— О да, они многое что делали, — подтвердил сын начальника почты из Марктхейденфельда. — Польские евреи—хуже всех евреев!
— Все-таки это ужасно, в рождественский сочельник! — воскликнула дочь.
— Но евреи не празднуют ведь рождество, — сказал ее отец. — Ты же знаешь это, Алиса!
Разумеется, с войной связано много жестоких и грубых вещей. О да, конечно. Но если потом солдат получит отдых, еду и порядочную порцию шнапса, настроение у него снова быстро улучшается. Солдатская жизнь сурова, но пробуждает в человеке благородные чувства. Он переживает торжественные и незабываемые часы. Конечно, от рождественской елки немецкие солдаты отказаться не хотели. Невозможно даже представить себе, какое удивительное настроение ими овладело, когда они под звездным небом, чужой страны пели прекрасный старый рождественский псалом. Как будто в родном доме очутились.
— Рождество и родимый дом — это все для нас, германцев. В этом отношении, пожалуй, у немцев много общего с датчанами.
Общего было много. Супругам Андерсен уже казалось, будто они в родстве с молодым немцем и знакомы с его родителями, братьями и сестрами. Трогательно было слушать его рассказы о дорогих ему людях в Марктхейденфельде, об отце и матери, о сестре Хильдегард, которая собиралась стать медицинской сестрой, — вот это настоящая, содержательная девушка. Брат Вольфганг такой способный и примерный гимназист, он не раз награждался за усердие премиями и значками отличника, которые носил на блузе. Разумеется, Вольфганг состоит в союзе гитлеровской молодежи. Ведь в новой Германии так много делается для молодежи.
У Густава в Марктхейденфельде есть и невеста. Фру Андерсен выведала у него, что зовут ее Адельгейда и что семье ее разрешили послать Густаву фотографию, которую он всегда носит с собой. Она выглядела очень милой и застенчивой со своей выдающейся нижней челюстью и светлыми косами, заложенными вокруг головы. Она прошла обучение в школе невест в Вюрцбурге и теперь знала все об обязанностях германской жены и хорошо подготовилась к браку.
— А когда же будет свадьба? — спросила фру Андерсен.
— Скоро. Может, через несколько месяцев… Как только кончится война.
33
Выпекаемое пекарем Андерсеном немецкое печенье доставляло радость не только небольшому отряду вермахта, разместившемуся на постой в поместье Фрюденхольм. Слава этого печенья все ширилась, и каждое утро немецкий военный грузовик забирал огромное количество продукции андерсеновской пекарни для казармы вермахта в Престё.
Средства на национальное немецкое печенье Андерсен получал в датском Национальном банке, который предоставил немцам кредиты впредь до окончания войны. Пекарь Андерсен и другие поставщики для немцев получали деньги по счету, который именовался «разные дебиторы» и финансировал расходы немецкого вермахта в Дании — на строительные работы, поставки продовольствия, выплату жалованья вермахту и т. д. Каждый поставщик получал то, что ему причиталось.
Наряду со счетом «разные дебиторы» был еще один, именуемый «клиринговый счет». Здесь можно было видеть, сколько приходилось выплачивать Национальному банку за поставку сельскохозяйственных продуктов из Дании в Германию. Кроме того, за датские поставки в Германию промышленных товаров — обычные и срочные, гражданские и военные, — за постройку для немцев судов, ремонт судов и автомобилей. Национальным банком выплачивалась также накопленная в Германии датскими рабочими зарплата, которую они посылали родным в Данию. И наконец, банк выдавал деньги на содержание в Дании немецкой миссии, немецкой кирки, немецкой школы и немецкой полиции.
Пекарю Андерсену датский Национальный банк выплачивал не особенно крупные суммы. Датский народ не пострадает от его печенья. Это совсем небольшая статья расхода — до смешного маленькая сумма по сравнению с колоссальным количеством денег, выплачиваемых поставщикам за цемент и фирмам, взявшимся асфальтировать Данию. Например, крупная известная фирма «Клитгорд и сыновья», взявшая на себя сооружение для немцев аэродромов и укреплений, согласилась на выплату ей денег через Национальный банк. Тут шла речь о значительно больших суммах; таких огромных денег никогда в Дании не платили ни одной фирме.
Цифры расходов по счетам «разные дебиторы» и «клиринговый счет» публиковались в месячном балансовом отчете Национального банка и в газетах. Из них не делали секрета. Заинтересованные лица могли следить за изменением баланса из месяца в месяц. Пекарь Андерсен прочел в «Амтсависен», что Дания на декабрь месяц имеет в кредите чуть ли не миллиард крон.
Ну и что? Стоит ли из-за этого беспокоиться? Ведь после войны все будет уплачено. Не стоит огорчаться. К тому времени деньги будут очень кстати. Хорошо иметь кое-какие накопления.
— Кажется, у нас есть все основания быть довольными переговорами с Германией о взаимных экономических отношениях, — сказал по радио премьер-министр… — Если мы все в Дании поймем, что необходимо принести в интересах общества какие-то жертвы, то мы, продолжая доброе сотрудничество с Германией, безусловно, сумеем выйти из теперешних трудных обстоятельств как экономически здоровая страна. В этом не может быть никаких сомнений.
Одни жили в экономически благополучных условиях, другие были вынуждены приносить необходимые жертвы. Вот как обстояло дело.
Помещики и крупные землевладельцы жили в хороших и здоровых условиях. Они преуспевали благодаря установленным правительством высоким ценам на хлеб. Но хусмены, покупавшие у крупных землевладельцев зерно па корм скоту, вынуждены были приносить жертвы ради общества.
Кроме того, граф Розенкоп-Фрюденскьоль мог сводить свои леса на топливо для генераторов; буковых деревьев у него хватило бы и на тридцатилетнюю войну. А хуторянин Нильс Мадсен владел бездонным болотом и мог с хорошей прибылью торговать торфом.
И друзья графа, по повышенным ценам поставлявшие немцам цемент и колбасу, процветали, ибо Национальный банк оплачивал их поставки.
Однако те, кто мог продавать только свою рабочую силу, вынуждены были приносить для общества жертвы. Их зарплата, твердо установленная законом, не могла повышаться вслед за ростом цен на товары. Сто тысяч рабочих не могли найти покупателя на свою рабочую силу. Они слонялись без дела, лишенные работы, и ждали. А повышение пособия по безработице исключено, это сказал министр труда и социальных дел Ханс Дам.
Пособие по старости тоже не могло угнаться за вздорожанием товаров первой необходимости. И старики приносили необходимые жертвы ради интересов общества, чтобы некоторые другие лица смогли пережить трудное время в экономическом благополучии.
— Несмотря на все трудности, Дания все же одна из счастливейших стран в Европе, — сказал премьер-министр.
У старой Эммы потекла из трубы жидкая сажа, — виноват проклятый торф из болота Нильса Мадсена! На стене выступили темные разводы, а из трубы стекала клейкая коричневая жидкость.
— Ничего не выйдет, — сказал трубочист. — Если делать по-настоящему, то трубу надо разобрать и сложить новую. Но не то время. Теперь в большинстве домов течет жидкая сажа. Не дай бог, начнется пожар, тогда дело дрянь, крыша у вас соломенная. Надо следить, чтобы плита не перегревалась.
Перегревалась! Самому бы тебе перегреться! Как это можно перегреть печь нынешним торфом. Платишь за него деньги, а в нем одна земля и грязь. О каком перегреве может быть речь!
Две кроны за чистку дымохода и четыре кроны пожарной инспекции.
Эмма никак не ожидала, что ей придется платить такую уйму денег перед рождеством. Она чуть не лишилась дара речи.
Вообще непростительно, что старушка живет одна. Она возится с плитой, с огнем и керосиновой лампой, когда-нибудь приключится несчастье. Соседи видят, как она выходит из дому с топором в руках и колет толстые сучья на растопку. Но по какому праву можно отобрать у нее топор? У нее в руках бывают и спички, и соляная кислота, и острые предметы. А ведь ей скоро восемьдесят и, конечно, ей было бы лучше в доме для престарелых, но нельзя же поместить туда эту упрямую женщину против ее воли.
Доктор Дамсё часто внушал ей, что это для ее же блага; он терпеливо взывал к ее благоразумию, но все напрасно. Да разве вообще бывают благоразумные пациенты? А тут еще этот проклятый декабрь месяц, когда люди простуживаются, а потом обжираются на рождество. Каждый год одно и то же! Куда бы он ни пришел, всюду люди готовят себе желудочное заболевание от всего этого жира, солений, кровяной колбасы и сдобного печенья.
Мартин Ольсен направлялся к дому, к велосипеду была привязана маленькая елка, и доктор не мог отказать себе в удовольствии остановиться и произнести несколько саркастических слов о коммунистах, которые свято чтят рождество, соблюдают христианские обычаи и склонны к сентиментальности.
