В коротенькой сцене с амазонками (в реальном времени она вся заняла девять минут) Варя входит в контакт, "соединяется" со своей внутренней силой, с ролью Вари-воительницы. Многим женщинам это состояние знакомо лишь по опыту житейских коллизий, связанных с опасностью, грозящей детям ("Когда я защищаю ребенка, я никого не боюсь и ничего не стесняюсь"). "Внутренний ребенок" каждой из нас порой точно так же нуждается в защите; ощутить свой "отряд амазонок", стоящий на страже личных прав и границ и готовый за них воевать, бывает крайне важно. В других группах с другими сюжетами и героинями мне случалось встречаться с Медведицами, Тигрицами, Валькириями, делавшими примерно то же, что Варины Амазонки.
Здесь приходит в голову любопытная культурно-историческая подробность. У Вари в роду есть неполный, смутный образ покорной кавказской женщины. Амазонки — как легендарные, мифологические персонажи — перекрывают этот образ, не отменяя "родовой правды", но изменяя ее: архаические воительницы, заслоненные более поздними "овечками" патриархальной культуры, никуда не делись, их нужно только вспомнить, "позвать". Не берег ли Понта Эвксинского патрулирует маленький отряд?
Когда участницы группы после этой работы говорили о чувствах, о связи этих чувств со своим опытом, было много смеха и много слез — как будто Варина история выпустила на свободу, "разрешила" эти прямые, неотредактированные реакции. Речь шла о любви и о насилии, о красоте "вееров" и о зависти, о немоте и о страхе отвержения, о ничего не забывающем теле и о живущей в нем душе... Кое-что из этого разговора, его ассоциаций вошло в мои комментарии, а кое-что навсегда осталось в той группе и в том субботнем дне и принадлежит только им.
Вы можете спросить, состоялось ли впоследствии объяснение, были ли произнесены слова любви? Сказать по правде, не знаю. Хотя с Варей мы с тех пор и виделись, мне показалось совершенно невозможным спрашивать: ну как, мол, призналась? Оставим это подружкам и соседкам — в группе Варя работала не с отношениями с конкретным человеком, а с проблемой. Все, что было ею сделано, сделано для себя, а уж как она распорядилась своими находками и к каким решениям пришла, это, как говорится, совсем другая история.
Сюжет, между тем, кажется не совсем законченным... Возможно, сейчас самое время рассказать удивительный сон, приснившийся удивительной женщине много лет назад. Намеренно не цитирую по литературному источнику, поскольку такой сон мог бы присниться многим: пусть он останется анонимным, не имеющим "авторства". Перед сновидицей явилась ее Судьба, держа в одной руке Любовь, а в другой Свободу, и сказала: выбирай. Мучаясь, как и полагается при столь серьезном выборе, сновидица все же выбрала Свободу. И Судьба сказала ей: "Да будет так. И поскольку ты сделала правильный выбор, может быть, однажды я вновь приду к тебе — с Любовью и Свободой в одной руке".
ИСТОРИЯ ПРО ТОНИНО ТЕЛО
Бабы дуры, бабы дуры,
бабы бешеный народ:
Как увидят помидоры,
так и лезут в огород.
Частушка
Тоня — Тоша, как она просила себя называть — женщина маленькая, "аккуратненькая", с неожиданно мощным, звучным голосом и неожиданной же скованностью в движениях. Она приехала на тренинг аж из другого города: "У меня, девочки, такая тема, что в наших краях я бы не решилась ни за что. Такая, знаете, неприличная совсем". Неприличным считается и называется многое: прямой разговор про деньги, про секс, про власть, про месячные — да мало ли! Так что пришлось уточнять, и вот что получилось.
Тоша: Оказалась я, девочки, свободной женщиной тридцати семи лет. Дети выросли, муж ушел, да оно и к лучшему. Гуляй — не хочу. А гулять мне мешает тело. Пока на меня внимания не обращают, оно помалкивает, вроде как и в порядке. Как только какой мужчина глаз положит — все. Уже ничего не хочу, ничего мне не надо, как в той байке про кота — "еще пятнадцать минут поблядую и пойду домой молоко допивать". Вот чего сказала, вы уж извините, из песни слова не выкинешь. И ведь я не рыба какая холодная — это нет, а оно мне не то что во все тяжкие пуститься, оно пройтись с интересным мужичком не позволяет. Ну, то есть, пройтись как надо. Шкандыбаю Буратиной, срамота одна, какие там шуры-муры!
Ведущая: Тоша, а что бы могло быть результатом работы?
Тоша: Да как-то надо бы полюбить его, проклятущее, помириться, что ли?
Ведущая: А для этого придется его послушать, слово ему предоставить — готова?
Тоша: Ну куда же деться — уж пусть здесь выговорится. Готова! Вот чего я трепыхаюсь, ведь аж колотит! Женщина взрослая, рожала, любила, вполне еще ничего, а хуже, чем на примерке у портнихи.
Ведущая: Ну, давай с примерки у портнихи и начнем. Что будем шить? Деловое, вечернее, соблазнительное, незаметное — что?
Тоша: Ой, я вспомнила, как выпускное в институте шила — ужас! Ведь тоже уже не девочка была...
Ведущая: Выбирай, Антонина, Портниху.
Последующая сцена знакома многим: "У Вас слишком широкие плечи (круглая спина, узкие бедра, большая грудь, маленькая грудь, короткая шея, длинные руки, полные ноги, худые ноги — вообще все не такое), это Вам носить нельзя". Назначение одежды — спрятать дефекты. Они препарируются подробно, при неподвижности и полураздетой беспомощности жалкого одеревеневшего тела, с озабоченным выражением "доброй тетеньки", которая знает, как лучше. Роль дает ей право ничего не смягчать и вонзать свои "булавки" куда захочет. Она-то знает как лучше, да только тело попалось совершенно неподходящее — и надо же, еще на что-то претендует, собирается внимание к себе привлекать! Вроде бы и совершенно не на тему: не о мужчинах, не о сексуальности, но что-то в этой примерке "цепляет" и подсказывает: на тему, еще как на тему. Такая наша Тоша несчастная, так ей хочется сбежать из этой примерочной, так ей уже не нужно никакое платье, что и впрямь она начинает "шкандыбать Буратиной".
Ведущая: Тоша, что говорит тело, что чувствует?
Тоша: Меня здесь нет, мне ничего не нужно, ничего не хочется.
Ведущая: А что на самом деле говорит Портниха? (Обмен ролями, за Портниху говорит сама Тоша.)
Тоша (в роли Портнихи): Ты создана не для того, чтобы на тебя смотреть, тебя любить. Не в свои сани не садись, будешь нелепой. Твое дело — работать, быть полезной, тебя за полезность и держат. Вся эта любовь — глупости сплошные, я тебе добра желаю, а мужикам-то, ясно, чего надо. И хорошо, что каракатица: тихонечко, бочком, так и проживешь. А от красоты одни неприятности.
Ведущая: Кто ты на самом деле, Портниха?
Тоша (в роли Портнихи): Дак кто, ясно кто. Кто прошмандовке-то этой шил, пока соплей была? Тетка я ее по матери, Зинаида. Говорила я Райке: пропадешь сама и девку погубишь. Нет, ей все любо-овь подавай. И что она с той любви поимела, кошка драная? Как после абортов валяться — так Зиночка, раз чуть Богу душу не отдала, коновалы наши чего-то там недоскребли, просила девочку не оставлять, прощения просила за свое беспутство. А Тоньке чего говорить каждый раз? Чем мамочка так болеет, что у тети Зины гостить приходится? И за что Райке девка такая золотая — ума не приложу. Я, конечно, воздействовать старалась, как могла. В смысле воспитания.
Ведущая: Да, тетя Зина, Вы старались, как могли. И не без успехов. Скажите, а Вы счастливы?
Тоша (в роли Портнихи): Какое! Скажете тоже, женщина! Глупости сплошные!
Ведущая: А есть ли что-то, что Тоне важно услышать от Вас, а Вы ей этого так и не сказали?
Тоша (в роли Портнихи): Как не быть, есть. Антонина, а ведь и я перед тобой виновата. Я тебя маленечко это... настраивала против матери-то, вот. Ну и говорила тебе лишнего, что уж там. Ты девочкой симпатичная была, а я все каркала, мол, коленки вместе, жопой не верти, куда обтянулась! Ой, смех и грех, я ж тебе шила как на себя — мешок с кружавчиками, фасон "богадельня". А вышло все навыворот: мне в сорок восемь все подчистую вырезали по женской части, а Раиса в тот же год еще и замуж вышла. И ухаживала за мной, словом не попрекнула, она добрая у нас, Райка-то. Дело прошлое, завидовала я ей. Я ведь старшая, я за нее всю жизнь в ответе была, а с поручением таким ответственным не справилась. Я пахала, а она любила: как же не обидно — обидно! Я воспитывала, а она оторвалась. Может, и гуляла так сильно назло моему воспитанию. Но это дела наши, между сестрами всякое случается, а тебе досталось ни за что. Тонька, племяшка, не слушай меня, дуру старую. Да верти ты чем хочешь, ты у нас еще некоторых молодых поаппетитней будешь!
