Копакабана немедленно начинала играть важную роль в жизни своих обитателей, но всегда находился кто-то, кому это не нравилось. Рио заметно выделялся на фоне остальной Бразилии, публика долгое время была склонна преувеличивать масштаб происходящих здесь событий, и именно Копакабана неизменно привлекала ее внимание. Людям со стороны этот район казался «греховным». Все женщины здесь «падшие», мужчины — аморальные, молодежь — сплошь хулиганы и малолетние преступники. Так считали те, кто, попадая сюда, немедленно начинал чувствовать себя неотесанным деревенщиной. Но мнение о всеобщем грехопадении стало настоящим клеймом, а позже к нему добавился и тот факт, что из трех самых громких преступлений, совершенных в Рио в пятидесятые, два произошли именно здесь: покушение на жизнь журналиста Карлуша Лакерду перед его домом на руа Тонелеро в августе 1954-го (в результате которого три недели спустя покончил самоубийством президент Жетулио Варгас) и смерть студентки Аиды Кюри, которую изнасиловали два молодых человека и выбросили из пентхауса на авениде Атлантика в 1958-м. Такие скандалы непременно должны были случаться именно в Копакабане. Честно говоря, даже в свете самых ярких фонарей (огни вдоль пляжа уже в 1922-м стали знаменитым «жемчужным ожерельем») ночь в Копакабане всегда сродни атмосфере французских фильмов категории Б — «Боб-игрок» Жана Пьера Мелвиля, «На последнем дыхании» Жана Люка Годара можно было снимать на этих улицах.
В конце концов именно эта сторона взяла верх. Копакабана пала жертвой собственного очарования. Все человечество мечтало когда-нибудь сюда переселиться, а половина так и сделала. Всего через двадцать лет после постройки «Паласа Копакабана» (помните его?) отличался от своего окружения только красотой и публикой, но уже совсем не размерами. На фотографиях времен пятидесятых, отснятых под разными углами, он едва различим в гуще окруживших его строений. Некоторые из этих зданий состоят из однокомнатных квартир, десятками размещенных на каждом этаже с ордами съемщиков и иждивенцев в каждой. В 1963 году строительство таких зданий запретили, но было уже поздно — уже тогда количество местных жителей заставляло некоторых в ужасе спрашивать: а что будет, если все эти люди одновременно решат выйти на улицу? А потом на сцене появился величайший враг всех больших городов — автомобиль. Количество машин в Копакабане достигло угрожающих размеров. Авениду Атлантика расширили вдвое, оттолкнув море еще дальше от домов, но даже это не решило проблему.
В 1980-м в Копакабане жили почти 230 000 человек, это больше, чем население многих не слишком крупных европейских городов. И на нее обрушились все беды, связанные с такой необыкновенной плотностью населения: коммунальное обслуживание ухудшилось, условия жизни — тоже, улицы становились все грязнее, дорогие магазины переехали, и туристы предпочитали сюда не соваться.
Ночная жизнь, великолепно скроенные пиджаки и пышные декольте уже давно перекочевали в Ипанему, место шикарной публики заняла пресыщенная богема, небритая и с рюкзаками на плечах, предпочитавшая напитки подешевле. Когда Копакабане в 1992 году исполнилось сто лет, все газеты оплакивали ее ужасное падение. В Рио родилось слово, обозначающее процесс, когда прекрасные районы становятся жертвами бездумной застройки, на которую власти смотрят сквозь пальцы, — «копакабанизация». Какая неблагодарность по отношению к району, которому Бразилия обязана началом своей модернизации!
Но хотя мы еще не понимали этого, перемены уже начались. В 1989-м Гинли, потратив свои несметные сокровища на поддержание блестящего образа жизни, продали последнюю фамильную драгоценность, «Копа», англо-американскому бизнесмену Джеймсу Шервуду, который незадолго до этого приобрел еще один легендарный отель — венецианский «Каприани». Несколько лет ушло на то, чтобы вернуть «Копа» былое великолепие и модернизировать его, сохранив его главные качества, и Шервуд потратил на это в два раза больше, чем двадцать три миллиона долларов, отданные им за сам отель. А тем временем вдоль пляжа выросли новые пятизвездочные отели, а традиционные гостиницы вроде «Ланкастера» (где «останавливались» Кэрри Грант и Ингрид Бергман в «Дурной славе»), «Эксельсиор» и «Оуро Верде» были реконструированы. Пляжи получили новое освещение. Начали возвращаться туристы, привлеченные празднованиями Нового года и карнавалами, и не только для того, чтобы купить чучело пираньи или поднос, выложенный крыльями бабочек. Это могло означать только одно — Копакабана снова росла в цене.
Результаты стали заметны уже в девяностые, а некоторые из них видны и до сих пор. Девять месяцев в году пляжи не пустуют по ночам. Киоски забиты людьми, по бульварам прогуливаются пары, на песке до зари играют в мяч. Бары остепенились, в старые рестораны стала возвращаться былая клиентура, а рядом с ними появились новые. Мало-помалу появляются мелкие, но приятные заведения: магазины подержанных книг, интернет-кафе, булочные, бистро. «Модерн Саунд», который уже был лучшим музыкальным магазином Бразилии и одним из лучших в мире, вырос в три раза, и при нем появилось бистро, где каждый день с пяти до девяти можно услышать четыре-пять иностранных языков — это и есть настоящий язык Копакабаны. Конечно, по ночам проститутки и трансвеститы наводняют определенные улицы, и в любое время дня и ночи, скажем, шведской туристке, увешанной золотом и брильянтами, не стоит разгуливать здесь одной. Но в таком виде вообще мало где стоит появляться в одиночку.
Ко всеобщему удивлению, выяснилось, что население Копакабаны сократилось. За последние двадцать лет немало людей переселилось в Барра да Тижука, и официальная статистика показала, что в 2000 году население снизилось до 155 000. Если эти цифры верны, то Копакабана вернулась на уровень 1955-го.
И большая часть оставшихся — те же люди, что и в 1955-м. Копакабана, еще вчера казавшаяся такой юной, теперь статистически самый «старый» район Рио: двадцать один процент ее жителей — пожилые люди.
Теперь здесь живут вдовы и вдовцы, пенсионеры и чиновники. Но если вы думаете, что они пропахли нафталином и не встают с инвалидных кресел, грея колени под шерстяными пледами, то вы ошибаетесь. Нигде больше вы не найдете на пляжах в семь утра столько седовласых, но загорелых и мускулистых людей — они играют в волейбол на том же месте, куда приходили в юности, и с теми же самыми друзьями. Может быть, они и не так сильно бьют по мячу, как когда-то, но любой юнец, рискнувший вызвать их на поединок, будет сильно удивлен. Многие из них играют в те самые игры, которые появились некогда именно в Копакабане и завоевали весь мир: пляжный футбол, изобретенный в 1910-х, пляжный теннис (1940-е), ножной волейбол (1970-е). Неудивительно, что эти ветераны до сих пор в отличной форме, ведь в прошлом многие из них были чемпионами в подводной рыбалке, профессиональными ныряльщиками или тренерами футбольных команд. И собираются они там же, где и много лет назад: в «Маримбаш» — клубе на посто 6, напротив Атлантического океана и Сера ду Мар. Именно здесь столько лет подряд они купались, ловили рыбу, занимались любовью, танцевали на карнавальных балах, от которых полиция скромно предпочитала держаться подальше.
Любопытный вопрос: что будет, если все население Копакабаны решит одновременно выйти на улицу?
Ну однажды именно это и произошло. Даже хуже: вместе с ними вышли еще множество людей из других районов Рио, бразильские туристы и иностранцы. И тем не менее никакой катастрофы не случилось. Это было в середине восьмидесятых, во время встречи Нового года — впервые более миллиона людей в белых одеждах собрались на авениде Атлантика, чтобы бросить в море цветы и полюбоваться на фейерверки в ночь 31 декабря. С тех пор это происходит каждый год, и каждый раз людей все больше — réveillon[18] двухтысячного года, последнего в прошлом тысячелетии, собрал примерно миллион человек.
Йеманжа, богиня вод, отвечает на просьбы в обмен на цветы. В прошлом это, должно быть, давалось ей легче. Под Новый год ее навещали только скромные последователи культов умбанда и кандомбле, которые зажигали свечи в песке, подносили ей цветы и просили о той или иной услуге. В Копакабане жили уже десятки людей, но все они стойко верили в ее могущество. С тех пор как ритуал стал проходить под надзором властей и превратился в праздник для миллионов людей, не думаю, чтобы у Йеманжи все еще хватало времени на выполнение стольких просьб. И сомневаюсь, чтобы она чувствовала себя в своей тарелке посреди такой суматохи. Может быть, именно потому настоящие ее последователи перенесли время своего поклонения. Теперь они приносят богине цветы в ночь на четырнадцатое, когда на берегу значительно тише. Другие уходят на более отдаленные пляжи, подальше от сумасшедшей толпы. По мнению этих радикально настроенных верующих, Копакабана сейчас не подходит для отправления религиозных ритуалов.
