— О! — удивленно воскликнула Миранда, ставя чашку с чаем на журнальный столик. Камеристка? Новый изощренный способ усыпить ее бдительность? — Что ж, хорошо.
Миссис Поттс выглянула в коридор.
— Можешь войти.
В комнату скользнула молодая светловолосая девушка, примерно одного возраста с Мирандой. В руках она сжимала потертый саквояж.
— Энни, познакомься, это мисс Фонтейн.
Энни слегка присела, но стоило ей заговорить, как манера речи сразу же выдала в ней представительницу лондонского дна.
— Рада познакомиться, мисс Фонтейн.
Миранда приветливо кивнула.
— Здравствуйте, Энни. Его милость прислал вас в качестве моей камеристки?
— Да, мисс.
— Понятно. — Миранда изучала внешность девушки, на которой отразились следы лишений и дурного обращения. — Вам прежде приходилось быть камеристкой?
Энни решительно выпятила подбородок и произнесла:
— Нет, мисс.
Миранда улыбнулась при виде проявления такой твердости характера. Даже несмотря на отсутствие определенных навыков, эта девушка не упустит ни единой возможности пробиться в жизни.
— У меня тоже никогда не было камеристки, так что это будет в новинку для нас обеих. Миссис Поттс, оставьте нас на пару минут.
Экономка, хоть и выглядела встревоженной, покорно вышла из комнаты, чтобы девушки могли пообщаться наедине.
Миранде очень хотелось отправить протеже Вайльда куда подальше. При гардеробе из шести платьев ей совершенно не нужна была камеристка! Но стоило ей взглянуть на девушку повнимательнее и увидеть зеленовато-желтые пятна сходящих синяков, штопаное-перештопаное платье, тяжелый жизненный опыт во взгляде, — и она поняла, что просто не сможет выставить Энни обратно на улицу. Она видела такой же изнуренный, измученный взгляд слишком у многих девушек, последовавших по стопам ее матери. И хотя джентльмену не подобало приставлять к женщине, претендовавшей на статус леди, горничную с сомнительным прошлым, Вайльд безошибочно определил, что она не сможет отказать девушке, так отчаянно нуждавшейся в приличной работе.
Черт бы побрал эти его аристократические замашки! Она не хотела принимать от него подачки! Но и прозорливой расчетливости ему было не занимать.
— Уверена, мы поладим, — только и сказала она.
Девушка испытала явное облегчение.
— Он обещал, что именно это вы и скажете.
— «Он» — в смысле герцог?
— Да, мадам. Он сказал, что вы хороший человек и закроете глаза на то, что я была… — Тут она спохватилась и умолкла.
Миранда сделала вид, что не расслышала, о чем та проговорилась.
— Присаживайся, Энни, и давай знакомиться.
Энни обвела взглядом изысканное убранство комнаты и смущенно призналась:
— Боюсь здесь что-нибудь запачкать.
— Не запачкаешь. Садись вот в это кресло и расскажи, как ты здесь оказалась.
Энни приблизилась к довольно красивому креслу, нерешительно его осмотрела, после чего осторожно примостилась на краешке.
— Я уже говорила, что это его милость меня прислал.
— Ты и раньше работала у герцога?
— Нет, только сейчас начинаю. — Она не удержалась и из любопытства провела пальцем по резной столешнице.
— Где ты работала до этого?
— У Фултона. — Она наклонилась поближе, чтобы лучше рассмотреть вырезанное украшение. — Это что, ангелочки?
— Я думаю, херувимы. Что это за место — у Фултона?
Энни резко вскинула голову, глаза ее расширились от страха.
— Ну… Это место, где я работала.
— Чем там занимаются?
Энни не отвечала. Миранда подалась вперед.
— Энни, не бойся, можешь мне рассказать. Я не стану тебя осуждать.
— Его милость может крепко осерчать, если я вам расскажу, — ответила она наконец. — А я перед ним в долгу.
Миранда напряглась. Какие у Вайльдхевена могут быть дела с этим, в сущности, ребенком?
— Что ты имеешь в виду? Герцог насильно заставил тебя сюда явиться?
— Нет, мисс.
— Энни, ничего страшного не случится, если ты мне все расскажешь. Я не стану ни к чему принуждать тебя против воли.
— Нет-нет, герцог не заставлял меня делать ничего такого!
Она скрестила руки на груди.
Миранда не сводила с нее глаз.
— Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то ему обязанной…
— Нет! — Энни вскочила на ноги. — Он спас меня, вот что! Он спас меня от необходимости каждую ночь ложиться под незнакомых мужиков и делать вид, что мне это нравится. Теперь ни один пьянчуга не посмеет поднять на меня руку только потому, что ему так захотелось. — Она схватила с пола свой саквояж и вцепилась в ручки. — Я была шлюхой, мисс Фонтейн, только и всего. И я пойму, если вы не захотите, чтобы я осталась.
Под напускной храбростью в ее голосе сквозили нотки отчаяния, так хорошо знакомого Миранде. Сердце ее дрогнуло, и она поняла, что Вайльдхевен победил.
— Конечно, я хочу, чтобы ты осталась! — Миранда тоже встала. — Более того, быть камеристкой лучше, чем пропускать через себя пять-шесть клиентов за ночь и получать лишь жалкую долю от полагающейся платы. Разве только посетитель расщедрится и оставит тебе пару лишних монет на комоде.
Энни недоверчиво прищурилась.
— Для светской дамы вы слишком много знаете.
— Моя мать промышляла тем же, — коротко объяснила Миранда. — Так что мы с тобой не так уж и отличаемся.
После секундного раздумья, Энни согласилась:
— Может быть.
— Как у тебя получилось уйти от Фултона?
Миранда села на свое место и жестом предложила Энни последовать ее примеру.
— Меня избил парень, очень похожий на герцога.
Энни снова заняла свое место в кресле.
— Кто-кто? — У нее перехватило дыхание. Господи правый, не хочет ли эта девочка сказать, что россказни Вайльда про некого мифического самозванца на самом деле правда? — Что ты хочешь этим сказать?
— То есть вы не знаете? Какой-то парень, вылитый герцог, разгуливает по городу и всем говорит, что он и есть герцог. Этот тип беспредельничает, а виноватым остается герцог, понимаете? Когда его милость пришел к Фултону искать этого гада, мы все думали, что этот мерзавец опять вернулся — тот, что меня поколотил. Но это был не он. У них разные глаза, понимаете?
— Нет, не понимаю. — Она перевела дух, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Если верить Энни, то все это время Миранда была несправедлива по отношению к Вайльду. И если он не лгал о самозванце, то наверняка был честен и во всем остальном. Выходит, он действительно не отец Джеймса?
То есть все это время она осуждала невиновного?
Она подалась вперед, неотрывно глядя Энни в глаза.
