Аилоунен продолжал свистеть, а Святозар спрыгнул с коня. Он был не в состоянии смотреть на этих людей, ощущать в себе этот отвратительный запах пекельного царства, словно явившийся в Артарию, слышать шипение которое долетало из жрища и точно эхо наполняло кругом всю площадь. Святозара опять вырвало. Он присел на корточки, а потом его тело стало надрывисто сотрясаться. Казалось еще миг и наполнившая его изнутри душевная боль разорвет на части плачущую, лазурную душу.
Неожиданно стены и крыша жрища закачались, а мгновение спустя и вовсе обернулись маленькими желтыми крупинками, не больше росинки, и стали осыпаться вниз, прямо к основанию круглого дворца. Сначала разрушился свод полукруглой, будто перевернутой вверх чаши-крыши, затем стали осыпаться стены. Скатывающиеся вниз желтые росинки, соприкасаясь с каменной мостовой, ярко вспыхивали и точно впитывались в ее черную, грязную поверхность. Некоторое время спустя стены осыпались полностью, показав внутренность жрища. Там в жрище, прямо в самом его центре, на прямоугольном возвышении, выложенном из темно-серого, плоского камня, гладко обтесанного, по углам которого разместились четыре не высоких, прямоугольных, узких столба из глубин коих вырывалось желтовато-красное пламя, стоял странный низкий, каменный стол с покатой выемкой внутри. В этом углублении лежали все еще тлеющие дрова, на которые сверху были наложены, черные, обгоревшие и все еще дымящиеся человеческие внутренности.
Около того стола, лицом к наследнику и Аилоунену стоял толстый человек, в длинном черном одеянии, и в черной, плоской шапке на темных, тронутых сединой, волосах, с закрытыми глазами, держащей в руках кровавый нож. Человек раскачивался взад… вперед, а справа от него и стола, на каменном возвышении, лежал разрезанный на части труп молодого мужчины. Жрище было внутри полно людей, но теперь все они обездвиженные, с открытыми ртами и глазами, лежали на полу.
Святозар поднялся на ноги, выпрямился и посмотрел на это возвышение… на лежащий на полу человеческий труп… на жреца, одеяние которого было залито кровью и дымящиеся внутренности, и передернул плечами… Потому как он понял, что предчувствия его не обманули. И он вспомнил, где видел такой дворец, где видел точно такое же возвышение, такие же столбы, только с голубовато-белым огнем, такой же стол, только укрытый красной материей, и тяжело застонав, закрыл лицо руками и потерял сознание. Святозар очнулся в небольшой комнате. И в-первый момент тревожно огляделся, не понимая, где он находится, и, что с ним случилось, но потом вспомнил площадь, жрище и жертвенник с дымящимися на нем внутренностями человека, да порывчато содрогнулся всем телом, точно сызнова переживая нахлынувшие на него воспоминания. А после, немного успокоившись, принялся разглядывать комнату, в которой очнулся. Это была очень большая, с высокими потолками и двумя широкими квадратными окнами, комната. Стены в ней были нежно-розового цвета, и будто укрыты сверху тонкой, прозрачной материей. Святозар лежал на широком ложе, спинка какового, высокая и закругленная, была сделана из бело-желтого похожего на кости животного материала, и богата украшена камнями: розовыми рубеллитами и ограняющими их желтыми гиацинтами и цитринами. Само ложе было укрыто тончайшим бледно-розовым укрывалом. Окна в комнате плотно занавешены легкими розовыми до пола занавесами, искусно обшитыми золотыми нитями. А на полу лежали ворсистые, тяжелые темно-розовые ковры, сверху на которые были положены шкуры бурых медведей с торчащими головами, и вставленными вместо глаз огромными зелеными изумрудами. Святозар пошевелил ногами и руками, и, резво поднявшись, сел да начал оглядывать себя. При том заметив, что чоботы и опашень с него сняли, и теперь обувка стояла на полу, прямо на шкуре бурого медведя, а опашень аккуратно свернутый лежал на прямоугольно— полукруглом сиденье, обшитом ворсистыми коврами с широкими ручками. Святозар глубоко вздохнул и ощутил внутри комнаты какой-то сладковатый дымок, словно помещение окуривали смолой, нарочно, чтобы в ней так неприятно, как показалось ему, пахло подгоревшими травами. Внезапно розоватая дверь, ведущая в покои открылась, и через нее вошел Аилоунен. Он увидел очнувшегося Святозара и радостно заулыбавшись, спросил:
— Друг мой, как ты себя чувствуешь? — юный правитель неспешно приблизился к ложу и присел на него, подле наследника. — Ты меня, так напугал. — Губы Аилоунена на миг дрогнули. — В-первый момент я подумал, что тебя убили… Но потом, понял, что тебе стало плохо… плохо от увиденного.
— Ах, Аилоунен, — тяжело вздохнув, ответил Святозар и оперся спиной о спинку ложа. — То, что я увидел… от этого любому может стать плохо… Словно я опять попал в Пекло… Это жрище, оно в точности повторяет дворец Пана, а… — И наследник провел рукой по лбу, утирая выступивший там пот. — А жертвенник, точно такой же жертвенник я видел в Пекле. Тот, кто когда-то создал этот жертвенник, здесь среди приолов, тот кто слушал демона Босоркуна, и подсел на его крючки, тот кто предал светлых Богов… потом… потом… все эти долгие века получал наказанье на точно, таком же жертвеннике, там, в пекельном царстве.
— Ты, говоришь о царе Альби-Сантави— Плюмбании? — тихим голосом вопросил Аилоунен.
— Нет, — закачал головой Святозар. — Я говорю о первом пажреце Люччетавии— Джюли Веспрейлия. Аилоунен молча, встал с ложа, и прошелся по комнате. Он бесшумно приблизился к окну, и, протянув в его направлении руку, отодвинул в сторону тонкую занавесь да глянул сквозь стекло на двор.
— Аилоунен, — обратился к правителю Святозар, чувствуя, перед другом вину, за свою слабость. — Прости меня, за то, что я так подвел тебя и потерял сознание… мне… Аилоунен резко развернулся в сторону наследника, и, сдвинув свои брови так, что нос и лоб покрылись паутинками— морщинками, возмущенно сказал:
— Друг мой, о чем ты говоришь? О каком, прости, может идти речь?
Нет, нет, не желаю этого слушать. Ты, что ж думаешь, я не понимаю, сколько ты вынес за последнее время? Ты думаешь я не знаю, какую физическую и душевную боль ты перенес, там в этом мрачном Пекле? Ты думаешь я не вижу как изболелась твоя душа?.. Нет, друг мой, я не слеп. Я все вижу и понимаю. И я знаю, что тебе прошедшему пекельное царство, сейчас необходим покой, необходимо вернуться домой к жене, к твоему не рожденному ребенку, к заботливому отцу и другам, а не оставаться здесь и сейчас со мной, и видеть эти бездыханные, мертвые лица и глаза, вырождающиеся тела, видеть этот мрак, эту кровожадность, и подвергать свою обожженную пекельным холодом душу еще большей боли… Мне и самому очень тяжело смотреть на все то, что случилось с моим народом… но мальчик Риолий, наблюдал все это с детства и благодаря этому, я знаю, что увижу в следующее мгновение. Ну, а ты, мой друг, совсем другое дело, ты просто себе не представляешь до чего дошло разложение души и тела в этой стране…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
