Без куфии он выглядит иначе, не могу объяснить, что значит это «иначе», но определенно что-то интимное. Возможно, так я воспринимаю его свободный от лишнего одеяния облик, потому что так Джафар не скрывает от меня своей опасной красоты. Мрачной. Но вопреки всему сводящей с ума все мое нутро. Трясу головой. Бред какой-то. С чего бы мне так реагировать на него?
Наверное, все дело в его звериных повадках... А точнее в том, как он укусил меня. Будто пещерный человек, не знающий, как решить спор с женщиной более цивилизованным способом. Другого объяснения, почему он сейчас оказывает такое влияние на меня, нет. И это при том, что я по-прежнему желаю провести ножом по его горлу.
Безумие какое-то.
Выпуская громкий раздраженный вздох, сжимаю пальцы так, что ногти болезненно впиваются в ладони. Я не должна думать, какие на ощупь его темные волосы, волнами ниспадающие на крупные плечи. Не должна, но думаю и позволяю ладоням зачесаться от любопытства.
Во всей этой абсурдной ситуации радует только то, что хотя бы искаженный интерес к этому мужчине помогает немного забыть о холоде. Однако стоит мне понять, что спальное место одно, и он его готовит для себя, волнение мгновенно выстреливает в груди, возвращая конечностям неприятную дрожь. Конечно же, он не собирается быть джентльменом. А чего я ожидала?
— Что ты делаешь?
— Ложусь спать, — равнодушно поясняет он, даже не повернувшись.
— Но ты не… — немного запинаюсь. — Ты не можешь спать там!
Джафар оборачивается и выгибает бровь.
— С чего бы это?
Сглатываю.
— А где, по-твоему, спать мне?
— Здесь хватит места для двоих, — как ни в чем не бывало бросает он, прежде чем скинуть с себя лишнюю одежду и, оставшись в тонкой рубашке и шароварах, выйти на улицу.
Он сумасшедший?
У меня до сих пор зуб на зуб не попадает. И это я еще сижу в палатке, на скинутом на песок седле, завернутая в овчинную накидку, а он в шелковых тряпицах вышел в самый холод. Или он все же решил проявить благородство? Но, только эта мысль робко возникает в моей голове, как возвращается Джафар. Не решил.
В глаза сразу бросаются влажные концы черных спутанных прядей и намокшая рубашка. Значит, он только что был у воды. Может, у него под кожей самый настоящий огонь? Или там целый ад? Если бы хоть капля воды сейчас попала на меня, я бы тут же обернулась льдинкой, покрытой инеем.
— Отвернись, — его голос настолько низкий и угрожающий, что я даже не пытаюсь воспротивиться и выполняю приказ, ошарашенная одной только мыслью, что Аль Нук-Тум раздевается. А потом, не знаю зачем, но я подглядываю, тайком наблюдая, как эта смуглая скала мышц, испещренных дикими шрамами, укладывается на импровизированную постель и расслабленно прикрывает глаза. Будто и не чувствует колючего холода.
Он действительно позволит мне провести ночь вот так, сидя на седле?
Я даже не понимаю, в какой момент возмущение перекрывает мне кислород. И я уже начинаю задумываться о том, чтобы перебраться к нему, но, еще раз посмотрев на вальяжно раскинувшееся крупное тело, тут же отбрасываю эту нездоровую идею в сторону. Даже несмотря на то, что места и правда хватит на двоих, все равно нет. На мой взгляд, его не достаточно, чтобы находиться на безопасном расстоянии от этого зверя.
— Это ненормально, — обреченно бурчу себе под нос, разлетаясь внутри искрами холодного раздражения.
— Это твой выбор, — буркает Джафар в ответ, закидывая мощные руки за голову, а я зачем-то прослеживаю точеные черты его лица и губы, которые он медленно облизывает.
Ощутив, как в моем горле что-то дергается от увиденного, я невольно спускаюсь взглядом ниже, оценивая его мощную и жилистую шею, частично покрытую грубой щетиной. Хватит! Зажмуриваюсь, будто убегаю от очевидных мне вещей, и больше не предпринимаю отчаянных попыток убедить себя лечь к нему под бок. Быстро задуваю лампаду, чтобы не разглядывать хищника напротив, и, нахохлившись, сильнее заворачиваюсь в накидку. В конце концов, даже если замерзну, не расстроюсь, ведь тогда я обрету свободу, и все мои проблемы исчезнут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
***
Ощущение горячих рук на моем теле вынуждает меня испуганно распахнуть глаза, но кроме темноты я ничего не вижу, лишь чувствую, что меня уже прижимают к мощной груди, отчего я начинаю жадно хватать ртом катастрофически необходимый мне воздух. Меня охватывает такая сильная паника, что я тут же принимаюсь вырываться, не в силах даже выдавить из себя звук с мольбой о помощи. Горло будто окаменело, но потом моего уха касается тёплый шепот, и я окончательно забываю, как дышать:
— Тише, Джансу, все в порядке.
Это он.
— О-от-тпус-сти...
— Через минуту.
И он правда отпускает, когда укладывает меня на постель, только я вновь пытаюсь проронить сдавленный крик, с ужасом понимая, что он ложится рядом.
— Ч-что т-ты делаешь?
— Я не намерен слушать клацанье твоих зубов всю ночь.
Открываю и закрываю рот. Я в панике. Подобная близость невольно навевает страх пережитого ужаса. А стоит ему просунуть под меня широченную ладонь, чтобы притянуть ближе, на глаза вмиг наворачиваются слезы.
— Нет… — сипло. — Пожалуйста, не н-нужно…
— Хватит противиться, Джансу, ты вся трясешься, — строго отсекает Аль Нук-Тум, а его сильные руки сжимают меня еще крепче, предотвращая все мои попытки освободиться. — Прекрати меня бояться.
Он злится. Я точно это чувствую. По рычащему раздражением голосу. По колотящемуся в его груди сердцу. По резкому дыханию, врезающемуся в мои волосы, и по движениям, которые буквально кричат о том, что мне не стоит брыкаться. Но как я могу допустить это?
В очередной раз зажмуриваюсь, успокаивая взбесившийся пульс. Кажется, я ощущаю его в горле, висках, да вообще везде. Сейчас я похожа на оголенный нерв, который реагирует на каждое прикосновение.
— Что ты… — глаза округляются, когда он принимается стягивать с моего трясущегося тела накидку, а следом и джеллабею. — Да что ты творишь?! — с надрывом выкрикиваю я, оставшись в тоненьком платьице. — Отпусти! — шиплю я, бросая на него грозный взгляд исподлобья. Клянусь, если он посягнет на последнюю тряпицу на моем теле, я вцеплюсь в его глотку зубами!
— Не глупи, Джансу. Ты заледенела вся. Чем меньше будет одежды, тем быстрее согреешься.
В его голосе звучит что-то новое. Ранее неизвестное мне. И это что-то сбивает меня с толку.
— И пусть… Это… Это плохая и-идея…
— На хорошие я не способен, — выдыхает он мне в макушку и рывком притягивает к своей груди, ломая последнее сопротивление, после чего укладывается удобнее, удерживая меня в крепких объятиях и накрывая сверху меховым одеялом.
И будь я проклята, но он такой горячий. Большой. И… и это определенно то, что мне сейчас нужно. Позволяю себе испустить судорожный вздох и прижаться к широкой мужской груди, распластаться на ней, как ящерка на раскаленном камне. Наверное, мне стоило бы бороться сильнее, не прекращать пытаться его остановить, но я решаю поддаться пути наименьшего сопротивления, оправдывая себя тем, что наутро обвиню во всем затуманенный холодом рассудок.
Глава 29. Зеленая убийца
Меня будит какой-то шорох, который я отчаянно пытаюсь игнорировать. Не хочется покидать пределы уютного сна. Мне слишком хорошо и тепло в нем, а еще я наслаждаюсь комфортом, ведь мое тело больше не трясет от холода. И все же именно это умиротворение вынуждает мою память вспыхнуть подобно огненному цветку и проявить в моей голове мутный, но все равно знакомый образ того, кто подарил мне это сладкое спокойствие. Хотя в данном случае я предпочла бы амнезию.
В этот момент мозг окончательно выпутывается из паутины сна, и мое дыхание учащается, только глаза так и остаются закрытыми. Открыть их означает встретиться лицом к лицу с тем, кто всю ночь грел меня своим телом. С тем, кто жаром проникал в каждый сантиметр моей плоти. С тем, под чьи удары сердца мои веки тяжелели. Оно билось прямо подо мной. И это так хорошо ощущалось, что я даже не помню, как провалилась в сон.
