Я был не первым таким. Мурха Красный Лис, ирландский ярл-викинг, тоже считался его другом. И наверняка еще кто-то. Ивар — страшный человек. Но такие уж нынче времена, что чем страшнее твои друзья, тем меньше у тебя врагов.
— Ты пришел ко мне, конунг, когда я потерял все, дал мне силу и вернул меня в мир живых, — произнес я искренне. — Больше мне сказать нечего.
Ивар предложил дружбу, и я ее принял.
Но все равно мне от него не по себе.
— Да, еще кое-что, — сказал мне Ивар напоследок. — У тебя ведь есть человек, который умеет писать на латыни?
Я кивнул. В принципе, я и сам умел, но отец Бернар умеет лучше. И почерк у него отменный.
— Очень хорошо. Тогда пусть он напишет вот что…
Ивар протянул мне дощечку.
«Ты позавидуешь ему, когда мы придем», — было написано на ней.
Глава 25 Счастливый человек Ульф Хвити
— Братец! — Рык Медвежонка спугнул птиц с крыши и ограды. — Ха! Я так и знал, что ты выкарабкаешься!
Я очень хотел увидеть моих жен. И детишек. Но ехать из Роскилле домой и не заглянуть на подворье Рунгерд и Медвежонка… Они бы не поняли.
Я привычно растопырил локти, не позволив побратиму испробовать ребра на прочность.
Нелегкое дело. С каждым годом сын Сваре Медведя становился все массивнее. Теперь при взгляде на него мне сразу вспоминались те, из снов. Широколицые. Разве вот подбородок у моего брата был не скошен, а торчал как корабельный форштевень, да ростом он повыше тех минимум на локоть.
Из-за спины мужа выглянула Фрейдис. Законная супруга Медвежонка и по совместительству родная дочь объединителя будущей Норвегии Хальфдана Черного.
— Рада видеть тебя в здравии, Ульф-ярл.
— А я тебя, Хальфдандоттир! Вижу, вы с братом времени не теряли, — я указал на округлившийся животик.
— Мой муж меня любит, — Фрейдис слегка зарумянилась.
Они с Медвежонком — прекрасная пара. Любящая. Большая редкость в этом мире, где главное чувство — родовой прагматизм. Что выгодно роду, то и хорошо.
— А это кто с тобой? — перестав меня тискать, поинтересовался Свартхёвди, нацелив толстый палец на моих спутников.
— Мои новые хирдманы, — сообщил я. И тут же уточнил, вспомнив: — Наши новые хирдманы.
— Они не похожи на воинов Севера! — обвиняющим тоном заявил Медвежонок.
Малоун и Джорди напряглись.
После Рагнарсонов они не ждали от норманнских язычников ничего хорошего, а мой брат был как раз таким — типичным исчадием дьявола. Огромный, свирепый, весь в золоте и богопротивных татуировках.
А вот Хейлу все по барабану. Только зря он так пялится на Фрейдис. Медвежонок увидит — голову открутит. Хотя нет, не открутит. Он не против, чтобы ему завидовали.
— Посмотри на меня, Медвежонок! — проникновенно проговорил я.
— Ну посмотрел, и что?
— Ничего не заметил?
— Ты нездоров? — насторожился братец.
— Нет. Посмотри на меня еще раз и скажи: похож я на воина Севера?
— Еще как похож! — воскликнул Свартхёвди. — У тебя даже на сапогах вышивка сёлундская.
Черт. Я забыл, как нынче оценивают внешность.
— То есть если на них надеть такие же сапоги…
— Да не в сапогах дело! — отмахнулся Медвежонок. — У них на рожах написано, что они в штаны наложат, когда настоящие хирдманы…
— Не наложат, — сказал я. — Да, они немного осторожничают после того, как познакомились поближе с Рагнарсонами…
— С Рагнарсонами?
— Сигурд хотел пустить их вокруг столба, — сказал я.
— Хм… — Свартхёвди взглянул на англичан по-новому. — И почему не пустил? Не помню такого, чтобы Змееглазый хотел кого-то выпотрошить и не выпотрошил.
— Я попросил. Вернее, Ивар.
— Ивар — да, Ивара он слушает. А почему Сигурд решил их так почтить?
— А вот теперь главная новость, братец… — Я сделал интригующую паузу. — Мы привезли весть о смерти Рагнара Лотброка!
Медвежонок наклонил голову, поглядел исподлобья:
— Мы — это ты?
— Я и парочка несчастных нортумбрийских болванов…
— Ульф!
Рунгерд. Нет, время определенно не властно над матерью моей Гудрун. А по совместительству — матерью моего сына Хельгу. Только вот никто кроме нас не знает, что Хельгу не только названный сын, но и кровный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стоило ей меня обнять, и память тут же напомнила, как мы с ней…
Рунгерд тут же отстранилась.
— Ты давно не видел своих жен, Ульф, — сказала она насмешливо. — Но мы рады, что ты не проехал мимо.
— Точно! — взревел Медвежонок, тут же забыв о смерти Рагнара. — Мать, вели седлать коней! Мы отправляемся в гости! В гости к тебе! — уточнил он, тыча мне в грудь пальцем.
— Крепи весла, муж! — вмешалась Фрейдис, удостоившись одобрительного кивка свекрови. — Мы приедем к ним, но завтра.
— Завтра так завтра, — легко согласился Медвежонок. — А коня мне все равно седлайте. Я провожу его немного. А ты, жена, пока принеси нам пива.
— Тоже немного? — усмехнулась Фрейдис.
— А там много и нет после вчерашнего. О, Волк, сынок твой бежит!
Мой первенец Хельгу.
— Папка!
Я подхватил его на руки, подбросил разок-другой, прижал к себе, вдыхая запах тонких соломенных волос, солнца и детства.
А крепкий мальчуган растет. Совсем кроха, а на ощупь плотненький такой! И как же на мою мать похож.
— Папка, а Виги мне лук подарил! Настоящий! Вот такой! А я из него знаешь как стреляю!
* * *
— Все же я не понимаю, ярл. Вот мы идем убивать англичан. Почему — понятно. Зачем — тоже понятно. А вот для чего тебе англичане по нашу сторону щитов, ярл, я понять не могу.
Мы пируем уже второй день. Вся родня. Весь мой хирд. И набежавшие на запах пива соседи.
Домочадцы с ног сбиваются, а пиво не успевает созревать. Гудрун правит ими, как полководец ратью. Ее первый помощник, мой добровольный раб-управдом Хавчик ныряет в толпе, как дельфин в волнах.
Хорошо хоть, большая часть гостей со своим пришла. Все же с пониманием.
Отдельное спасибо жене и матери Медвежонка, давшим мне целые сутки на общение с семьей. Ух мы и общались! Две жены и одна наложница — это нечто. К утру второго дня я чувствовал себя одуванчиком. Дуть на меня не рекомендовалось. Но — круто! И как же я их люблю, моих девочек! Даже малышку Бетти, которая вроде и не жена, но… Но дочка у нас получилась что надо.
А через день вернулся «Коготь Фреки», на котором привезли много-много доброй еды. А как же! Ульф-ярл вернулся оттуда, откуда не вернулся даже Рагнар. Это надо отпраздновать.
И все забегали еще интенсивнее. А шустрее всех вокруг вился наш скальд Тьёдар Певец, выжимая из меня подробности последнего Рагнарова рейда. И моей личной истории.
А когда я был занят, Тьёдар брал в оборот Малоуна или Джорди. И они даже ухитрялись как-то общаться.
— Ты счастливый человек, лорд Николас, — сказал мне Малоун. — Твои люди тебя боготворят, родичи любят безмерно. Даже священник говорит, что ты отмечен Богом.
— Да ну. А он сказал тебе, что отказался меня крестить?
— Сказал, — кивнул Малоун.
Сказать, что я был удивлен, значило изрядно преуменьшить мое изумление.
— И?..
— Он сказал: ты уже крещен. Возможно, в раннем детстве, так что забыл об этом.
Ну вот. А мне об этом сказать — никак?
Я-то голову ломал, почему отец Бернар вдруг решил оставить меня в язычниках.
— Не зови меня Николасом, — предупредил я Малоуна. — И своим скажи. Это тоже мое имя, но из того времени, о котором пришлось забыть. И милордом тоже звать не надо. Ярл. Или Ульф-ярл. Привыкайте. Вы теперь в моем хирде. А хирд — это как большая семья. И в ней не важно, англичанин ты, дан или франк. Важно, что ты — хирдман.
Так было правильно. Но как оказалось, не все наши братья разделяли эту позицию.
Даже самые старые мои братья вроде Стюрмира.
— …Понять не могу, ярл, зачем тебе англичане по нашу сторону строя?
И тут я едва не оплошал. К счастью, успел проглотить шутку по поводу Стюрмирова интеллекта раньше, чем она вылетела из моего пропитанного пивом рта.
