и руки помнят года службы. Не так ли парни?»
«Даже если он и попадет в группу к главному, то долго там не продержится. Больше двух месяцев никто не жил, будучи близко к главному. Видимо, он их и убирает, потому что те сторону мусоров выбирают».
Дмитрий нервничал, и это бросалось в глаза. Наконец состоялось появление главного. Все урки приветствовали его будто короля. Он же самостоятельно вытащил какого-то сопливого подростка из багажника машины, на которой туда прибыл. Мальчишка плакал и молил о пощаде, но «Наполеона» нытье того лишь только приносило ему наслаждение. Главный держал парня за связанные руки, которые затекали над головой последнего, и прокричал:
«Этот сопляк побил нашего курьера и забрал товар. Захотел почувствовать себя бандитом. Вот только он не такой, а обычный слабак. Из-за него мы лишились прибыли. За такое следует карать. Поэтому сейчас новичок покажет нам свою преданность и мужество. Вперед».
«Наполеон» сунул Дмитрию в руки пистолет. Он стоял в центре, окруженный аморальными существами, которые жаждали крови. Происходящее напоминало Колизей, правда в том ангаре не было двух гладиаторов. Дмитрий играл роль палача, а того пацаненка приговорили к смерти из-за дурацкой оплошности. Первый явно не радовался своему назначению. Нервы Дмитрия накалились до предела. Перед ним стояло два выбора: остаться человеком или выполнить задание посредством выполнения преступных приказов. В его понимании второе явно проигрывало первому с большим отрывом. Но гул обезумевшей толпы мешал принять ему правильное решение. Мешканье не нравилось главному, он видел нерешительность Дмитрия, и это выдавало его. Но парень не захотел потакать «Наполеону» и играть роль линчевателя, поэтому дуло пистолета он направил на главного виновника всех бед – мужчину низкого ростом. С выкриками «педофил» и «убийца» Дмитрий выстрелил в главаря. В милиционера сразу полетели обоймы пуль.
«Наполеон» пролежал некоторое время, скошенный выстрелом. Но потом встал с диким кашлям и протяжными криками от боли. Выдохнув полную грудь и придерживаясь за ребра, главарь произнес громко, чтобы все его услышали:
«Не зря я ношу бронежилеты на подобные встречи. Как видите, служители закона проникают к нам довольно часто. Но я всегда на чеку. Если бы этот урод не стрельнул в меня, то мы бы прикопали его где-нибудь в посадке. Тело бы потом нашлось и опозналось, однако таким поступком он перечеркнул себе такое будущее. Мы спрячем тело там, где его никто не найдет. Нарядим в ментовскую форму, чтобы он даже гнил в погонах, которые его сгубили».
Речь должна была произвести победное впечатление на бандитов. Но вместо радостных физиономий присутствовали лишь лица, потерявшие доверия к главарю и чующие правду в словах их противника. Смерть Дмитрия все же не оказалась напрасной, авторитет «Наполеона» был подорван. Он не ощущал этого и продолжал наслаждаться своей властью, хоть даже толпа не ликовала с таким напором как при жизни милиционера.
Глава 25
Последующие события разворачивались в привычной для тех времен квартире. Все наше внимание направили на стол кухни, за которым сидели человек с предпоследней картине и незнакомый мне мужчина. Оба выглядели не слишком хорошо, выпивошки одним словом. На столе стояла водка, глушили ее они обильно: рюмка за рюмкой. Так после принятие очередной очереди спирта мужчина с холста начал свою молву, четкость которой нарушал его с пьяну заплетающийся язык:
«Спасибо, сосед, за то, что приютил. Я, как на этой коляске, очутился, так чуда уже не жду. Врачи говорили, что надежды есть, но они мизерные. Я сразу все розовые мечты и откинул с головы. И возможность ходить лишился по глупому. Месяц до дембеля оставался. Нашу роту послали тогда сопровождать саперов, те разминировали поля. На первый взгляд все выглядело безопасно и ничего не предвещало беды. Жара стояла страшная, слава Богу, тогда побрились везде, дышать и жить было легче. Конечно, готовились к видам плавящихся останков наших солдат. Но такого, что произошло, точно не ожидали. Душманы устроили засаду. Не знаю угадали или из наших кто-то сдал, многих тогда талибы под себя подминали и агентов из них делали. Мы были как на ладони, поле просторное, афганцы на возвышенностях сели в кустах. Пацанов, которые там прочесывали местность, сразу положили. Началась пальба повсюду, взрывы, товарищи мои от боли стонут. И повсюду противный запах паленого мяса. Пули попадали в мины, и саперы разрывались на куски, а солнце пекло их части. Я тогда испугался, как малыш лающей собаки, паника меня всего охватила до дрожи. Раненым пытался помочь, но все простреливалось. Только начинаешь оттаскивать парня, а снайпера ему тут же в голову метят. Специально для забавы. И вот решаю сам укрыться за БТРом. А тут несколько пуль в спину. Дальше смутно помню, что было. Помощь подоспела, нас спасли. В госпитале врачи мне сообщили, что их прогнозы неутешительные. Пули мне позвоночник перебили на ухналь. Маму жалко и так проплакала все время, пока меня ждала. А тут я на коляске приезжаю. Она полгода продержалась, но слабое сердце отказало, и умерла. Потом за мной женщина начала ухаживать. Она вдова с двумя детьми. Потом пришли они жить ко мне. Но я ей был обузой и не нужен. В чем она нуждалась так это в квартире. Вот ее и отхапала. Бумажки меня заставила какие-то подписать. Я на них не посмотрел, не прочитал, доверял ей. Она сказала, мол документы на усыновление детей. А я радовался, наконец, семья будет и стану жить более полноценно».
«А зачем ей квартира? Шо своей не нажила?», – прервал его речь сосед.
«Ее за долги мужа отобрали. Он повесился из-за того, что денег назанимал кучу. На автоматах играл много».
«А чего ты в органы не обратишься? Она ж незаконно поступила».
«Та нужен я больно этим органам. Они даже рассматривать мое дело не будут. Сколько пацанов, которые после Афгана вернулись, рассказывали, что мы здесь на гражданке никому не нужны. На нас даже смотреть бояться. Многие из наших просились обратно их в Афганистан вернуть. Кто так посходил с ума, думая, что он все еще на войне. Кто-то наемником стал и по разным горячим точкам ездит. Чертова система».
Мужчины посидели еще немного, а затем отправились спать. На следующее утро в их квартиру наведались некие люди. Сосед дружелюбно открыл им двери, видимо это его гости. Но ветеран-инвалид не был осведомлен о таком ходе событий. Но звуков никаких не издавал, делал свое присутствие незаметным. Сосед всячески лебезил перед гостями. Они сунули ему деньги и задали вопрос «где он?». Тот подвел
