не его мать, — ответил Артур и нож провернули на 180˚.
— Вот как! Почему? — истерично засмеялась она.
— Все женщины делятся на две категории: на одних женятся, а другими — пользуются. Твоя категория — вторая. И это твой выбор. А теперь отойди, я спешу.
— Беги, беги!!! Интересно, как она тебя встретит сегодня?
— Что?
— Если не дура, то наш разговор она услышала, ну, а если дура… значит дура… — подвела итог Катерина, нож резко выдернули, обнажив рану.
— Нет!!! — резко прервал ее Артур.
Я стояла в шаге от телефона и не знала, что делать. В глазах стояли слезы… внутри все замерло… Моя сердечная рана кровоточила. Я понимала, что не могу сдвинуться с места… Почему? Зачем он так? Ведь обещал же быть честным…
Артур подлетел ко мне. Прижал к себе и тихо прошептал:
— Тихо-тихо, Машуня. Идем в комнату, не нужно чтобы кто-то видел твоих слез…
Я не помню, как мы зашли в комнату. Слезы текли ручьем. Он пытался меня успокоить… Мы долго стояли посреди комнаты. Реветь я перестала, внутри была пустота. Теперь мне было знакомо чувство, когда тебя предал любимый. Теперь я понимала Натэллу и принимала ее выбор. Но у нас немного другая история… Я не жена… И их роман был в прошлом… К прошлому ревновать глупо… В прошлом Артуа не было меня. Я это понимала, но от этого легче почему-то не было.
— Машунь, солнышко мое, любовь моя, послушай, пожалуйста. Все мы совершаем ошибки, большие или маленькие. От ошибок никто не застрахован. Катя моя большая ошибка. Да — было. Да — виноват, что не рассказал сам. Но их было так много, она одна из тех, кого на утро мужчина не вспоминает. И ее бы я не вспомнил, если бы через пару недель не позвонила и не сказала, что залетела. Да и был ли залет. Может просто хотела развести, — он помолчал и продолжил. — Я взрослый, здоровый, темпераментный… Ты же повстречалась мне так поздно… Глупо, милая, думать, что в мои тридцать три у меня не было женщин…
Для меня это не было открытием. Мне бабуля всегда говорила, что мужчина может изменять, только будучи мужем, до свадьбы он тренируется. Но мозг не хотел с этим мириться. Я не хотела делить Артура с его прошлым. Он должен быть только моим. И больше ни чьим. Да, глупо. Да, ревную. Да, больно. И Артур это должен знать! Он должен понять, как мне больно сейчас, чтобы потом не было больно нам…
Он протянул мне очередной стакан воды. Я понемногу приходила в себя. Артур поставил розы в вазу, заварил травяной чай, принес две чашки, сел на стул и усадил меня к себе на колени.
— Машунь, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Меня тоже предавали и мне изменяли. Но, в данный момент времени мы это уже не можем это изменить. Ты услышала то, что я не хотел тебе говорить, оберегая тебя от моего прошлого и боясь твоей реакции. Но произошло то, что произошло. И с этим как-то нужно жить дальше.
Я положила ему голову на плечо. Я сильная, умная, а значит должна быть мудрой. Мудрость приходит с годами, но и мне не шестнадцать. Пора взрослеть.
Он мне что-то рассказывал. Но я думала о своем: чего я добьюсь, устраивая сейчас истерику? Ничего! Я его потеряю. Без него я уже не смогу. Его никто не сможет заменить, от слова «совсем-никогда». Я люблю его! В этом я была уверена! Да и он … любит меня… Ведь сделал же предложение. Столько времени возится со мной. Доступных женщин в наше время много. Ни для коллекции же. А вдруг? Стоп!!! Не туда, милые мысли, не туда…
Я постаралась вернуться в комнату.
— Машунь, ты меня слушаешь?
— Да, — отозвалась я, хотя, если честно, ничего не слышала, но Артуру это знать не обязательно. — Поцелуй меня, — неожиданно для самой себя попросила я.
И он поцеловал, нежно, бережно…
— Сейчас девчонки должны прийти? — спросил Артур, глядя на часы.
— Да, уже поздно…
— Тогда пошли в нашу «берложку». Ключи у тебя?
— В шкатулке.
Он взял ключи от комнат Бондарей. Они с малышом пока жили у родителей Игоря, но окончательно не решив будут-ли жить там или вернуться в общагу, комнаты не сдавали. Мы иногда за хозяйством приглядывали, когда на улице был дождь, а в комнате — девчонки.
— Ну, и вид у тебя, милая, — он включил свет, — в люди не выпустишь.
— Сам виноват…
— Виноват… Извинился…
Он смочил два ватных диска настоем чая и приложил к моим глазам.
— Держи так. А я чашки помою.
Он давно мыл у нас чашки, а девчонки привыкли к его появлению, когда «его никто не ждет».
— Ладно… Пошли в 28-ю.
— Машунь, тебе не кажется, что пятница — не наш день? У нас почти все пятницы ненормальные.
— Нет, не кажется. Пятница — наш день, — буркнула я в ответ, — мы в этот день познакомились.
— Ладно… Тогда продолжим выяснение отношений…
Я сидела на диване, обхватив руками колени и положив на них голову. Он сел рядом, приобнял за плечи.
— Милая, ты со мной?
— С тобой, — буркнула я.
— Машунь, давай перевернем страницу…
— …и начнем с чистого листа? Ты думаешь так можно сделать? А что сделать с пустотой, которая появилась внутри? — я пыталась говорить спокойно, но внутри все кричало и бушевало.
— Милая, так можно и нужно сделать. Мы в начале нашего пути. Ведь мы еще только открываем друг друга, — Артур говорил спокойно, размеренно, не оправдываясь и не заискивая передо мной, а меня это раздражало.
— Я уже боюсь дальше открывать тебя, — обреченно произнесла я.
— Что за нотки сарказма в голосе?
— Извини, Артур.
Разговор не клеился, такое было впервые со дня нашего знакомства. Тяжело было и мне, и ему. Артур поцеловал меня, но я не ответила на поцелуй. Я просто разрешила себя поцеловать. Он насторожился.
— Моя милая девочка, мне может уйти?
Я молчала. Он резко встал, распахнул окно, закурил. Комната быстро наполнилась ночной свежестью и запахом его сигарет. Курил молча…
— Неужели ты позволишь разрушить наше счастье какой-то с. и? Неужели ты даже не попытаешься…? Мы же любим друг друга, Машка! Мы созданы друг для друга! Маша!..
Я молчала.
Он остановился посреди комнаты и явно не знал, что делать.
— Еще раз спрашиваю: мне уйти? — как-то настойчиво и холодно прозвучал его голос.
— Нет! — тихо, но твердо отозвалась я.
Встала и подошло к Артуру. Я сделала первый
