В одном из "желудей" находились служебные помещения и каюты экипажа, остальные два служили грузовыми отсеками. Жилой отсек казался столь же загадочным изнутри, как вся "Сантана" представляла собой головоломку снаружи. Рашид несколько раз заблудился, прежде чем нашел камбуз и свою каюту. Проходы были либо перегорожены, либо резко обрывались стенками, согласно причудливой фантазии нового владельца корабля.
Рашид миновал отсеки, набитые какими-то механизмами, к которым давным-давно никто не прикасался, – их, видимо, дешевле было изолировать от системы и оставить торчать на своем месте, вместо того чтобы разбирать и вытаскивать на свалку. Короче, приблизившись к своему "королевству", Рашид ожидал самого худшего. И все же оказалось, что он был слишком оптимистичен. Двухконфорочная плита, похоже, топилась дровами – такой она была древней.
Впрочем, видом своей каюты Рашид остался доволен. Конечно, в ней царила свинская грязь, но, по крайней мере, личная каюта. Привилегия кока.
Койка – если только продавленный тюфяк у стены заслуживал столь громкого имени – имела ремни безопасности. Рашид на полном серьезе, граничащем с абсурдом, решил, что обязательно пристегнется к койке перед взлетом. Таким образом, если "Сантана" рассыплется, а это, похоже, должно произойти очень скоро, он хотя бы обеспечит себя заметной издали кладбищенской плитой.
Рашид, скривившись, подумал, что это, безусловно, входит в число приключений, обещанных Пэттипонгом, и стал ждать взлета.
Космические корабли не скрипят в полете, разве что в фильмах каменного века да в неловких любительских кинозарисовках. Однако "Сантана" скрипела и кряхтела в пространстве, словно одушевленное существо. Да и сам Рашид слегка покряхтывал и постанывал.
До тех пор, пока не врубили Юкаву, "низ" находился, судя по показаниям генераторов Маклина, не меньше чем в полудюжине различных направлений. "Сантана" шла в атмосфере, и командир тянул ее на Юкаве – дьявольская потеря энергии, однако переход на АМ-2, когда эта калоша ползет сквозь воздух, был равносилен самоубийству.
Прозвучал зуммер вызова:
– Кухня, хватит греть задницу. Обед для офицеров через час. Затем – для команды.
Рашид вышел на камбуз, где его встретил Моран.
Сразу бросилось в глаза, что помощник капитана носит оружие. Моран провел кока к кладовке, отпер ее и предложил выбрать нужные продукты.
– На сколько персон готовить?
– Из этих запасов – на меня, шкипера и первого механика. Продукты для команды хранятся в другом месте. Рассчитывай жратву на двенадцать рыл.
Рашид не удивился, обнаружив, что продукты в запирающейся кладовке совсем не такие, как на продовольственном складе команды. Офицерский рацион был стандартным корабельным, в то время как съестные припасы команды состояли, похоже, из солдатских продуктов длительного хранения, таких просроченных, что экипаж давным-давно должен был взбунтоваться. Да. При подобной кормежке бунт неминуем.
Рашид прикинул меню из того, чем располагал. Он был классным поваром по части изготовления сносных блюд из дерьма. Гением кулинарии его считали по праву. Но ведь он не был богом!
Из специй оказался лишь какой-то слащавый тягучий синтетический соус. Соль... Так ведь все эти допотопные солдатские припасы, скорее всего, как обычно, законсервированы солью. Остальные приправы, имеющиеся в кладовой, за давностью лет потеряли всякий вкус и аромат.
Комбинируя дерьмо различных оттенков, Рашид состряпал нечто, похожее, как он надеялся, на рагу и поставил на плиту – вот и офицерский обед.
Как оказалось, лезть вон из кожи было совсем не обязательно. Джарвис дрых в своей каюте, вознаградив себя за усилия, которые пришлось приложить, чтобы заставить "Сантану" еще раз взлететь; Моран принял пищу – если безостановочное, в темпе конвейера, сметание в рот всего, что стояло перед ним на столе, можно назвать трапезой, и доблестным движением употребил салфетку. Первый механик – им оказалась угрюмая женщина по имени Д'Вин – поковырялась в тарелке, встала и опять исчезла в недрах двигательной установки. Она, как и Моран, была вооружена.
Затем пришло время иметь дело с командой. Страшновато...
Пока, правда, ничего – по крайней мере в течение шести вахт, до тех пор, пока члены экипажа не протрезвеют настолько, чтобы перестать появляться за столом и терпеть то, что он перед ними выставляет.
Время Рашида проходило за уборкой камбуза и в размышлениях о разных вещах.
Что он здесь делает? Или, вернее, почему он считает, что он там, где надо? Ответа не получалось.
Чистить камбуз!.. Моран отклонил просьбу Рашида, чтобы ему позволили надеть скафандр, задраить камбуз, стравить оттуда воздух и выпарить в вакууме жировой нагар, налипший повсюду.
– Во-первых, я не уверен, исправны ли клапаны-натекатели. Во-вторых, мне не хочется рисковать – а вдруг корабль развалится? В третьих, где гарантии, что мы потом сможем загерметизировать камбуз? В-четвертых, ни одна свинья здесь не оценит твоих усилий. И, в-пятых, ты вконец запудрил мне мозги. Убирайся с мостика и больше не вздумай найти повод для безделья.
Рашид вышел.
Этим вечером Моран со злым видом выдавил из себя похвалу – его ужин оказался вкуснее, чем обычно. Рашид мягко пояснил, что воспользовался новой приправой. Глюкоза, кетоновые тела, минеральные вещества, жиры, креатин... Он не успел упомянуть про мочевую кислоту, когда Моран велел ему заткнуть пасть. Может, и к лучшему.
Команда, протрезвев, узрела в Рашиде своего нового врага и сосредоточилась на войне с ним. На корабле было абсолютно нечего делать, разве что молиться о посадке, когда наконец можно будет смотать удочки. Этот опечатанный груз... он еще принесет им хлопот – в свое время. Порт назначения, пока неизвестный... Наверняка какая-нибудь дыра – "Сантана" возила только такие грузы, которые больше никто не брал и с которыми никто, кроме самых отчаянных, не высаживался.
Офицеры... Джарвис неизменно находился в одном из трех состояний – либо он был пьян и невидим, либо видим, но все равно пьян, либо же – трезвый – торчал, съежившись, на своем мостике, подобный тени.
Моран... По милости этого суки-помощника вряд ли можно надеяться, что в изоляторе остались еще медикаменты. Рашид даже любовался – умом, конечно, не сердцем – повадками Морана. Старпом был неспособен отдать приказ, не подкрепив приказание зуботычиной. Иногда боль от удара не утихала час, иногда – целые сутки. Однако он никогда не выводил человека из строя так, что тот не в силах был стоять вахту.
Д'Вин... Ей все было до лампочки; она занималась лишь двигателями. И ко всем из команды была равнодушна. Влезала в одну щель и вылезала из другой, вся в моторной смазке...
Время трудное для каждого звездоплавателя-дальнобойщика. Вот и отводят душу на коке. Почему-то он ответственен за те помои, которыми их кормит. Никому дела нет, что бедолага ступил на борт всего за час до отлета...
Рашид, сколько мог, не обращал внимания на недовольство, оскорбления, а впоследствии и угрозы. Но потом произошли следующие события. Неожиданно в переборку над головой Рашида ударилась миска; вдогонку за ней полетел метатель. Кто-то подскочил к Рашиду с ножом. Нож тут же был разломан на два куска, и Рашид попытался сделать то же с его хозяином. Еще два члена команды прыгнули на Рашида и поймали стойку для сушки посуды.
"Исключительно живучие ребята", – подумал Рашид уже в середине вахты, услышав, как под его дверью завозились, пытаясь встать. Когда инцидент был исчерпан, он вызвал свободных от вахты и велел перенести "мстителей" в изолятор. Накладывал повязки, как умел. Чтобы поправить свернутый на сторону нос одного из них, не было ни приспособлений, ни знаний; Рашид успокоил себя тем, что это будет не первый и не второй, а по крайней мере десятый человек с кривым румпелем на борту. Третьему он вправил ногу, а на следующий день, когда Моран стал грозиться посадить вышедшего из строя на гауптвахту, упросил помощника приписать его на время к камбузу для кое-какой помощи.
Делать в полете было почти совсем нечего. На нормальном корабле в это время проводится обслуживание техники, обработка груза и так далее, и тому подобное... На "Сантане" это никого не заботило. Отдрай ржавчину на своем участке – и гуляй по всему кораблю, где хочешь. Это-то и было паршиво – команде, свободной от вахты, задавали слишком мало работы. Моран был просто драной задира, а не помощник капитана; лишь бы подчиненный не попадался ему на глаза да вовремя выходил на вахту, на остальное ему было наплевать. "Очень, очень глупо", – думал Рашид.
Обстановка все более накалялась. Команда перестала жаловаться вслух, люди ходили угрюмые. Они собирались по двое-трое в коридорах и пустующих помещениях, очень тихо беседуя друг с другом. Эти беседы могли быть лишь об одном: либо об убийстве, либо о мятеже. Либо о том и другом сразу.
