люди военные.
Ректор говорил, а Балезин смотрел на него и ловил себя на мысли, что этот прямой энергичный человек, наверное, как и он имевший отношение к «органам», ему глубоко симпатичен. И, что самое важное, он прав. О нём, о Балезине, «там» забыли, или списали. А может, это и к лучшему…
– Алексей Григорьевич, я же беспартийный. А на руководящие должности…
Энергичный Сергин не дал ему договорить:
– Беспартийный? Примем! Я сам тебе дам рекомендацию. И секретарь парткома не против твоей кандидатуры. Ну как?
Похоже, говорить было больше не о чем. Балезин встал почти по стойке «смирно».
– Не надо приказов. Я согласен.
Сергин, отложив папиросы, тоже поднялся. И, словно забыв про палочку, прихрамывая, подошёл к Балезину. Дружески потрепал за плечо.
– Ну и отлично! А приказ всё-таки будет. Не тебе, а по институту – о твоём назначении. И выйдет завтра же. Поохают твои тётушки.
И уже в дверях, прощаясь, ректор напутственно добавил:
– Не всё же воевать, надо и в народном образовании поработать. Впрочем, образование – это тоже фронт.
* * *
Но в народном образовании Балезину долго работать не пришлось.
1 сентября 1940 года Алексей Балезин встречал уже в ранге заведующего. На торжественной церемонии по случаю начала учебного года, которая проходила перед входом в главный учебный корпус, собралось много народу: студенты, преподаватели, администрация. И, конечно, ректор Сергин, который по этому случаю облачился в гражданский костюм и даже повязал галстук. Выступая первым, он поздравил первокурсников и всех собравшихся с началом занятий, а потом разразился эмоциональной, в духе своего времени, речью минут на тридцать, в которой клеймил мировой капитализм, призывал хорошо учиться, чтобы пополнять кадры для народного хозяйства и быть бдительным, как учит товарищ Сталин. После выступали секретарь парткома, проректора, деканы, преподаватели различных кафедр. В завершение от имени студентов слово взяли юная первокурсница и секретарь комсомольской организации, в котором Балезин сразу узнал молодого человека в роговых очках, который был не в ладах с французским.
Митинг затянулся часа на два. Алексей стоял в компании своих сотрудниц и, как только объявили об окончании митинга, напомнил им, что через полчаса будет заседание кафедры. Сам же решил подойти и поздравить руководство института и лично ректора с началом учебного года.
Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся.
– Балезин Алексей Дмитриевич?
– Угадали, – ответы по уставу Балезин стал уже забывать. – Чем могу?
В облике незнакомца не было ничего не обычного, и лицо ничего не выражало, кроме желания убедиться, что перед ним именно тот человек, который нужен.
– Я из 5-го отдела главного управления. Мы могли бы пройти к вам в кабинет?
Когда дверь кабинета закрылась и они остались вдвоём, незнакомец протянул пакет:
– Вскройте и распишитесь в получении.
Балезин повиновался. В письме ему предписывалось завтра к 11.00 явиться – далее был указан номер кабинета.
– Пропуск уже заказан, – пояснил курьер и, простившись, удалился.
Балезин присел на стул. Он ясно представлял, кому и зачем понадобился. Год назад он с радостью встретил бы это известие. А сейчас? Что-то коренным образом переменилось в его натуре, в его желаниях и образе жизни. «Вот тебе и начало учебного года», – глубоко вздохнул он.
* * *
Эта встреча мало походила на предыдущую, хотя её участники были те же. Начальник 5-го отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР при появлении Балезина вышел из-за стола и первым подал руку.
– Фитин Павел Михайлович, – представился он, хотя Алексей и без этого знал, кто он такой. Потом кивнул на помощника. – Макаров Виктор Викторович, работает по странам Северной Европы.
Тот, кого Балезин при первой встрече окрестил «Артистом», тоже подал руку и слегка улыбнулся.
Фитин сел за свой стол. Макаров и Балезин расположились напротив.
– Так вы теперь заведующий кафедрой? – весело начал Фитин.
– Выходит, так, – кивнул Балезин. – Решил попробовать себя в новом качестве.
Было ясно, что разговор пойдёт не об успеваемости студентов, и в следующую минуту лицо хозяина кабинета стало серьёзным.
– Товарищ Балезин, мы очень рассчитываем на вас.
Алексей сосредоточенно молчал, а Фитин продолжил:
– Вы, наверное, не строите иллюзий о том, что наш договор о ненападении с Германией заключён на вечные времена.
– Конечно нет, хотя…
– Что, хотя?..
– …вчера наш ректор клеймил позором империалистов Англии, США, Японии и других; а вот Германию не упомянул.
– Ваш Сергин образцовый идеологический работник. А надо смотреть правде в глаза: воевать всё равно придётся. Так вот, Германия наращивает военную мощь. В руках Гитлера почти вся промышленность континентальной Европы. Но! У него нет… Чего? – обратился он к Балезину, точно учитель к ученику.
– Если судить по Первой мировой, у Германии нет или почти нет ресурсов.
– Правильно. И в первую очередь нефти, железной руды и леса. Что касается нефти, то у немцев тут есть союзник – Румыния, с её Плоешти. И ещё вариант – искусственный бензин; правда, он дорог. А вот сталь искусственно не создашь. Её можно получить только из железной руды, которой у Германии, да и у всех оккупированных ею стран, нет. В Европе крупные месторождения железной руды только у шведов. А директором фирмы, занимающейся добычей руды и доставкой её в морские порты для последующей отправки в Германию, является… не догадываетесь, кто?
В ответ Балезин достал из кармана фотографию и протянул её Фитину:
– Наверное, он.Тот, что в центре.
Начальник отдела пристально и с удивлением взглянул на фото.
– Ух, ты! Откуда это у вас?
– Осень 1923 года. Франц Отман тогда в последний раз приезжал в Москву. Рядом его брат, ныне покойный Сергей Отман, и моя жена Ольга.
Затем фотографию взял Макаров.
– Сейчас Франц Отман выглядит совсем по-другому.
– Постарел? – спросил Алексей.
– Не только. В общем, увидите.
При слове «увидите» Балезин понял, что ему придётся ехать в Швецию.
Фитин поднялся и предложил пройти в соседнюю комнату. Там, раздвинув на стене небольшую занавеску, указал на карту Северной Европы.
– Вот здесь, вблизи небольшого города Кируна, расположены рудники. Железная руда, добываемая там, самая что ни есть качественная. Дальше по железным дорогам, – повёл он указкой, – руду направляют в шведский порт Улео и незамерзающий норвежский порт Нарвик. И уж затем она транспортами идёт в Германию.
Фитин задвинул занавеску на карте, и они вернулись в его кабинет. Там он продолжил:
– Гитлер понимает, железная руда – вопрос для Германии жизни и смерти. Без железной руды и, соответственно, без стали германская армия долго не протянет, потому что сталь это всё: пушки, танки, пулемёты и даже подковы на солдатских сапогах.
