Когда она вернулась в обновлённом виде, мужчина, который, казалось, и не заметил, что Женя уходила, уже рассказывал, что выбрал профессиональную стезю из-за своей семьи. Его дед был судьёй, живущий в Москве отец работает в прокуратуре, и ещё в детские годы маленький Миша представлял себя прокурором, сажающим преступников. Мальчик рос, смотрел сериалы о милиции и понял, что грозой преступников являются оперативники и следователи. А наслушавшись в училище историй о героических подвигах, решил, что бегать с оружием его призвание. Но прошли годы, и за всё время службы он не поймал террориста и не обезвредил бомбу, а только устраивал обыски в притонах и сопровождал картеж высокопоставленных лиц, посещающих их регион. Говорил это Миша, всё ещё глядя на сидящую у его ног Тоньку, которая, то ли контролируя действия гостя, то ли надеясь, что он ещё не понял её вредного нрава и поэтому может угостить чем-нибудь с хозяйского стола, не сводила с него влажного взгляда.
Толком не понимая, с чего он всё ей это рассказывает, и почему-то страстно не желая, чтобы этот славный парень воспринимал её как бесполого мудрого товарища, которому можно придти, пожаловаться на судьбинушку и исчезнуть до тех пор, пока снова не понадобиться поплакаться на плече, Женя его перебила, подведя итог:
— Никакой романтики, где ты из-под пуль на руках выносишь прекрасную незнакомку или геройски в одиночку расправляешься с главой мафии, не сложилось и теперь ты по примеру отца и деда будешь по большей части в кабинете работать?
— Да, отец назвал это «взяться за ум» — ответил Миша, кажется, совсем не обидевшись на её поддразнивание.
Разлив по кружкам ароматный чай и подав к нему сыр и принесённые мужчиной угощения, Женя подкинула менее личную тему для беседы, спросив о том, как Михаил и его сослуживцы обычно поздравляют с Международным женским днём своих немногочисленных коллег прекрасного пола.
Рассказывал Михаил с энтузиазмом, вспомнив, как личный состав отмечал не только 8 марта, но и другие праздники, Правда говорил он путано, будто ему не свойственно выступать в роли оратора, и с непривычки сбивался и перепрыгивал с темы на тему, словно опасаясь, что его прервут и не выслушают до конца.
Евгения с интересом слушала, улыбалась и рассказала, как приходилось трудно двум её одногруппникам, попавшим в девичий коллектив и вынужденным поздравлять восемнадцать девчонок.
Преломив хлеб, а точнее разделив сыр и клюкву, они не стали вмиг друзьями, во время позднего чаепития не обменивались томными взглядами и многозначительными фразами, не обсуждали личную жизнь друг друга, а просто уютно провели время, болтая о ерунде.
Спрашивать, с чего вдруг Миша решил навестить и поздравить с праздником малознакомую женщину, Евгения не стала. Вдруг ответ будет неутешительным?
Может, добрый полицейский, услышав некрасивую историю о её тогда ещё муже и соседке, а потом и став свидетелем разборок между ней и новой пассией уже бывшего супруга, решил таким образом подбодрить несчастную брошенку.
Конечно, был и другой вариант: Михаил мог просто влюбиться в Женю с первого взгляда, и воспользовался праздником, как поводом увидеть её вновь. Помнится в их первую встречу, она только вернулась с отдыха. Была счастливой, загорелой и в новом платье — такой легко увлечься, особенно одинокому мужчине, у которого давно никого не было. В том, что Миша свободен, Евгения была убежденна: он был слишком хорошим и правильным мальчиком, чтобы, имея отношения, проводить праздник в компании посторонней женщины, каким бы красивым не был на них загар.
Вариант о влюбленности хоть и льстил, но был слишком неправдоподобным. Если в день знакомства Женя и была хороша, то вторая их встреча, когда она предстала перед ним и соседом запыхавшейся, в компании сына, собаки и тяжелого пакета, не располагала к возникновению романтических чувств. Особенно когда к ним присоединилась молодая, влюбленная и благоухающая Мария Черных. А сегодняшний её выход в полотенце и халате, доставшемся в наследство от бывшего мужа, должен завершить её образ взрослой усталой тётки в глазах Миши, который точно как минимум на пару лет её моложе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Просидев в гостях чуть больше часа и выпив две кружки чая, Михаил засобирался домой. У двери он специально или нет, но на мгновение замялся, давая время и возможность, чтобы договориться о новой встрече, обменяться номерами или дружески обняться на прощание, но Женя молчала, не делая попыток приблизиться к нему. И только, когда он, шагнув за порог, искренне и с самым серьёзным лицом пожелал спокойной ночи, Женя проговорила:
— Будет желание сходить в гости, да ещё и не с пустыми руками, мой адрес тебе известен.
А на следующий день Евгения почувствовала вину. Это было иррационально, ведь она свободная женщина и может хоть все ночи напролёт вести беседы с симпатичным мужчиной в своей кухне. Да, в соседней комнате спал её маленький сын, но так и они с Мишей не занимались непотребствами на столе, за которым несколько часов спустя Гриша пил какао. Тогда что не так?
В клубе тренера Александры не было, из-за чего порцию дружеского трёпа во время обеденного перерыва Женя не получила и была вынуждена в одиночестве сидеть за столиком и анализировать вчерашний вечер.
Симпатичный полицейский всего лишь поздравил с праздником, по доброте душевной он пришёл или из-за собственного одиночества, значения не имеет. Приятно было побеседовать с мужчиной, не носящим фамилию Майоров, но на этом всё. Что за бабская блажь, придавать важность простым событиям и искать потаённый смысл там, где всё очевидно?
Это всё Сашка виновата, жуя салат, который выбрала на обед, решила Евгения. Сама переживает обо всём, меня этой привычкой заразила, а теперь ещё и оставила одну, чтобы я, не на что не отвлекаясь, могла подумать о своём нравственном облике.
Женя так эмоционально ввела внутренний монолог, что, только поймав на себе странный взгляд буфетчицы, поняла, что корчит страшные рожи и размахивает вилкой. Лучше пойти поработать, чем беспокоиться о всякой ерунде, приняла решение Женя.
И Саше ничего рассказывать не буду, а то она уж точно напридумывает, будто бравый полицейский пал жертвой моей красоты и необузданной харизмы.
26. Рыбный день
В одно субботнее мартовское утро в квартиру Майоровых постучали.
Разведенная дама, которой идёт уже четвёртый десяток, радушием не отличалась. Пятилетний мальчик ещё не выучил адрес дома, а значит, ни кого не мог к себе пригласить. Однако, всё равно находились желающие их навестить.
Гостей Женя не ждала, но к этому времени уже успела выгулять таксу и выпить кружку бодрящего кофе., благодаря чему настроение у неё было приподнятым, и причины игнорировать незваного визитёра не было.
Наверняка, стук услышал и Гриша, который, не желая убирать постель и умываться, притворялся спящим. К этому делу он подошёл ответственно и даже посапывал, подражая Тоньке, которая, видя сон, всхрапывает и дёргает лапами.
Оставив юного лицедея одного, Женя направила к двери, где уже крутилась любопытная собака.
— Доброго утречка, — протянула она, оглядывая соседа.
Похоже, у её двери он оказался сразу же, как проснулся. Несмотря на домашние штаны, мятую футболку, взлохмаченные волосы и отпечаток подушки на бледной щеке — выражение лица у Стаса было деловым, будто он пришёл по важной причине. Всё дело в очках, сделала вывод Женя, они придают серьёзный вид, как у кролика из советского мультфильма о Винни-Пухе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В руке сосед держал что-то, завёрнутое в газетную бумагу, которую в последнее время можно увидеть не часто.
— Здравствуй… те? — то ли спросонья, то ли, так и не определив до конца для себя их степень знакомства, поприветствовал он Женю.
