личности, вызванному изобретённым веществом.
Глава 22
Вернувшиеся в избу служители закона вновь расселись на табуретках возле стола.
— Готов выслушать твою историю, Малёк, — произнес Игнатий Савельевич, устраиваясь поудобнее, для чего он привалился спиной к бревенчатой стене с неопрятно торчащей из всех щелей паклей. — Как тебя хоть звать-величать, мил человек? Малек — это ведь прозвище, не так ли?
— А так и зови — Мальком, — отозвался мальчишка. — А имени своего, как и родни — не помню, — пожал плечами беспризорник.
— По приютам я с детства скитался, — тонко и жалобно пропел мальчишка дрожащим голоском. Он даже слезу пустил, стянув с головы свою облезлую шапку и протянув её к Потехину, словно прося милостыню:
- Не имея родного угла.
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила⁈
И пошёл я, мальчонка, скитаться,
По карманам я начал шмонать:
По глубоким, по барским карманам
Стал рубли и копейки сшибать.
Детдома я не раз вспоминаю,
Я б хотел повидать свою мать…
«Ах, зачем я на свет появился⁈» —
Повторяю опять и опять[1].
Закончив петь, Малек бросил шапку на стол и растрепал ладонями свою вихрастую шевелюру. Размазав крокодильи слезы по чумазой мордашке, он произнес абсолютно нормальным голосом:
— Вот такие дела, гражданин начальник.
— Игнатий Савельевич, — мягко поправил мальчонку майор госбезопасности. — Ничего, документы перед отправкой в Суворовское мы тебе выправим. А имя и фамилию сам себе придумаешь. Будешь, например, Иваном Мальковым…
— А что, дядь, так можно? — просиял беспризорник. — Только я так прямо и не скажу, какое имя мне по нраву. Тут подумать надо. С толком, с расстановкой…
— А чего там думать-то? — рассмеялся Потехин. — Не хочешь быть Иваном, будешь Сидор…
— Ага! Сидор — пи.ор! — возмущенно завопил Малек. — Вот так и доверься — всю жизнь потом будешь сидоровой козой… козлом… Не, дядя, имя и фамилия — штука тонкая! Будешь с ними потом всю оставшуюся жизню маяться!
— Ну, — развел руками Игнатий Савельевич, — тебе надо, ты и решай, раз уж такой привередливый.
— Не беспокойся, дядь, решу, — отмахнулся малец.
— Ну, раз с этим все понятно, не против по нашему общему делу быстренько пробежимся? — предложил Потехин.
— Спрашивай, не стесняйся, дядя…
— Какой я тебе дядя? Игнатий Савельевич, — ненавязчиво поправил Потехин, — или товарищ майор госбезопасности.
— Да понял я, понял, товарищ майор госбезопасности, — послушно повторил беспризорник.
— Привыкай, мелкий, в Суворовском с дисциплиной строго! — пригрозил, между делом, майор.
— Уразумел уже, Игнатий Савельевич. Чай, не адиет!
— Что? — Потехин не понял последнего слова, произнесенного мальчишкой.
— Говорит, что не идиот, — со смехом повторил Трофим Павлович. — Это же шанрапа совсем неученая. Многие и читать-писать не умеют. Но ничего, — отсмеявшись, произнес капитан, — не за горами уже нормальная жизнь. С фашистами справились, и все остальное с колен поднимем!
— Мне вот, что интересно, — задумчиво произнес Игнатий Савельевич, — с чего бы это вечный босяк-беспризорник на сотрудничество с милицией пошел? Обычно из вашей братвы и слова не вытянешь? А чтобы против уголовного элемента показания давали — так и вовсе вещь небывалая. И что же у тебя произошло, Малек, что ты так кардинально приоритеты сменил?
— Шнифт, сука, деда убил… — набычившись, произнес Малек.
— Постой! — воскликнул Потехин. — Какой дед? Ты же сирота?
— Сирота я… — понуро кивнул беспризорник — А дед — это Лукич — старик-башмачник… — Шмыгнул носом беспризорник. — Будка у него напротив кинотеатра «Октябрь»…
— Да, — припомнил майор, — была там вроде такая.
— Дед добрым был… безобидным… и всегда меня подкармливал, если было чем… А он его… За что, товарищ майор госбезопасности? Сука! Падла! Тварь! — Мальчишка сжал свои небольшие кулачки, так что побелели пальцы. — Ненавижу!
— Ладно, Малёк, успокойся, — произнес Заварзин, потрепав мальчишку по плечу. — Он уже свое получил. Ты нам только расскажи, кто это всю их банду на тот свет спровадил? Ты же его видел? И рассмотрел хорошо.
— Да я не только этого дядьку видел, — ответил пацан, вытирая нос рукавом драной фуфайки с чужого плеча, которая была явно ему не по размеру, — я с ним и разговаривал пару раз.
— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовано протянул Игнатий Савельевич. — И кто он?
— Ёлочка зеленая, — ответил беспризорник.
— Какая елочка? — не понял Потехин.
— Бывших служивых так на уголовном жаргоне называют, — «перевел» Заварзин чекисту, не особо знакомому с «блатной музыкой».
— В натуре балдох, — подтвердил Малек, — клифт зеленый с железками, но без погон — еще со старыми нашивками.
— Военный в форме еще со старыми знаками различия, — вновь «синхронно» перевел Трофим Павлович, — Еще и награды имеются.
— Это я уже понял, — ответил Игнатий Савельевич. — А какие ордена? Не приметил? И нашивки?
— А то, враз железки срисовал! У меня глаз — алмаз! — отозвался мальчишка. — Нашивки — квадратик на красном…
— Лейтенант, значит, младшой, — произнес Трофим Павлович.
— А из железок — две «Отечественной войны», два «Красного знамени» и, вроде бы, три медали «За отвагу», — быстро оттарабанил беспризорник. — Лучше не рассмотреть было — лацканы расстегнутой шинели мешали, — пояснил Малек свои сомнения. — Да и без того уже понятно было — боевой дядька!
— Согласен, солидные награды! — кивнул Потехин. — И не за просто так, видать получены. Так, и где ты с ним повстречался? — Постарался вернуть разговор в нужное русло Игнатий Савельевич.
— Мы с пацанами у киношки отирались, когда я его первый раз срисовал, — ответил Малек. — Сначала просто за рост зацепился: высокий он, что верста коломенская, — пояснил беспризорник. — Простых прохожих на голову, а кого и на две выше. Прямо, как мусор дядя Степа из детского стишка.
— Милиционер, а не мусор! — строго поправил его Заварзин. — Привыкай по-человечески разговаривать, а не по фене бакланить!
— Извиняй, начальник — привычка дурацкая такая! — Стукнул себя в грудь кулаком Малек. — Но я постараюсь, правда-правда!
— Верю, Малек, — ответил капитан. — Вижу, что ты кремень-мужик. А если мужик сказал — мужик сделал! Продолжай.
— Хромал он сильно, этот балдох… э-э-э… военный, дядь… — мгновенно поправился мальчишка, поймав укоризненный взгляд Потехина. — Э… товарищ майор госбезпасности… Игнатий Савельевич… Да не смотри ты так на меня! Стараюсь я! Разве не видать?
— Не волнуйся, Малек — вижу, что стараешься! — похвалил пацана Потехин. — Рассказывай дальше, не отвлекайся.
— А возле будки старика-башмачника поплохело ему. Побледнел, как смерть, и по столбу фонарному на землю сполз. А тут, значит, Лукич увидел и из будки своей выскочил и солдатику этому подняться на ноги помог. А после и вовсе в будку свою увел… И вот тут все и завертелось: через несколько минут в будку Карась и Абрек ворвались… с волынами наголо.
— А это кто? — спросил Потехин.
— Шестерки Глазьевых, — вместо мальчишки ответил Заварзин, — хулиганка, гоп-стоп, разбои и грабежи с мокрухой. Зеленка по их лбам давно плачет[2]! Не знаю, с чего они решили, что у старика чем-то поживиться можно? Видать, совсем плохо дела в тот день шли, — предположил капитан.
— В будку они завалились, а вот обратно не вышли, — продолжил пацан. — А другого выхода у старика нет. А потом солдатик ваш на улицу вышел и похромал себе дальше. А Лукич метлой какой-то мусор за порог вымел… И все!
— И все? — переспросил Потехин.
— И все, — мотнул головой мальчишка, — а Карася с Абреком я больше не видел. А солдатик тот, когда я его об этом спросил, ответил, что никогда их больше и не увижу…
— А спрашивал зачем? — Прищурился майор.
— Так это, Карась с нас мзду собирал в общак… Да и интересно было, куда они с Абреком подевались? — честно признался пацан. — А пока лавэ сдавать некому — можно на них неслабо разгуляться!
— Резонно, — согласился Игнатий Савельевич. — Что дальше было?
— А дальше к Лукичу пришел Шнифт-Младший… — вновь сжав кулачки, произнес Малек. — И убил старика… Штуками своими, Мозголомными…
— И зачем ему это понадобилось? — Наморщил лоб Игнатий Савельевич. — Ты же говоришь, безобидный был старикан?
— Об этом солдатике, да о своих торпедах что-то выведать хотел, — пояснил Малек. — А потом взял, да и ради смеха… — Пацан замолчал и активно засопел носом, закатив глаза к потолку. Видимо расплакаться боялся. — А я… а я…
— Ну, и что бы ты сделал? — спросил мальчишку капитан. — Открутил бы он тебе башку, и делов-то! Хорошо, хоть сам живой остался!
— Подожди-ка, а откуда Шнифт о том солдатике узнал? — спросил Малька майор.
— Так… это… — Еще сильнее зашмыгал носом беспризорник. — Это я ему рассказал… Но… но я же не думал… что он так… Гад!
— Он бандит! — припечатал Заварзин. — А эти твари только так и поступают!
