» – лечиться, лечиться и еще раз лечиться. Насколько врач, придерживающийся подобной точки зрения, ошибается, можно только догадываться…

Относительно же пункта о неготовности пациента к болезни в том смысле, что поле это для него не паханное, врач и больной вообще стоят на диаметрально противоположных позициях! Врача учили в институте, он сам имеет завидную, многолетнюю практику, он знает все в своей области – от А до Я. Конечно, инфаркт миокарда – вещь для него известная как свои пять пальцев, он знает не только ее этиопатогенез и клинику, но и возможные средства лечения, сроки (что, как и в какой последовательности будет происходить), прогноз и т. п. У него, что называется, все карты на руках, тогда как его больной в лучшем случае только название-то и слышал, причем краем уха, а если и вдавался в подробности, то так, что лучше бы он этого и не делал.

· Во-вторых, опять же в подавляющем большинстве случаев, соматическое заболевание сопровождается специфическими болевыми или какими-то другими неприятными ощущениями, чувством слабости, сердцебиением, мушками перед глазами и т. п., которые сами по себе есть для больного (сознательно или неосознанно) «сигналы опасности»; таким образом, он психологически (сознательно или неосознанно) находится «в круговой обороне» и, как всякий обороняющийся, насторожен, недоверчив, подозрителен и т. д.

Наверное, не нужно объяснять, что в этом пункте у врача с больным нет взаимопонимания. Конечно, врач понимает, что его пациент испытывает все «прилагаемые к болезни» ощущения, однако понимать, что кто-то испытывает, и испытывать это самому – вовсе не одно и то же. В соматической клинике можно наблюдать следующую мизансцену: больной, находящийся в аффекте, почти кричит своему врачу: «Вы не понимаете, у меня же болит!» – на что врач подчеркнуто спокойно отвечает ему: «Я знаю, голубчик, все знаю, не волнуйтесь». Это «не волнуйтесь» звучит для больного как свидетельство абсолютного равнодушия к нему врача, как свидетельство полного непонимания врачом обстоятельств, а потому и сущности болезни. Конечно, больной, вероятно, ошибается, вынося подобные оценки, но он делает это, поскольку здравый смысл в ситуации «опасности», которая беспрестанно аргументируется болевыми и прочими болезненными впечатлениями, ему отказывает.

Врачу трудно даже представить, насколько насторожен, недоверчив и подозрителен больной, находящийся под воздействием таких «стимулов», как боль, головокружение, слабость, сердцебиение, ощущение перебоев в работе сердца и т. п. Пациенту постоянно кажется, что оказываемое ему лечение или недостаточно, или неправильно, что врач чего-то не договаривает или даже намеренно скрывает. Наконец, зачастую он уверен, что врач совсем не заинтересован в его – больного – излечении или недостаточно профессионален. Врач со своей стороны все необходимое, как ему кажется, делает. Так от чего же недоверие, почему сомнение? Это врачу непонятно. Как больной приходит к тем выводам, к которым он приходит, нетрудно догадаться – ведь он испытывает боль и другие неприятные ощущения, а повод для сомнений – не проблема, поскольку всегда можно сомневаться в правильности установленного диагноза, достаточности диагностических исследований, в адекватности назначенного лечения, эффективности препаратов и т. д. и т. п.

Больному не понять, что некоторые диагнозы могут быть поставлены и без какого-то специального инструментального исследования, ему неизвестно и то, что заболевание имеет свою логику и динамику развития, что симптомы болезни не могут быть отменены каким-то чудесным образом, а препарат зачастую окажет свое действие с расчетом на перспективу, но отнюдь не немедленно (по большей части весь прежний личный опыт общения пациента с лекарственными средствами ограничивался приемом анальгина, который действовал быстро и наглядно). У больного нет понимания и того факта, что качество лечения определяется не временем, затраченным врачом на беседу с пациентом, а его профессионализмом, который последнему, надо признать, не так-то просто проверить (специфического «секундомера» на этот случай пока не придумано). Когда же пациент испытывает недомогание, то полагает, что вся причина в том, что доктор недостаточно разобрался в проблеме, многого не услышал, а возможно, не услышал чего-то принципиально важного. Это «принципиально важное» врач, как правило, знает и так, а потому излияния пациента вовсе необязательны, однако это больному также неизвестно.

Ну и наконец, если все действительно, как уверяет врач, сделано правильно, то почему продолжается эта невыносимая бомбардировка столь тягостными и ненавистными ощущениями? – резонный вопрос, который практически всегда гнездится в голове больного, но не высказывается им по ряду психологически вполне понятных причин. И тут пациент начинает зачастую, сам того абсолютно не понимая, агравировать свои симптомы; с одной стороны – чтобы донести до врача факт наличия страдания, которое, как кажется больному, врачу неочевидно, с другой стороны – чтобы удостовериться в том, что врач «в курсе дела», «держит руку на пульсе», «делает все от него зависящее», а «победа над болезнью уже у нас в руках».

· В-третьих, больной нередко думает, что он знает, что ему нужно; с одной стороны, не имея зачастую никакого представления о своей болезни, он многое знает о болезнях вообще, с другой стороны, у него есть свои «жизненны интересы» (личные, профессиональные, социальные и проч.), соблюдение и реализация которых для него – вопрос куда более значимый, нежели болезнь.

Врач по понятным причинам оценивает как важное то, что важно для купирования болезни или ее симптомов. Как правило, список мер, которые могут этому поспособствовать, у врача определен и достаточно краток (причем это как раз тот случай, когда краткость действительно близкая «родственница» таланта). Разумеется, врач и понятия не имеет о том, что для больного важно отнюдь не то, что он – врач – делает для того, чтобы его – больного – вылечить, а то, что, согласно представлению больного, врач «должен делать». При этом выводы о профессионализме врача пациент будет делать соответствующие, что, разумеется, объективной оценкой отнюдь не является. Сделав такие нелицеприятные для врача выводы о его подготовленности и качестве как специалиста, пациент может сделать и оргвыводы, а потому зачастую начинает в буквальном смысле этого слова саботировать лечение.

С другой стороны, приоритеты врача и его больного, как это ни удивительно будет узнать первому, отличаются в корне. Да, в беседе с врачом пациент скажет, что ему нужно непременно вылечиться, но он вряд ли будет озвучивать то, зачем ему это нужно. А нужно больному вылечиться, чтобы, например, вспахать грядку, ездить по городу на дальние расстояния, чтобы что-то подешевле купить, работать по пятнадцать часов в сутки, чтобы на семью заработать и т. д. и т. п. При этом это не озвученное, оставленное, так сказать, за кадром – и есть тот непосредственный приоритет пациента, его цели и планы, ради которых он, собственно говоря, и согласен лечиться. Но все это врачу в подавляющем большинстве случаев не только неизвестно, но зачастую и не может быть интересно. «Какие грядки? Куда ездить? Какие пятнадцать часов? Забудьте! Вам теперь спать нужно будет по пятнадцать часов, а в руки более полутора килограммов брать вообще категорически запрещается!» – вот что скажет врач этому пациенту, поскольку его приоритет – здоровье больного, а больному здоровье только ради самого здоровья совсем ни к чему. Не сойдясь с врачом в этой базовой для себя позиции, пациент опять-таки может впасть в саботаж или полное отрицание наличия у себя какой-либо болезни. Впрочем, пациент может и вовсе не обращаться к врачу, полагая, что его болезнь – «дело терпимое», а вот другие дела – те горят и требуют немедленного решения.

С другой стороны, следует помнить, что больной, как и всякий человек, – существо социальное, а потому врач пытается победить болезнь, а больной борется со своим социальным окружением. Борьба больного с его социальным окружением врачу, как правило, не видна, а если и будет им замечена, то вряд ли может быть правильно истолкована. Больной, оказавшийся посредством болезни в уязвимой позиции, – это новость для его родственников и знакомых, они автоматически меняют свое к нему отношение (кто в предчувствии скорого реванша, кто в сострадательном умилении). В соответствии со своими внутренними психологическими особенностями и предпочтениями сам больной начинает в этой новой для себя среде ориентироваться, переориентироваться, менять, так сказать, диспозицию. Врачу нетрудно было бы это заметить, если бы он беседовал со своим больным не только с глазу на глаз или не только в присутствии его родственников, как это иногда бывает, а и так и эдак.

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 106
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Психосоматика. Психотерапевтический подход - Геннадий Аверьянов бесплатно.
Похожие на Психосоматика. Психотерапевтический подход - Геннадий Аверьянов книги

Оставить комментарий