могу дождаться, когда раздену тебя, Принцесса. Весь полет я думал о том, как заставлю тебя кричать.
Она дрожит.
— Скоро. Надеюсь, это не займет много времени. Через пару часов Денизе нужно быть на вечеринке в честь Хэллоуина.
Я беру ее за руку и послушно иду за ней к столику, за которым сидит Дениза, ощущая, как в голове что-то кольнуло.
— Я забыл про Хэллоуин.
— И я, — говорит Шэйн, повысив голос, чтобы перекричать толпу. — Это ускользнуло из памяти, пока не увидела стайку принцесс у своего дома. Там их было двадцать или тридцать, все шли на вечеринку.
— Дерьмо, — говорю я, понимая, почему дата должна была бы засесть у меня в голове. — Мне тоже надо на вечеринку сегодня. В моем квартале устраивают благотворительное мероприятие каждый год, и дети просят сладости на улице. Обычно я стараюсь провести там час или около того.
Шэйн с улыбкой пожимает мою руку.
— Все хорошо. Я люблю детей и закрытые вечеринки. Мы пойдем туда сразу, как закончим здесь. Я более чем уверена, что от сексуального перевозбуждения мы не умрем.
— Тебе так только кажется, — говорю я, ухмыляясь.
— Конечно, — она смеется, тянется ко мне и целует. Поцелуй такой быстрый, но от него у меня кружится голова. Эта женщина — мой личный наркотик, и я планирую устроить себе передозировку как можно скорее.
— Ох, вы двое, — с тяжелым вздохом говорит Дениза. — Мне кажется, что с нашей последней встречи вы стали еще милее.
В течение следующего часа мы убеждаем Денизу, что мы и правда милее, красивее, сексуальнее и даже более влюблены друг в друга, чем на прошлой нашей встрече. Договорившись о встрече с фотографом, прощаемся на тротуаре возле бара и расходимся, как раз в то время, когда солнце садится.
К тому времени, как мы с Шэйн ловим машину и направляемся на окраину города в «Адскую кухню», в квартале уже многолюдно. Дети бегают по улице, смеясь и крича, держа в руках наполненные конфетами наволочки, а взрослые толпятся под лампами у грузовиков с едой. Дети постарше прячутся в темноте, сидя со своими парнями и девушками, украдкой целуясь и поедая сахарную вату.
— Хотел бы я, чтобы нам снова было по шестнадцать, — бормочу я Шэйн, кивая на пару подростков в тени. — И мы могли бы избежать наказания за публичные поцелуи.
— Нет, — говорит она, впиваясь пальцами в мою руку. — Если бы ты лишил мою попку девственности в шестнадцать лет, я бы разозлилась.
Я улыбаюсь.
— Я бы не решился на такой шаг, когда был подростком. И я не хотел бы разочаровать тебя, Принцесса, но это была не девственность твоей задницы, а всего лишь прелюдия, разогрев перед главным событием.
Она поворачивается с широко распахнутыми от ужаса глазами, и я не могу сохранить невозмутимое лицо.
— Я шучу, — со смехом уверяю я. — Просто шучу.
У нее перехватывает дыхание.
— Слава Богу. Твой палец — это одно, но дракон у тебя в штанах — совсем другое дело.
— Теперь знаешь, откуда взялось мое прозвище, — я подмигиваю, и она смеется. Мне хочется взять ее за задницу и заставить чувствовать себя так хорошо, что она начнет умолять меня трахнуть ее снова. Но это подождет до следующего раза.
Некоторые вещи лучше преподносить в жаркие моменты, сопровождая несколькими оргазмами и обильной смазкой.
Перестань.
Перестань думать о том, как трахнуть ее киску или задницу, или любую другую часть тела, иначе станешь тем самым парнем, что разгуливает на вечеринке в квартале со стояком.
— Хочешь карамельных яблок? — спрашиваю я, решая немного остудить лицо холодной водой.
— Конечно, — говорит Шэйн. — Но сперва давай найдем пару детишек, готовых поделиться своей добычей. Я так давно не ела конфеты на Хэллоуин.
Так мы и сделали. Купили яблоки, встретились с организаторами, выпив немного сидра, а затем присоединились к группе ребят, которые раскладывали на асфальте конфеты, желая сравнить добычу.
Шэйн обменивает свой серебряный браслет на три кусочка шоколада у малышки, больше впечатленной красивой женщиной, чем скучным хоккеистом, которого видит пару раз в год. Пара мальчиков хотят поговорить о хэт-трике на игре с «Блэкхоукс», но к моменту, когда Шэйн обменивает чехол от телефона, подарочную карту «Старбакс», фонарик на брелоке и серьги на еще большее количество сладостей, она становится звездой квартальной вечеринки.
По крайней мере, популярнее меня.
Когда мы с Шэйн уходим, наполнив ее сумочку сладостями, я не сдерживаюсь и целую ее в макушку.
— Спасибо.
— За что? — она обнимает меня за талию. — За то, что принесла нам сладости?
— За то, что была такой щедрой с ними.
— У меня так много всего, Джейк, — говорит она, пряча улыбку. — Отдать пару украшений и телефонный чехол — ерунда. На самом деле это мелочи. Если бы я знала, что мы пойдем сюда, то зашла бы в игрушечный магазин и купила что-нибудь получше сладостей.
— Для них это важное дело. И для меня. Ты бы удивилась, если бы узнала, как много людей я встречаю на благотворительных мероприятиях, которые не протянули другому человеку и стакана воды, если бы бухгалтеры не дышали им в спину, требуя увеличить отчисления для пожертвований.
— Нет, я бы не удивилась, — она закатывает глаза. — Не забывай, я занимаюсь благотворительностью и знаю все о скрягах и том, что им всегда и всего мало.
— Верно, — соглашаюсь я, полагая, что это идеальное описание таких людей. Они словно больны. — Даже когда очевидно, что живут они лучше других людей и имеют все, о чем те могут только мечтать, глядя им в глаза все, о чем они могут думать, как заполучить в свои руки еще больше.
Она вздыхает.
— Жадность заложена в наших генах. Но если мы не будем аккуратны, то разрушим сами себя. Ничего хорошего не случится, если мы будем унижать слабых и возвышать сильных. Мы все виноваты в этом. Но многие об этом забывают.
Я останавливаюсь в конце улицы перед заграждениями, которые огораживают Девятую авеню от движения, и поворачиваюсь лицом к ней, у меня все сжимается в груди.
— Помнишь, когда ты сказала, что можешь в меня влюбиться из-за тех слов?
Она кивает, застенчиво опуская глаза, от чего во мне возникает желание поцеловать ее. Но тогда что с ней происходит?
— Я тоже мог бы влюбиться в тебя за это, — добавляю я тихим голосом. — Ты заставляешь меня верить, что не все люди плохие, Уиллоуби.
Она хмурится, опуская взгляд на тротуар. Я хочу спросить, что не так, когда она первая начинает.
— Баш проверял твое прошлое. До твоего
