Господствующий класс государств крестоносцев был весьма немногочислен. Под началом иерусалимских королей, как видно из документов, никогда не состояло свыше 600–700 конных рыцарей (вассалов и субвассалов), обычно же на службу к ним являлось гораздо меньше воинов. Численность войска Бодуэна I не превосходила размеров современного батальона! Состав гарнизона среднего города равнялся 30–80 рыцарям. Даже при условии "всеобщей мобилизации" латинян, способных носить оружие, королевство могло выставить не более 2 тыс. тяжеловооруженных рыцарей и 20 тыс. легковооруженных стрелков. Привилегированная верхушка Латинского Востока жила среди озлобленного, враждебно настроенного и гораздо более многолюдного по сравнению с франкским местного населения, представляя собой как бы военный лагерь, окруженный и, по выражению Ж. Прауэра, постоянно осажденный противником. По исчислениям историков, франкские колонизаторы, селившиеся в городах и крепостях, составляли к концу 80-х годов XII в. не более 100–120 тыс. Сил одних только вассалов было недостаточно для того, чтобы держать в покорности это население и одновременно отражать нападения соседей — мусульман.
3.9. Новые пилигримы и их служба
Короли и князья старались восполнять нехватку собственных воинских ресурсов тем, что дополнительно к рыцарям-вассалам вербовали наемников — из числа тех пилигримов, которые после Первого Крестового похода зачастили в Святую землю, не имея большей частью намерений обосновываться там навсегда. Каждому рыцарю-пилигриму король платил приличную сумму (по более поздним данным, 400–500 безантов в год — больше того, что приносил средний рыцарский лен из двух деревень своему держателю). Однако рыцари-пилигримы ненамного увеличивали обороноспособность франкских государств. Ведь эти рыцари оставались в Палестине на короткое время.
Характерную черту общественной жизни государств крестоносцев составляла текучесть католического населения. В первые десятилетия XII в. бедняки и рыцари продолжали отправляться с Запада на Восток в поисках земель и добычи. Плачевная участь крестьян-крестоносцев Петра Пустынника и крестьянско-рьщарских ополчений 1101 г. не обескуражила феодальных авантюристов, а тяжкое положение земледельцев в Европе по-прежнему гнало их на стезю Господню. Ежегодно, перед пасхой и в конце лета, суда венецианских, пизанских, амальфитанских, марсельских купцов доставляли в портовые города франкских государств партии паломников из Южной Франции, Италии, Германии, Фландрии. На плече у пилигримов был нашит крест, но в подавляющем большинстве своем они отправлялись в Палестину не только для того, чтобы помолиться в церкви Святого Гроба, искупаться в р. Иордан и унести домой пальмовую ветвь с ее берегов. Некоторые, самые оборотистые, прихватывали в дорогу разные товары, с тем чтобы сбыть их в святых местах и таким путем оправдать дорожные расходы (с Востока они также увозили закупленное там для перепродажи на родине). Другие погружались почти с пустыми руками на вместительные корабли итальянцев и провансальцев, но втайне лелеяли мысль любым способом разжиться в восточных странах.
Немало было среди паломников всякого рода выбитых из жизненной колеи людей. Католическая церковь, проявляя христианское "милосердие", подчас заменяла смертную казнь людям, совершившим уголовные преступления, паломничеством в Иерусалим: пусть грабят и убивают там, в земле обетованной, на пользу католицизму — такова была истинная подоплека этого "милосердия". И вот, как говорит немецкий летописец Бурхардт, посетивший святые места в 1282 г., "кто сделал что-нибудь плохое — убийца, грабитель, вор, клятвопреступник, — тот отправляется за море, на Восток, якобы для того, чтобы смыть преступление, а на деле потому, что из страха перед возмездием не рискует остаться дома. Они устремляются сюда со всех сторон, — пишет он, — меняя только небо, под которым живут, но не нравы. Истощив свои средства, они начинают творить еще худшее, чем то, что делали раньше". Примерно в том же духе характеризует таких паломников и Жак де Витри: он тоже упоминает среди них воров, убийц, пиратов, пьяниц, игроков, беглых иноков и монахинь, блудниц и т. п. Из таких "святых" людей в значительной мере рекрутировались подкрепления, которые римско-католическая церковь направляла в государства крестоносцев.
Новоприбывшие паломники в скором времени уезжали в Европу. Рыцари, уже раньше обосновавшиеся на Востоке, относились к этим искателям наживы с откровенной неприязнью. Использовать их помощь против сельджуков или египтян — это было одно, допускать же их надолго к источнику своего обогащения — грабежу подвластного населения — совсем другое. В глазах старожилов они представлялись нежелательным элементом. Выразительно писал об этих настроениях безвестный "Продолжатель Сенблезских анналов": франки, по его словам, сильнее страшились доблести латинян, приезжавших с Запада, чем коварства язычников, и потому старались воздвигнуть первым возможно больше препятствий.
Часто случалось, что войны с сельджуками, которые крестоносные рыцари начинали совместно со вновь явившимися к ним на подмогу пилигримами, заканчивались безрезультатно только потому, что, пока паломники дрались с "погаными", их союзники, не дожидаясь исхода битвы, уже после полупобеды спешили заключить мир с противником.
3.10. "Бедные рыцари Христа"
Чтобы упрочить положение государств крестоносцев изнутри и извне, в начале XII в. в Палестине были учреждены военно-монашеские организации, или ордены: иоаннитов (госпитальеров) и тамплиеров. Позднее, в период Третьего Крестового похода, образовался еще один орден — Тевтонский, объединивший немецких рыцарей. Кроме того, на протяжении последних десятилетий XII в. и в XIII в. возникли религиозные братства — близкие по характеру к орденам (а в некоторых случаях даже формально связанные с ними узами вассалитета) военные объединения горожан. Известно восемь таких ополченческих братств, возникших начиная с середины 70-х годов XII в.: братство святых Андрея и Петра, обосновавшееся в Акре, братство пизанцев, итальянское братство Святого Духа, испанское — св. Якова, английское, названное именем короля Эдуарда Исповедника, и др. В отличие от орденов братства представляли собою временные ассоциации, включавшие в свой состав земляков-пилигримов, главным образом купцов и ремесленных мастеров, прибывавших по делам в Иерусалимское королевство и вынужденных в силу обстоятельств принимать участие в борьбе с мусульманами (так, одно время ректорами, т. е. предводителями братства Святого Духа, состояли два золотых дел мастера). Другое отличие братств от орденов заключалось в том, что некоторые из них (например, братство св. Георгия в Лидде и Вифлееме) объединяли и восточных христиан-несториан, и мелкитов.
Ордены по внешнему облику тоже были религиозными сообществами. Вступая в них, рыцари приносили три традиционных монашеских обета: целомудрия, бедности и послушания, иначе говоря, они обязывались не обзаводиться семьей, не стремиться к накоплению богатств и беспрекословно повиноваться старшим по иерархии в ордене. Наружный вид орденских рыцарей тоже напоминал монашеский: тамплиеры носили белый плащ (как цистерцианцы) с красным крестом — это право им пожаловал папа Евгений III в 1147 г., во время первого заседания великого капитула ордена, собравшегося тогда в Париже; одежду госпитальеров составлял вначале черный, а позже красный плащ с белым крестом; одеянием тевтонских рыцарей служил белый плащ с черным крестом. Все эти аксессуары, однако, были не более чем символами: под монашеской накидкой орденских "братьев" скрывались рыцарские латы, и оружием рыцарей-монахов являлись копье и меч, а не проповедническое слово (хотя у орденов имелись и свои священники).
Правда, первоначально между госпитальерами и остальными орденами существовало некоторое различие. Орден госпитальеров возник в качестве организации милосердия. Он вырос на базе странноприимного дома, построенного еще около 1070 г. в Иерусалиме купцами из итальянского города Амальфи. Этому дому, или госпиталю (от латинского слова "госпиталис" — "гость"), присвоили имя патриарха Александрийского, жившего в VII в., — св. Иоанна. Близ госпиталя (он находился между рынком и церковью Святого Гроба) и жили обслуживавшие его монахи, впоследствии вошедшие в одноименный орден, откуда его название — госпитальеры, или иоанниты. Они взяли на себя заботу о паломниках, прибывавших в Палестину: обеспечивали их питанием и жильем, лечили тех, кто заболел в пути. Аналогичные госпитали были ими выстроены затем и в других местах Иерусалимского королевства, а также в западноевропейских городах, ставших отправными пунктами паломничества, — в Марселе, Бари, Отранто, Мессине, равно как и в Византии (госпиталь св. Симеона в Константинополе и др.). Немного лет спустя после завоевания Палестины крестоносцами, участниками Первого Крестового похода, благотворительные обязанности иоаннитов отошли, однако, на задний план, и при втором великом магистре Раймунде де Пюи (1120–1160) их орден превратился преимущественно в воинское, рыцарское объединение.
