– Какие распоряжения передал мой муж? Должно быть, что-то очень важное, раз их доставил человек вашего ранга.
Лейтенант откашлялся и вытянулся в парадной стойке.
– Его милость, капитан Корбей, почтительно приказывает госпоже герцогине незамедлительно, вместе со мной, вернуться в Париж. Мне даны инструкции сопроводить вас в Тюильри, где вашу милость ожидает герцогиня де Монпансье.
– Что?! – Энни вскочила на ноги. И первые два послания от Филиппа были достаточно неприятны – в резком тоне, далеком от общепринятой учтивости, он требовал, чтобы она уехала из ее мирного и безопасного дома. Посылать же ее в руки его любовницы – это слишком!
Она в раздражении вышагивала взад-вперед. Должно быть, кто-то сообщил, как хорошо ей здесь без него. И он решил наказать ее, свести с ней счеты! Он хочет заставить ее покориться, посылая вооруженного офицера, чтобы отправить ее в Париж прямо к Великой Мадемуазель!
Она повернулась к посланцу и сказала ледяным тоном:
– Очевидно, мой муж мало уважает мой покой, мое мнение и тем более мое достоинство. Не говоря уже о моей безопасности. Теперь, когда войска Конде осадили город, Париж, вероятно, самое опасное место во всей Франции. Я писала об этом мужу и вчера, и позавчера.
Веркруа еще больше подтянулся.
– Бунтовщикам никогда не взять стен Парижа. И никто не посмеет причинить вред королевскому семейству. Но здесь, в этом незащищенном доме, ваша милость подвергается серьезной опасности. Я видел доказательства того, что лагерь мятежников не далее как в двух милях отсюда. Ради безопасности, да и из чувства долга, ваша милость должна позволить мне сопроводить ее в Тюильри.
Энни скорей бы пробежалась голышом по улицам Шевре, чем выполнила это возмутительное приказание. Она заговорила так мягко и ласково, словно просто приглашала его на обед:
– Вот мой ответ. Слушайте внимательно, месье, чтобы не вынуждать меня повторяться. Ни при каких обстоятельствах я не возвращусь в Париж. Я также не приму больше посланий от мужа. Если он хочет еще что-то потребовать, пусть сделает это лично.
Лицо офицера ожесточилось.
– Но, ваша милость…
Она устремила на него надменный взгляд.
– Могу ли я узнать у вас, месье, что вы делаете здесь в то время, как армия мятежников стоит у самых стен столицы? Я немедленно напишу ее величеству о столь вопиюще недопустимом использовании служебного положения.
Он побледнел, но встал у нее на пути.
– Пишите, если считаете нужным, но мне приказано доставить вас, и я это сделаю.
Забыв о своем достоинстве, она со всех ног помчалась в дом и закричала:
– Поль! Анри! Томас! Этьен! Скорее сюда!
Заслышав ее тревожный призыв, отовсюду появились слуги. Из кухни выскочил повар, а за ним – Поль.
Она указала на офицера:
– Поль, этот человек утверждает, что он – посланец от моего мужа, но у него с собой нет ни письма от герцога, ни печати, подтверждающей его слова. Судя по всему, это самозванец, посланный, чтобы похитить меня. Проследи, чтобы его связали и отправили в Париж. Если необходимо, лакеи и садовники вам помогут.
Офицер, сдавшись, поднял руки. Двое лакеев отобрали у него шпагу с пистолетом и связали его же собственным поясом.
Это отучит Филиппа обращаться с ней, как с глупым ребенком!
– Что значит «они»? – Филипп вскочил на ноги, чуть не перевернув заваленный картами столик, стоящий в палатке. Он не верил своим ушам – его офицер побежден обычной женщиной и шайкой каких-то прислужников! – И что ты можешь сказать в свое оправдание?
С пунцовым лицом лейтенант Веркруа угрюмо бубнил:
– Они застали меня врасплох, сир, и обезоружили. – Его рука бессознательно теребила рукоять шпаги. – Двое слуг отдали мне шпагу и пистолет лишь в предместье Парижа, когда меня развязали. Я хотел было арестовать их, но они пустили мою лошадь без меня в галоп и умчались в своей телеге. Мне потребовалось время, чтобы изловить лошадь, и остаток ночи я добирался сюда. Прошу разрешения, сир, вернуться с небольшим отрядом и арестовать этих наглых мужланов.
– Забудь о них! Они всего лишь выполняли распоряжение. – Вспышка гнева Филиппа сменилась хладнокровием. – Моя жена – вот кто ответствен за этот позор.
Лейтенант выпрямился.
– Тогда прошу разрешения вернуться с большим отрядом, чтобы доставить мадам герцогиню в Тюильри, как вы приказали, сир.
Филипп фыркнул.
– Тебе для этого потребуется еще и несколько орудий. – Он женат на самой упрямой, самой вздорной женщине в королевстве. Все и так достаточно перепуталось, а теперь еще эта глупость. Филипп надеялся, что принцесса еще об этом не слышала.
Он встал и подошел к выходу из палатки. Отсюда открывался прекрасный вид на луга, окружавшие Сен-Жермен, усеянные вместо коз и коров брезентовыми палатками и пушками. Раннее утреннее солнце блестело в капельках росы на палаточных тентах, пар легким облачком клубился над ними.
Филипп помассировал пальцами веки, чтобы снять тяжесть еще одной долгой ночи, проведенной за сосредоточенным изучением военных карт Парижа и предместий. Жютте сразу же отменил его отпуск, как только Филипп вернулся в Париж. Филипп был тут же направлен в Сен-Жермен и всю эту неделю спал всего несколько часов в сутки.
Проклятие! Какого черта жена не выполняет его приказания? Она ведь всю жизнь в монастыре подчинялась строгому порядку. Хорошенькое время она выбрала, чтобы капризничать!
Он вернулся за стол и набросал краткую записку.
– Генерал Тюренн предложил мне несколько дней отпуска в компенсацию за внезапный вызов. Я собирался съездить на побережье, но теперь мои планы изменились. – Он сложил послание и бросил его лейтенанту. – Прикажи приготовить мою лошадь, а затем доставь это в штаб. Я еду в Мезон де Корбей. – Он потянулся за пистолетом и шпагой. – И в следующий раз, когда я дам тебе задание, советую, черт возьми, справиться получше, или вершиной твоей карьеры будет командование отрядом по очистке выгребных ям.
Филипп решительно прошел мимо удивленного лакея в прихожую Мезон де Корбей.
– Добро пожаловать, господин.
У его господина не было настроения, чтобы обращать внимание на явно улучшенную внешность строения, на скромную элегантность внутреннего убранства. Грозным голосом он прорычал:
– Где она?
– Кто, ваша милость?
– Герцогиня. Кто же еще? – Еще запачканный и разгоряченный скачкой от Сен-Жермена, Филипп нетерпеливо похлопывал по ладони перчатками. – Ну?
Слуга нервно взглянул в сторону сада.
– К сожалению, господин, я не знаю. Ее милость часто прогуливается в это время дня одна. Но к обеду всегда возвращается.
Филипп остановился.
